Потап только кивнул, а отец пустил коня рысью к реке, боевые холопы и Василий Оладьин кинулись вслед за ним. Богдан ничего мне не сказал, дёрнул повод и свернул влево по лесной дороге. Я с опозданием в несколько секунд направил вороного в ту же сторону. Потап ехал правее и чуть позади меня. Я задумался о своём наставнике. Он отличный рубака и виртуозный лучник. На одном из привалов, два дня назад, о нём говорили холопы, а я случайно услышал. Оказывается, отец взял его совсем мальчишкой, воспитывал как младшего брата. Из лука Потап стреляет так, что любой кочевник сдохнет от зависти. У него даже лук особенный, называли его хазарским. Когда-то, будучи молодым сыном боярским, Евстафий Воложин отбил пленника у татар. Парень был значительно моложе Евстафия и попросился в боевые холопы. Звали парня Потап и он уже в то время владел луком очень хорошо. Родных убили татары. Евстафий согласился взять его к себе. Потап снял хазарский лук с убитого хана в одной из стычек на южных границах пять лет назад. Как отличный лучник он и учил качественно. Скорей всего Роман умел стрелять и неплохо, я видел, как прогрессирует моя способность в этом. Богадан остановил полусотню в лесу за полверсты до деревни и послал разведать обстановку в деревне двух опытных холопов, они были профессиональными охотниками до того, как попали в боевые холопы. Через четверть часа разведка вернулась. Я стоял рядом с Богданом.

– Говори, Идан, что там? – спросил Богдан.

– Богдан Евстфьевич, там татары деревню грабят, – ответил Идан.

– Много татар, сколько домов в деревне? – влез я со своим вопросом, Богдан недовольно посмотрел на меня.

– Трудно сказать сколько татар, не успели посчитать. В деревне шесть домов, а ещё ближе к лесу огороженное частоколом хозяйство. Дом и сараи, – ответил Идан.

– Будем атаковать с ходу, – решительно произнёс Богдан.

– Подожди, надо толком выяснить чего и как, а то с дуру холопов погубим и татар как следует не побьём, – придержал я брата.

Богдан фыркнул сначала, но Илья положил ему руку на плечо. Видимо отец что-то велел Богдану насчёт Ильи.

– Говори, как мыслишь? – недовольным тоном спросил брат.

Я понимал брата, отец поставил командовать полусотней, вот и рвётся в бой. По годам брат старше на два года, осенью ему восемнадцать стукнет, потому отец и хочет его оженить.

– Разведаем получше, а потом ударим неожиданно. Отец говорил, что холопов погубить много ума не надо, спешка нужна для ловли блох, – про отца я добавил, чтобы придать солидности своим словам.

– Добро боярич предлагает, – глухо произнёс Илья.

– Я с Потапом и холопами схожу посмотрю, – решительно заявил я.

– Почему ты? – хотел возмутиться Богдан.

– Тебе за всех ответ перед отцом держать, а значит и командовать атакой, – ответил я.

Богдан согласился, но с недовольным выражением лица. Мы с Потам взяли луки, щиты повесили за спину и в сопровождении Идана и Яромила, вновь углубились в лес, в сторону деревни.

Лето 1555-ый год. Дозор и первые крымские татары.

Мы подкрались к крайним деревьям и затаились за стволами сосен. Я стал всматриваться в сторону домов. С приятным удивлением отметил, что в этом времени у Романа очень зоркое зрение. Оно бы, конечно, бинокль не помешает, да только где его взять? Интересно, а подзорные трубы существуют в этом времени? Отогнав лишние мысли, стал осматривать поселение. Действительно шесть крестьянских изб, в стороне стоит хозяйство, огороженное частоколом. Для имения маловато по размерам, да и частокол небольшой. От леса до частокола метров сто пятьдесят. От частокола до ближних домов деревни триста метров, может чуть больше. Возле частокола стоят кони три десятка, их охраняют два татарина. Одеты в халаты с пластинами, что-то вроде тегиляя, только поплоше, из бедняков татары. Остальные наверняка в имении грабят. На краю деревни стоят ещё два десятка коней, причём без охраны, татары бегают среди крестьянских домов. Я махнул Потапу, чтобы он приблизился ко мне.

– Сможешь снять тех татар, что караулят лошадей возле частокола?

– Стрелой метнуть не сложно, – коротко ответил Потап.

Я подозвал холопов к себе и не повышая голоса отдал команду.

– Идан, возвращайся к брату. Незаметно сюда подойдут, чтобы сразу шум не поднимать, а потом ударят по татарам, что в деревне.

Идан скрылся среди деревьев. А мы втроём по краю леса приблизились к дому, огороженному частоколом. Выяснилось, что Яромил неплохо владеет луком и не забыл прихватить его с собой. Я ещё не уверен в своей стрельбе, потому стреляли Потап и Яромил. Стрелы с шипением ушли в татар, охраняющих коней. Потап попал в ухо кочевнику, стрела пробила голову насквозь. Яромил попал в шею. Оба татарина свалились с коней. Махнув рукой, чтобы следовали за мной, я бросился бежать к частоколу, за минуту добежали до забора и прижались к брёвнам. Осторожно подошли к воротам, распахнутыми настежь. Я осторожно заглянул во двор. У сараев копошились трое крымчан. В дальнем углу двое насиловали девку, привалив её на телегу, девчонка негромко стонала. Всего телег три, причём лошади запряжены. Рядом с второй телегой сидят связанные пленники, пять мужиков, четверо баб и шесть подростков. Я на пальцах показал двое и трое, не забыв указать направление.

– Бьём стрелами тех, что во дворе, – я распределил цели.

Мы вышли в створ ворот и быстро прицеливаясь стали метать стрелы. Потап убил двоих возле сарая, Яромил попал в третьего. Я стрелял в насильников, сначала попал в того, что держал девчонку, а потом во второго, пока он путался в спущенных штанах. Мы побежали к дому с Потапом, Ярмиле я велел проверить двор, вдруг кто-то есть в сараях. Ярмила наложил стрелу на тетиву и осторожно двинулся к сараям. Я прикинул обстановку у крыльца дома. Три десятка коней под сёдлами, убили семерых. Значит остальные в доме. Во дворе три телеги с запряжёнными лошадьми, только на одной свалено какое-то добро, получается из дома пока не выносили хабар. Я привалил свой лук к крыльцу, в доме он навряд ли пригодится. Потап свой лук положил на завалинку дома. С тихим шелестом я обнажил саблю, в левую руку взял тесак. По-другому этот нож назвать не могу, лезвие сантиметров тридцать. В 21-ом веке, на контракте я служил замкомандира взвода, мой взводный мастер ножевого боя, учил иногда пользоваться коротким клинком. А здесь со мной занимался Потап, думаю, что своего подопечного учил не один год. Я дёрнулся ко входу, но Потап положил руку на моё плечо, придерживая и рассчитывая пойти первым. Я его понимаю, он в ответе за меня перед отцом. Но командовать должен один и всякие поползновения нужно пресекать на корню.

– Не забыл кто здесь боярич? – резко спросил я, но желая смягчить тон, добавил, – Если ты меня учил хорошо, то и бояться не стоит. А если плохо, то пусть бог решает, как получится.

После моих слов Потап размашисто перекрестился, а я рванул в дверной проём. В этом времени дома строят так, чтобы коридоры всё время поворачивали, так удобней защищать свой дом. У каждой двери я сначала быстро заглядывал в помещение, чтобы определить расположение грабителей. Слева коридор ведёт к лестнице и дальше в трапезную, вправо ход на кухню, там кто-то брякает. Я показал направление в сторону кухни Потапу, он кивнул. На всякий случай я перекрестился и двинулся по коридору. Потап рванул на кухню. В трапезной трое крымчаков осматривали комоды и шкаф. Дальше была комната и там глухо стонала женщина. В два прыжка я оказался воле крымчака и ударил в шею тесаком, второго ткнул в бок саблей. Третий успел выхватить свой клинок и пытался уколоть прямым ударом, я развернулся кругом, парируя саблей удар и приближаясь к врагу, нанёс удар тесаком в ключичную ямочку. В дверях комнатушки на миг притормозил, буром не стоит переть. В комнате три безусых крымчака насиловали бабу, точнее двое держали, а третий старательно совершал действия насилия над несчастной женщиной, платье у неё разорвано, белеет оголённое тело. Понятно, что молодые и торопятся насиловать. Один взмах и тот, что держал слева валится с разрубленным горлом, обратным махом ударил трудягу, который старался на женщине, он навалился на пострадавшую, заливая её кровью из раны на затылке. Я прыгнул к третьему, но запнулся за ноги женщины. Татарчонок испуганно пытался отползти, мой удар тесаком пришёлся ему в пах, провернув клинок выдернул, из-под полы халата обильно потекла кровь. Не отвлекаясь, я выскочил в трапезную и побежал к кухне. Там Потап рубился с двумя крымчаками, я хотел помочь, но мой дядька зарубил одного и стал прижимать второго. Махнув рукой, я направился к лестнице на второй этаж. Оттуда слышался шум погрома, крымчаки обыскивали дом. Слышался женский плач. Стараясь ступать тихо, я направился туда. В большой комнате с кроватью сидели на полу двое подростков, руки связаны. На полу с разбитой головой лежал бородатый мужик, рядом рыдала женщина, к ней прижавшись сидела девочка лет десяти. На кровати крымчак насиловал девочку лет двенадцати, та даже не сопротивлялась и не стонала. Насильник отличался от остальных татар богатой одеждой, одет он совсем не в нищий халат, кажется шёлковый, рядом с кроватью лежит качественный куяк и пояс с оружием. Сразу видно не учат татар уставам караульной службы, а это чревато для здоровья. Один крымчак стоит спиной ко мне и смотрит на насильника. Ещё трое роются в сундуках, складывая понравившиеся вещи на середину комнаты. У дальней стены ещё комната, там тоже кто-то копошиться. Итак, здесь пятеро. А сколько в комнате?

– Спокойно, Рома. Придержи очко, чтобы не сжималось. Взялся делать, доводи до конца, – прошептал я сам себе, успокаиваясь.

Страшно ли мне? Думаю, что страшно. Вспотел как загнанная лошадь. Отёр пот со лба. Вдохнул, выдохнул и шагнул в комнату. До стоящего крымчака два шага, взмах сабелькой, клинок разрубает шею на затылке вместе с бармицей. Прыжок к кровати, насильник получает удар в печень тесаком. Прыжок к ближнему у сундука, он только разворачивается в мою сторону с удивлённым лицом, взмах саблей и глаза разрублены вместе с переносицей. Второй искатель добра в сундуках успел выхватить саблю, отбиваю его клинок и бью тесаком в шею, успел приблизиться ближе. А ножичек хорош, пробил бармицу. Третий успевает взять щит из-за спины и обнажить саблю, кидается ко мне. Мой взгляд фиксирует маленькую скамейку, толкаю ногой под ноги крымчаку. Закрывшись щитом, он не увидел моего манёвра, запинается и валится вперёд. Взмах саблей и рука крымчака становится короче по локоть, сабля валится на пол, обрубок продолжает сжимать рукоять. Из комнаты выскакивают двое вполне готовы к драке, щиты и сабли в руках. Я не баран пробивать ворота лбом, разворачиваюсь и бегу к выходу, крымчаки с визгом за мной. Сразу за проёмом двери встаю в сторону и приседаю, моего движения не увидели, через пару секунд вылетает первый, тыкаю тесаком ему в пах, он сгибается. Толкаю раненого крымчака обратно, навстречу его товарищу. От неожиданности он теряет равновесие и отводит щит. Я наношу прямой укол саблей его в грудь, он парирует своим клинком. Сабли, соединившись скользят клинками о клинок, затевая «песнь смерти», но я прыгаю вперёд так близко, что он не может ударить меня щитом. Мой тесак входит ему под подбородок, толкаю его в грудь, крымчак падает, умирая в падении. Бегу к тому, что с обрубленной рукой, добиваю. Потом добиваю того, которому разрубил лицо. Вроде всё. Но увы. От лестницы были ещё комнаты, я их почему-то не заметил. Не смотрел в ту сторону? Косяк за мной. А ну бы в спину мне ударили. Выбегают трое. Им неуютно, в коридорчике тесно, прыгаю влево к лестнице и скатываюсь как по горке, слегка отбив себе задницу. У стены сундук совсем пустой, двигаю ногой под ноги торопыгам, что несутся по лестнице. Главное такую подлянку вовремя сделать, чтобы не увидели сундук под ногами. Первый запинается и падает с грохотом, второй запинается за него. Из-за угла наношу удар второму, потом первому. Третий умнее, остановился, прикрывшись щитом. Я спрятался за угол, крымчак подумал, что я убегаю и прыгнул через трупы товарищей и сундук. Со всей дури рублю по ногам, одна ступня у него отлетает с глухим стуком. Крымчак орёт, добиваю его тесаком. Мля, а как устал я, даже ноги в коленках дрожат. Слышу шум во дворе и ржание коней. Выглянул в окно, наши ратные холопы спрыгивают с лошадей. Шум на лестнице, вбегает Потап, я без сил сажусь на пол. Потап сразу ко мне, присел рядом, ощупывает меня.

– Боярич, родной, ты не ранен? – в глазах его плещется беспокойство.

– Жив я, жив. Только устал, – отвожу его руку и добавляю, – Принеси попить.

Через пару минут Потап подаёт мне крынку с квасом, пью, обливаясь прохладным напитком.

Как выяснилось позже, Потап зарубил двоих, но на него напали ещё двое из кладовой. Вот и провозился он с ними. А ещё двоих он закрыл в подполе, они наводили инвентаризацию в погребе, а Потап просто пнул крышку, которая захлопнулась, ну и бочки толкнул полупустые на крышку погреба. Яромил из лука убил четверых, от пятого закрывался луком, лук испорчен, но Яромил успел ткнуть его тесаком. Сейчас переживает парень. Я посоветовал ему выбрать любой из татарских. Лихо прискакавший десяток боевых холопов, послал Богдан, а сам рванул к деревне. И тут я вспомнил, что должен следить за Богданом. Кинулся к чьей-то лошади холопов, заскочил в седло и погнал к деревне. Потап видимо за мной, я не обратил внимание. Чёрт! Лук свой у крыльца забыл. Я оглянулся на круп лошади. Ура, есть лук холопа и два колчана. Подскакав к деревне, пытаюсь рассмотреть Богдана. Ага, есть. У одной избы рубится с тремя татарами. Приближаюсь ближе, на ходу доставая лук и стрелу. Первая стрела попадает между лопаток тому, что ко мне спиной, вторая в бок ещё одному, третьего Богдан зарубил сам. И вдруг Богдан валится на землю, получив стрелу в бок. Твою мать. Кто стрелял? Ага, вижу, на соседнем доме на крыше пуляет стрелы в наших. Попал в него с первого выстрела? Оказалось, что Потап рядом, он и сбил татарина с крыши. Скачу к Богдану, осматриваю рану. Стрела пробила бок в районе печени и вышла наконечником с другой стороны. Если печень серьёзно повреждена, то такие раны в этом времени не лечат. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я запаниковал. Если будет внутреннее кровотечение, Богдан может умереть. Подошёл Потап.

– Роман Евстафьевич, Илья ранен, тяжёлый.

– Потап, нужна солёная вода, срочно, – рявкнул я и Потап бросился в дом.

Я постарался успокоиться и осмотрел Богдана внимательней. Он ранен, разрезано бедро и плечевая мышца. Молодец братишка, держался будучи раненым. Я срезал наконечник и вытащил древко стрелы. Кровь пошла обильней. Быстро начал сдёргивать куяк Богдана, задрал кольчугу и рубаху, войлочный поддоспешник пришлось разрезать. Стоп! Я же читал заговоры, ещё там, дома в 21-ом веке. Там был заговор останавливать кровь. Я наложил ладони на рану и начал шептать заговор, повторил ещё раз. Кровь перестала течь обильно. Пришёл Потап и принёс воды с солью, он размешивал деревянной ложкой жидкость в большом блюде. Я промыл раны брату, наложил сухой мох и перевязал. Перевязку подал Потап. Драка с крымчаками закончилась. Я прошёл к Илье, осмотрел его раны. Повторил заговоры на его повреждения, перевязал.

– Потап, пошли гонца к отцу. И прикажи пусть собирают барахло с татар и коней татарских приберут.

Мне пришлось обойти всех раненых. Десять холопов убиты, шестеро с серьёзными ранами, пятеро ранены легко. Минус двадцать три воина, печально. Трофеями нам достались полсотни лошадей и конь молодого хана, аргомак серой масти в яблоках, возможно полукровка. Через два часа вернулся холоп, которого посылали к отцу.

– Роман Евстафьевич, батюшка боярин велел нам выдвигаться к обозу Шереметьева. Сам он обнаружил татарский большой обоз, – доложил гонец.

Подошёл Потап и отозвал меня в сторону.

– Роман Евстафьевич, там в доме ты зарубил внучатого племянника Девлет Гирея, молодой хан Сахиб Гирей. Мы допросили татар, что в погребе попались. Я лук хана тебе принёс, хороший лук и сабля булатная, украшена камнями рукоять и ножны. Пайцзу золотую забрал с шеи молодого хана. Добро собрали только с татар. Крестьянское трогать не стали. В доме раненый приказчик тульского боярина, перевязали его. Сильничали его старшую дочь и жену. Из челяди баб помяли, кого-то убили. Полоняников мы освободили. Пленные нам помеха, так что я не больно зарезал тех двоих, – мой дядька подал мне лук и саблю молодого хана.

Поражаюсь нравам людей этого времени. Для них нет понятия «цивилизованное общество» или «демократия». Всё просто. Злой татарин, грабил, насильничал? Нож ему в бок и в «дамки». При этом здесь точно также относятся к татям из местных. Украл, выпил, в тюрьму, такое только у нас в 21-ом веке. А здесь петлю на шею и на ближайшее дерево вешают. Например, ходить без оружия мужчине – урон чести. Всё просто и понятно. А слова Плтппа, что царь не кровожадный получили другой смысл для меня. Как только я поговорил с Потапом, тут же ко мне подошёл Руслав Щепков, у него перевязана рука. Ему попали две стрелы в одну и ту же руку. Но я повернулся к гонцу.

– Где отец? – резко спросил я у гонца.