Глава 1. Сын Боярина.

16-ый век. Коломенский уезд. Поместье Волжиных, Село Озерки.

Из окна пробивался солнечный свет, но не ярко, а как будто через фильтр. Тем не менее я, свет сквозь веки ощущал. Лениво открыл глаза, посмотрел по сторонам и наверх. Потолок обшит струганной доской, стены бревенчатые, но зачищены хорошо, окно метр на полметра, вот только не видно, что на улице. Что за стёкла такие мутные? Я лежу на деревянной кровати, пахнет деревом, сам провалился в пуховую перину. Мой мочевой пузырь напомнил о себе, я встал, чтобы справить нужду. Интересно, где здесь туалет? И что это за дом? У деревянной двери увидел ведро, даже скорее ушат из дерева. Подошёл ближе. Ага, как раз то место куда можно оправиться, ибо запах без сомнений указывает назначение ведра. Комната небольшая, у окна стол, на нём книги и крынка, что-то вроде кувшина с широким горлом. Я подошёл к столу, в крынке оказался квас.

– Ого, какой ядрёный, – восхитился я, отхлебнув не меньше стакана жадными глотками.

Открыл книгу, какое-то житие святых, причём на старославянском языке. Я хмыкнул и вновь огляделся. Возле кровати стоял сундук, обитый железными полосами, на котором лежала одежда, рядом стояли валенки и сапоги. Выше сундука, на деревянных колышках, висел пояс, шириной в ладонь с медными бляшками. К поясу закреплены два ножа, один большой, скорее на тесак походит, второй чуть меньше. Кроме ножей сабля в ножнах. Сабля?

– Не понял, что за хреновина? – громко вырвалось у меня, и я приблизился к поясу с клинками.

Достал саблю из ножен и рассмотрел клинок, который скорее походил на татарскую саблю средних веков, осторожно попробовал подушечкой большого пальца и чуть не порезался.

– Мать твою, острая, однако, – восхитился я клинком и сунул обратно в ножны.

Присел на кровать. На мне одета длинная рубаха, ниже колен. Как у девчонок. Посмотрел на левую руку, перстня на указательном пальце нет. Итак, что мы имеем? Попасть в глубину веков получилось. Я явно в теле своего предка. Что дальше?

– Зашибись! Где мне искать это колечко? Похоже я попал, чёрт, – расстроено произнёс вслух.

В ногах кровати печь, вот только топки не видно. Может снизу топят? Значит здесь второй этаж, не меньше. Подошёл к окну вместо стёкол в раму вставлена слюда, свет пропускает, а рассмотреть, что за окном невозможно. Прилип ближе к окну, задев лбом холодную слюду. Вроде зима на улице, только солнце ярко светит. За дверью послышался крик.

– Ромка! Ромка, суслик ленивый, ты чего, всё ещё дрыхнешь? Вставай немедля.

Дверь открылась и в комнату вошёл юноша, а может молодой парень. Темноволос, глаза голубые, нос прямой, на лице появляется юношеский пушок, который данный юноша не торопиться сбривать. А статью парень широк в плечах и высок ростом. Когда входил в комнату чуть пригнулся. На нем одет какой-то стёганый халат, с железными бляшками, полы опускаются ниже колена. На ногах сапоги, чёрного цвета, широкие шаровары заправлены в голенища сапог. Я стоял у окна, раскрыв рот от удивления, смотрел на этого парня.

– Ты чего рот раззявил, не проснулся? Одевайся быстро, дядька на улице ждёт. Не забудь одеть поддоспешник и тегиляй, они в кладовке, – юноша явно сердился.

Отдав распоряжение, юноша видимо решил, что всё сказал, потому ещё раз глянул на меня, махнул рукой и вышел.

– Э-э…, – запоздало промычал я.

«И что здесь происходит? Я, мать твою, где? Что за хрен с горы тут мной командует?» пронеслось вихрем в голове. Потрогал подбородок и обнаружил, что небритости и щетины нет и в помине. Огляделся, зеркала в комнате нет. «И что мне делать?» мелькнула следующая мысль. Пока раздумывал, в комнату вошла девушка, в длинном сарафане, коса заплетена до пояса, на голове повязана широкая лента, завязана под косой, а ещё она в каких-то непонятных кожаных ботиках, а может тапках.

– Роман Евстафьевич, я вам водицы принесла, умойтесь со сна. Снимайте рубаху, чаво стесняться? Чай не впервой, – приятным голосом прощебетала девица, поставила деревянный таз, при этом держа кувшин в руках.

Я сел на кровать, раздумывая заголяться мне или нет. Что за баба? И что значит не впервой? Всё же решился снял рубаху, которую скорее платьем назвать можно. На сундуке лежали подштанники и нательная рубаха. С такой одеждой я знаком, когда служил срочную, довелось носить, особенно в учебке. Но подштанники натянул. Не будем болтать «ерундой» перед девицей.

– Ты кто такая? – спросил я девушку.

Девушка удивлённо уставилась на меня, хлопая ресницами, глаза её стали чуть больше, что не портило девицу. Курносый носик с веснушками, русые волосы, слегка припухлые губы, лицо овальное, румянец на щеках, брови ровными дугами над глазами. В общем симпотяга.

– Не заболел ли ты, Роман Евстфьевич, часом? Ульяна я, спальница в доме вашего батюшки, боярина Евстафия Борисовича. Служу под рукой вашей матушки Ольги Дмитриевны, – глаза Ульяны выражали беспокойство.

– Ты видела кто выходил из моей светёлки, вот только что? – задал новый вопрос, отвлекая её внимание.

– Бог с тобой, боярич. Так, то брат твой старший, Богдан, – лицо Ульяны стало испуганным.

Чтобы больше не пугать девушку, я, натянув чёрные штаны, встал возле ушата и подставил руки.

– Поливая что ли, – поторопил я холопку, или кто она там.

Умывшись, я поправил на себе тёмные шаровары, одел нательную рубаху, а за ней натянул длинную рубаху с вышивкой по вороту и подолу. Рубаха доставала подолом до середины бедра. Карманов у штанов не обнаружилось, завязал штаны верёвочкой на поясе. Замотал портянки, такому в армии тоже учили и одел чёрные сапоги. Повесил пояс на себя с оружием, ножами и саблей. Попросил Ульяну проводить меня в кладовку, та ничего не сказала, но проводила. Минут пять вдумчиво решал в кладовке, что здесь поддоспешник и что тегиляй. Потом решил, что поддоспешник войлочная куртка, а тегиляй на брате был, так что взял такой же. Натянул странную шапку, тоже из войлока, но с вышивкой и верх покрыт железными полосами. Голова сразу почувствовала тяжесть шапки, да и одежда весила неслабо. Подхватив рукавицы с сундука, вышел во двор.

Во дворе Богдан и несколько парней его возраста, а некоторые постарше старательно махали саблями, отрабатывая различные комбинации. Некоторые стояли в парах и мутузили друг друга саблями, как потом выяснилось, были сабли учебные без заточки. Я спустился с крыльца и остановился, не зная, что делать. Тренировал молодых парней мужчина с бородой и усами, в кафтане и овчинном тулупчике, раздавая команды.

– Ну что встал, тетеря? Забыл зачем пришёл сюда? Дядька Потап, заставь его берёзовый болван таскать вокруг имения, – засмеялся Богдан, перестав махать саблей.

Потап кашлянул в кулак, посмотрел на меня и на Богдана, хмыкнул и отёр усы от инея. Не сказать, что на улице было холодно, солнце пригревало хорошо, но зимний минус холода чувствовался. «Градусов пятнадцать наверное» подумалось мне.

– Болваны на плечах таскать полезно. Так, отставить всем работать саблями, складывайте на телегу и подходите ко мне. Будете тягловой силой работать, – улыбаясь заявил Потап.

Этот, возможно инструктор, подошёл к берёзовым брёвнышкам, что лежали у стены. Длина болванов метровая, может чуть больше, а вот толщина не меньше двадцати-тридцати сантиметров. Как здесь выражаются две пяди. Потап поманил Богдана и указал ему какой чурбан брать. Мне же достался чурбачок чуть тоньше, чем у Богдана. Заставив всю ватагу приседать с чурками на плечах, Потап сходил в конюшню и привёл себе осёдланного коня. Сел в седло и скомандовал бежать. Но не погнал вокруг полей, а только вдоль забора, которым огорожен двор с домом. Я сразу увидел натоптанную дорожку, понятно, в армии и не такое насмотрелся. Видимо часто рекрутов заставляют бегать с брёвнышками на плечах. Как ни странно, но я не чувствовал особой усталости. Тело, которое сейчас принадлежит мне, вполне натренировано. Я стал отчётливо понимать, что перстень забросил меня в тело предка, с именем Роман, что уже неплохо. Упражнения тасканием болванов не закончились, после я, с любовью к искусству, махал саблей, но видимо что-то делал неправильно, так как Потап сердился. И это ещё учесть, что я в 21-ом веке посещал секцию фехтования. Закончив упражнения, по приказу Потапа, все рекруты разделись и растирались снегом, а после сразу баня, сполоснуть пот. После бани пошли переодеться и на завтрак в общую трапезную. Я поднялся в свою светёлку, здесь уже приготовлена чистая рубаха и синие штаны. Одевшись, я спустился в трапезную. Место принятия пищи в семье поражало своими размерами. «Пожалуй больше, чем моя квартира в Самаре» пролетела завистливая мысль. Отец, боярин Евстафий Борисович сидел за столом, с торца, на стуле с большой спинкой. Стул походил на трон. По правую руку место братухи Богдана, вслед за ним сел и я. По левую руку сидели, как позже узнал, дядьки старших сыновей Илья и Потап, а ещё незнакомый мужик. Илья был старше Потапа и явно боярин относился к нему очень хорошо. Мать, её я угадал сразу, сидела напротив отца на другом конце стола, рядом с ней сидели дочери и младший сын. Были ещё какие-то слуги или холопы, но я пока их не различал. Возможно сидящие за столом с хозяевами холопы играли важную роль в ведении хозяйства. Много взрослых мужчин и женщин. Хватало и молодых. На столе стояла копчёная рыба разных сортов. Как жителю на реке Волге, мне сразу показались знакомыми тушки осетров, белорыбица, стерлядь, судак, налим, голавль и чёрная икра, в глубоких чашках. А ничего так живут, не бедствуют. В крынках стоял квас, сыто и хмельной мёд. В чашки кухарки подавали пшённую кашу на конопляном масле. Мясных блюд на столе не было. Все сложили руки и стали читать молитву «Отче наш». Я много раз слышал такую молитву от бабушки, потому знал наизусть.

– Попостимся чем бог послал, – высказался отец и отрезал кусок осетра.

После его команды все остальные приступили к завтраку. Взрослые мужики пили хмельной мёд и пиво. Мне ни пива, ни мёда не предложили, но я не расстроился, с утра хмельное моветон. Квас на вкус был просто сказочный. Между делом я внимательно рассматривал кто и как одет. Брат Богдан в шароварах и сапогах, рубаха белая вышивка по вороту, рукавам и подолу. Пояс одет, но без сабли, только ножи, маленьким ножом режет рыбные куски. На голове вышитая шапочка, что-то вроде тюбетейки, такие ещё евреи носят. Я порылся в памяти и вспомнил, такую шапочку называют «тофья». Отец одет примерно так же, только рубаха красная, а сверху ещё одет зипун. В этот момент я увидел перстень на безымянном пальце у отца. Вот и пропажа нашлась. «Значит колечко не потерялось – это уже хорошо», я сразу почувствовал, как поднялось настроение. Холопы одеты как Богдан, только вещи попроще. У взрослых мужчин головы бритые, как и у Богдана. Посмотрел в сторону женщин. На матери расшитый кафтан с широкими рукавами, из-под него торчат рукава и подол нижней рубахи. Манжеты нижней рубахи и подол расшиты серебряной и золотой нитью. Сам кафтан тоже расшит жемчугами и золотыми нитями, на ногах сафьяновые сапожки. На голове венец с рясами и поднизью из жемчуга. Названия я узнал чуть позже, использовав как источник информации Ульяну. Кстати, лента на голове Ульяны тоже считалась венцом. И в дальнейшем я спокойно выспрашивал спальницу обо всём, девочке похоже льстит, что сын боярина с ней по-доброму. После того как все насытились женщины вышли из-за стола, часть холопов тоже ушли. Остались отец, Потап, Илья, Богдан и я. Отец посмотрел на меня, взял кувшин и налил в его кубок хмельного мёда. Негоже мужчинам вести беседы без питья.

– После пасхи поедем на смотр в Москву, Роман нонче с нами едет. Пятнадцать Ромке, пора в поместное войско. Броню ему присмотреть надо. Потап, посмотрите из кольчуг что-то, если не подойдёт, срочно заказывайте у Томилы. Хорош кузнец, правильно я сделал, что выкупил его в закупы. Ещё надо куяк Роману по размеру, чтобы не отличался от остальных. Что ещё? А, для Георгия присматривайте доброго воина, на будущий год ему дядькой кого-то ставить надо, – размеренно говорил отец.

Я сообразил, что дядька, учитель и инструктор, назначается с пяти лет бояричу. Получалось, что Потап с ним именно с этого возраста.

– Вадим, ты выезжай в Рыльское имение сразу после пасхи, посмотришь, как к севу готовятся, проверь приказчика, он любит жаловаться. До пасхи съезди в Городец, да Богдана возьми, пусть привыкает. Жениться, имение ему отойдёт. В Дарищи я сам съезжу до пасхи, – продолжал давать распоряжение отец.

Как я понял, Вадим ключник отца, ведает всеми хозяйствами и доходами. А раз сидит по правую руку от отца, значит отец доверяет ему, и ключник пользуется авторитетом.

После завтрака вышел во двор с Потапом, мы остановились у крыльца. Потап дал команду конюшему холопу седлать лошадей, а сам вернулся в дом. Через пару минут вышел вновь с двумя луками и колчанами.

– Боярич, ты кольцо захватил? – спросил Потап у меня.

– Какое кольцо? – не понял я.

Потап достал кольцо для стрельбы из лука и показал. Кажется, я видел такое кольцо у себя в светёлке. Пришлось вернуться. Конюх вывел двух жеребцов под сёдлами, один пегий, второй вороной. Потап вскочил в седло на пегого. Мне ничего не оставалось как сесть на вороного.

– Евстафий Борисович велел закрепить за тобой вороного, теперь это твой боевой конь. Он обучен, да ты уже ездил на нём не раз. Поедем постреляем из лука.

Выехали за ворота. К моему удивлению, ехать верхом вполне получалось, видимо тело, привыкшее к такому передвижению. Если головой не думать, то тело само действует. Стрельба из лука показала недовольство Потапа, он показывал, как надо и вскоре у меня выстрелы стали попадать в цель.

– Ты, Роман Евстафьевич, рассеянный что-то. Будем чаще тебя занимать с луком и сабелькой, посмотрю ещё как ты с пикой обращаешься, а то поди тоже подзабыл.

До праздника Пасхи, меня гоняли в хвост и в гриву, как солдата первогодка. Стало получаться стрелять из лука и орудовать пикой. А вот на тренировках с саблей Потап даже похвалил, заметив новые движение, которых сам не знал. Зато я их знал хорошо ещё в 21-ом веке. Не остались в стороне тренировки с щитом. Кроме этого, в арсенале были фитильные пищали, Потап учил и ими пользоваться.

– Такие только у московских стрельцов есть. Но многие князья и бояре уже пользуют огнебой. Вот и у нас есть. Мало ли что может пригодиться на поле боя, позже поучу тебя как с бердышом работать, хоть конному оно и не надо, но может пригодиться, – поучал своего подопечного Потап.

16-ый век. Москва. Смотр поместного войска.

Прошло полтора месяца, как меня занесло на пять веков назад из 21-го века в тело своего предка, среднего сына боярина Евстафия Волжина, которого тоже звали Роман. На дворе 1555-ый год, середина 16-го века. На Руси правит царь Иван Грозный. Дом, в котором жили Волжины скорее можно назвать теремом. Есть мужская и женская половина дома. В женскую может заходить только отец и сыновья, другим мужчинам сюда вход закрыт. За это время я в теле Романа стал показывать хорошие результаты в умении обращаться с оружием этого времени. Особенно прилично получалось орудовать саблей, не зря несколько лет посещал секцию фехтования и подрабатывал на киностудии. Очень неплохо получалось стрелять из фитильной пищали. Поначалу я никак не мог приноровится к этому древнему карамультуку, на стволе оружия не было мушки и целика, к которым я привык. Я попросил кузнеца напаять целик, в виде планки, и мушку, стрельба сразу наладилась, хотя приходилось при выстреле отворачивать лицо, чтобы вспыхнувший порох на полке запала не попал крупинками в глаза. Я умудрялся попадать со ста шагов в щит, размером в три пяди.

– Хорошо замыслил, Роман Евстафьевич, надо будет на всех пищалях такое напаять, да холопов погонять, – похвалил Потап своего подопечного, то есть меня.