– Это погребальная камера, – негромко, с опаской в голосе сказал Ло, но эхо настолько усилило звучание, что каждое произнесенное слово прозвучало громогласно.

Я сошла со ступеньки к Ллойду и плечом прижалась к его руке.

– Что это означает? – спросила я тихо, и эффект повторился.

– Именно в таком виде она изображена под тем рисунком, где указывалось место захоронения человека-сатаны.

Как только мы начинали говорить, невзирая на то, что старались делать это тихо, полость пирамиды заполнялась отчетливой речью.

– Ты не ответил. Что это значит?

– По тем рисункам, которые я видел на стене в городе майя, можно предположить, что прежде чем замуровать гробницу с телом человека с рогами, эти 9 каменных саркофагов заполнили останками жертвоприношений. В их число входили и дети, и девушки, притом умерщвляли их самым зверским образом.

Я вцепилась в руку Ло и до судорог сжала пальцы.

– А почему их так много?

– Каменных саркофагов ровно девять. По одной на каждую область царства мертвых. Так майя представляли себе загробный мир… Но, по их представлениям, это то место, куда они отправлялись после смерти, и тогда причем тут сатана?

– Ло, пожалуйста, не пугай меня, не говори загадками. Объясни толком.

– Не пугать не получится, если ты требуешь объяснений.

Я дернула его за руку:

– Говори же то, о чем знаешь.

Ллойд описал рисунки и пересказал выводы экспертного совета экспедиции. По его словам, эта погребальная камера находится под захоронением человека, продавшего себя сатане. Его энергию питает это пирамидное творение. Внутри каменных саркофагов, должно быть, лежат жертвенные останки. Умерщвляли жертв-мучеников зверским образом, для того чтобы их коллективное Чувство Сгущенной Вражды, полное мук, страданий, отчаяния, концентрировалось в подземном склепе и поднималось кверху. Рассказывая, Ло осветил верхнюю точку, и мы вгляделись в остроконечную верхушку пирамиды. Ллойд говорил, что чем выше поднималось Чувство Сгущенной Вражды, тем уровень ее концентрации становился сильнее, и благодаря этому остроконечнику энергия ровно по центру питала останки человека с рогатым черепом.

Мы продолжали всматриваться, когда я, трясущимся от страха голосом, спросила:

– Значит, прямо над нами бывшее место раскопок?

– Значит, так.

– Хоть место можно определить.

– А что это дает?

Я пожала плечами и задала вопрос:

– Может, это месть загубленных душ? Те, кто начинают путь вниз – доходят сюда без возможности выхода?

– Не могу сказать обратного. Могу лишь подтвердить – наши прежние попытки выйти отсюда не увенчались успехом.

Ло ушел в себя в задумчивости. Неспешно уложил в рюкзак один фонарь и тут же преобразился – поцеловал меня в щеку, как ребенок, повеселел и затараторил:

– Именно по пути вниз. Ты понимаешь, именно по пути вниз?!

В недоумении я развела руки.

– Ну, как ты не поймешь? Если ты собрался выйти из этого кошмара сил тьмы, нельзя искать выход по пути, ведущему вниз. Нужно выбирать иной путь. Тот путь, который предназначен для подъема наверх. Теперь ты понимаешь? У нас есть шанс!

– Понимаю. Есть. Но только если мы найдем другой путь.

– Обязательно найдем, если будем стараться. Может, это вовсе и не каменные саркофаги. Пойдем глянем вон тот, самый высокий.

Он указал рукой на один из них, расположенный ровно по центру платформы.

Я не разделяла радости Ллойда. Моя душа продолжала испытывать жесточайшее напряжение.

Ло продолжал внутренне радоваться, но перестал выказывать эмоции.

Не торопясь, мы пошли к высокому саркофагу, обходя другие. Все же тут особенный акустический эффект, при каждом шаге усиливались самые тихие звуки.

– Как такое можно соорудить под землей? – спросила я.

– Не знаю. Высокоразвитая цивилизация, инопланетное вмешательство или… бред, конечно, но, может, и Божественное послание?

С последним упоминанием задрожали стены, некий разъяренный рев пронесся по спирали над платформой и выбил из руки Ллойда фонарь. От падения он погас. Мы погрузились в темноту, а «рев», так же по спирали, унесся ввысь. В кромешной темноте я ощутила зловещую, с желанием устрашить, энергию. Она обрушивалась на меня одновременно с четырех сторон. Я почувствовала, как на голове зашевелились волосы: на себе испытывала присутствие зловещих стел-воинов, которые, казалось, были готовы наброситься на меня из углов и растерзать.

Я зажмурила глаза и начала терять сознание. Медленно сползала вниз, когда рукой задела Ллойда. Он подхватил меня и не дал упасть. Вмиг все прекратилось: зловещая энергия исчезла, как если бы ничего и не происходило до этого.

В его объятиях какое-то время я стояла с замиранием сердца. В тот момент, когда тишина начала давить мне на уши, Ло пошевелился. Пирамида снова ожила звуками, зародившимися от движения Ллойда.

– Достану фонарь.

Он отпустил меня. По звуку я поняла, что Ло снял с плеч рюкзак. Я слушала его возню и боялась пошевелиться. После короткого щелчка вспыхнул свет, и мне пришлось зажмуриться. Свет мне казался слишком ярким. Когда я приоткрыла веки, то увидела, как Ло поднимает батарейки от другого – теперь уже разбившегося – фонаря. Затем он поводил лучом и внимательно всё осмотрел. Ровным счетом ничего не изменилось.

– Нам надо глянуть, что там внутри.

– Ллойд.

– Ануш, у нас нет другого выбора, – на этот раз Ло говорил строже. – Как и нет другого пути. Или давай сядем и будем сидеть?!

Мы подошли к центральному саркофагу. Видя раздражение Ллойда, я встала по другую сторону напротив него. Он положил фонарь на массивную верхнюю плиту саркофага, уперся в нее руками, в угол, и надавил, прилагая неимоверные усилия.

– Она какая-то пятитонная, – продолжал он психовать и ладонью стукнул по плите.

– Давай я помогу?

– Бесполезно.

Ло поглядел в то место, куда ударил. Быстрыми движениями рук он очистил край плиты от вековой пыли. Нам предстал рисунок и некая запись.

– «И будут груды черепов и реки крови», – зачитал Ллойд и добавил от себя: – Именно так расшифрована подобная запись современными учеными.

– Что это означает?

– Называется, думай сама, – он явно терял самообладание. – Во время беседы в Кембридже тебя просили описать картину, которую бы ты нарисовала?

– Да.

– Что ты скажешь об этом?

Он кивнул на рисунок.

– Тут ужасы сплошные, что тут можно сказать?

– Посмотри внимательно, – он водил пальцами по отдельным фрагментам рисунка и раздраженно комментировал с иронией. – Вот тут нас ожидает вечный мрак, тут холод, там голод, здесь же злые духи одолеют наши хилые тела. Так что нам суждено погибнуть и мы уже никогда не обретем благодатной поверхности земли.

Мне показалось смешным сравнение поверхности земли с благодатью, потому что на земле, как я думаю, тяжело найти источник высшего блага, и я улыбнулась.

– Что? Смешно? Скажи мне, и мы посмеемся вместе.

Видя нервное состояние Ло, мне необходимо было ответить, но я решила сказать не о том, о чем подумала:

– Если твой комментарий к рисунку – это так и есть, то мы не попадем отсюда даже в благодатное царство мертвых.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, осмысливая мое предположение, затем рассмеялись, как дети. Пространство заполнилось, наверное, непривычной для такого места веселостью. Это продолжалось недолго. Нам стало неуютно от столь задорного смеха. Мы враз замолчали и вновь уставились Друг на друга.

Я взглянула на нижнюю часть рисунка. В том месте, где лежал фонарь, направлявший луч света в наклонную стену пирамиды, меня заинтересовали выпуклости. Я подняла единственный у нас источник света и пальцами принялась очищать плиту. К моим действиям подключился Ло.

Когда мы полностью очистили поверхность массивной плиты, взору явился весь рисунок, мелким орнаментом высеченный на поверхности каменной плиты. Он состоял из отдельных фрагментов, разбитых на квадраты, и каждый такой квадрат содержал последовательное изображение к предыдущему. Крупные части рисунка объединялись мелко вырезанными по камню ступеньками, которых было бесчисленное множество, но ровно по шесть в одном фрагменте. В верхней части рисунка мы узнали круглое помещение, откуда и начался наш спуск сюда.

– Ло, ты можешь пояснить? Здесь нарисован вход, – я указала наверх. – Мне хочется понять, нарисован ли выход, или здесь изображен один только путь вниз, то есть сюда?

– Так я тебе и расскажу все сейчас. Ты представляешь, что это, если это рук майя? Цивилизация майя настолько самобытна и загадочна, что сегодня история майя полна неразрешимых тайн!

– Я не прошу разгадать все тайны майя… Помнишь, ты говорил: чтобы познать древнюю историю, нужно отказаться от современного мировоззрения.

– Давай попробуем, – неуверенно сказал Ло, – возможно, нам удастся строить догадки и мы с тобой придем в восторг от чуда, созданного этим уникальным народом.

Я похлопала в ладоши, заполняя оглушительными хлопками пирамиду – Ты рано радуешься. Здесь, по-моему, кроме жертвоприношений, ничего нет. Майя вообще были помешаны на них. В порядке вещей было выращивать мальчиков специально для этого. И жертвы-то всегда приносились в дар богам, – Ло задумался и, видя мое недоумение, пояснил: – А тут, кажется, сатане. Весьма странно. Я бы сказал, неординарно. Хотя, кто знает, какой народ жил на земле того времени. Можно лишь предполагать, – Ло замолчал, а затем добавил: – Как и всегда.

– Ну, а зачем тогда ты говоришь о майя?

– А о ком мне еще говорить, если мы сюда прилетели из-за рисунков в городе майя?

Он уже не радовался догадкам, и я решила оставить его с расспросами.

Ллойд долго и внимательно смотрел на рисунок, ощупывал каждую деталь. То, о чем он заговорил, заставило меня еще больше занервничать. На рисунке были изображены жертвы, которыми задабривали сатану: нижняя часть рисунка изобиловала фрагментами преисподней. Ллойд предположил, что когда индейцы убили зловещее человеко-существо с рогами, то испугались сатаны, после чего началась серия жертвоприношений, во время которой умерщвляли не только воинов, но и мальчиков, и девушек.

В верхней части рисунка от круглого помещения (откуда начался наш спуск) вниз по спирали уходил к подземной пирамиде (помимо ступенек) еще и колодец в виде шахты. Судя по первым рисункам, в колодец вначале сбрасывали воинов и мальчиков. Бедняги катились по спиралевидному колодцу и вряд ли оставались живы к концу пути. В самой пирамиде четыре воина, похожие на тех, что сейчас стояли по четырем углам, заполняли жертвами крайние восемь каменных саркофагов, кроме большого саркофага по центру. Его черед пришел, когда крайние были заполнены. Для чего и стали приносить в жертву девушек.

История с девушками занимала центральное место рисунка. На площади собирался народ. Среди местного населения выискивали, вероятно, красивых из них, устраивая подобие конкурса красоты, где и выбирали «избранницу сатаны». Девушку обнажали, усаживали в закрытый катафалк, украшенный цветами, и под вой рогов и бой барабанов процессия отправлялась к круглому помещению. По прибытии на место катафалк открывали, выводили жертву, далее, как предположил Ло, дрожавшую от испуга «избранницу сатаны» обводили вокруг храма для того, чтобы сатана увидел прелести невесты и по достоинству мог их оценить. После чего ее одевали в свадебный наряд, осыпали лепестками роз и бросали вниз. Кувыркаясь, она падала к пирамиде в подземелье.

С окончанием ритуала начиналось всеобщее ликование, или, по словам Ло, гуляние на «свадьбе сатаны». Такие «свадьбы» продолжались одна за другой, пока не заполнился девятый саркофаг.

Ллойд замолчал и посмотрел мне в глаза.

Меня затрясло от подробностей, захотелось во что бы то ни стало выбраться из этого ада под названием «погребальная камера». Я выхватила из рук Ло фонарь и с ним уткнулась в нижнюю часть рисунка, где по центру в адском огне высечены 9 прототипов чудовищных саркофагов из камня. Ничто тут не напоминало о выходе. Но я вплотную прильнула именно к ним. Для меня девять саркофагов оставались единственной надеждой. Мне хотелось найти вокруг них ну хоть что-то, напоминающее о «выходе». Потому что все изображенное на рисунке сводилось к девяти каменным саркофагам как символам жертвоприношений, а их очертания на фоне общего рисунка смотрелись более выпуклыми.

Дотронувшись до них, я почувствовала покалывание в подушечках пальцев. Из-за безысходности я не отдернула руку и, более того, даже не испугалась; я принялась более тщательно оттирать краем футболки выпуклые силуэты саркофагов. Очередь настала того самого, девятого, обособленного в центре, где и стояли мы. На ощупь он оказался теплым. Немного потерев его поверхность, я увидела сверкание. С азартом очистила до конца и с фонариком приблизилась вплотную. От выпуклого силуэта точным и ровным столбиком света отошел слабый лучик и уперся в наклонную поверхность пирамиды. Я отвела фонарь, и луч исчез.

Теперь Ло в азарте выхватил из моих рук фонарь. Он испробовал несколько вариантов с углом освещения. Мы убедились в том, что исходивший от копии саркофага луч сохранял одно и то же направление и не становился более мощным.

Ллойд вложил в мою руку фонарь и попросил меня подсвечивать саркофаг. Сам он подобрал с платформы прорезиненный кусок корпуса от разбившегося фонаря, резво заскочил на рисунчатую плиту этого девятого саркофага и не смог дотянуться до настенной плоскости пирамиды: ровно к тому месту, куда упирался лучик. Ло проделал несколько попыток, чтобы сделать отметку на стене, но так и не смог. Отчаявшись, он опустил руки.

– Может, и правда, Ло, кто-то не хочет, чтобы мы выбрались отсюда? – произнесла я тихим, уставшим, отрешенным голосом с внутренним смирением к происходящему.

Стоя на каменном саркофаге, Ло повернулся в мою сторону. В это же время я прочитала ужас на его лице. У него округлились глаза, отвисла челюсть, и он замер с открытым ртом. Я лишь понимала – это «что-то» или, не дай бог, «кто-то» находилось позади меня. Колючий холодок пробежал по спине. От охватившего меня ужаса я почувствовала на голове каждый волосок. Мое тело пронзил озноб.

Ло не шевелился, он даже не моргал. Я же буквально остолбенела от страха и не могла говорить: у меня словно пропал дар речи.

Пауза тянулась, а за моей спиной ничего не происходило. Я решила, что если суждено случиться плохому, то пусть я увижу, в чем дело. Ватными по ощущению ногами, цепенея от страха, словно каменная глыба, я начала медленно поворачиваться.