– А это тебе знать не положено. Неизвестно долетите вы или нет, а вопросы задаёшь неправильные. В случае если вас собьют, пленных и документы уничтожить, – ответил ему и посмотрел пронзительно, как я умею.

Получилось очень хорошо. Аэродром охраняли взвод охраны, да были там ещё три лётчика и два техника. Всех пустили в расход. С собой мы забрали только связиста, планируя в дальнейшем допросить подробней о ситуации на фронте. Почему мы поголовно убивали пленных немцев? Ну во-первых, нам их девать некуда. Во-вторых, чтобы поставить солдата в строй надо дать винтовку, научить стрелять и в окопы. А вот чтобы выучить специалиста – это очень непросто. Уже через час мы пылили по дороге в сторону рыбачьего домика. Меня радовал автомобиль генерала, хорошая техника. А ещё радовался тому, что во всей этой кутерьме никто из моих бойцов не пострадал. Кроме этого, я сохранил жизнь генералу Конраду фон Кохенхаузену. Попав в плен, он доживёт до победы и вернётся в Германию после плена. В моей истории он покончил жизнь самоубийством в декабре 1941 года. Но я этого не знал, да и не думал о нём, кроме того, чтобы его вовремя доставили Советскому командованию.

Конец июля 1941 год. Расположение 21-ой армии, Западный фронт.

Управлял самолётом старший лейтенант Иван Петрович Седых. До линии фронта долетели без приключений. «Хорьх» с полным баком имеет дальность полёта 380 километров. Пленные поначалу подёргались, но потом скисли. Весь полёт лейтенант Сергей Константинович Горелов держал их на прицеле. За линией фронта садились в расположении 519-го стрелкового полка. Солдаты были просто обрадованы, что к ним приземлился немецкий самолёт. Летчикам даже поддали хорошенько, но потом сдали особистам. Были, конечно, допросы. Военные лётчики и не скрывали, что были в плену. Но что с ними делать особисты стрелкового полка решать не стали, а отправили дальше. Новость быстро долетела до Командующего армией, генерал-полковника Фёдора Исидоровича Кузнецова. От него поступил приказ, немедленно доставить пленных немцев в штаб армии вместе с документами и лётчиками, которые доставили генерала Вермахта.

Для лётчиков, вырванных из лап плена, начались непростые дни. Допросы продолжались и днём, и ночью. Вопросы повторялись следователем десятки раз. Оба лётчика откровенно думали, что ждёт их лагерь на Колыме в лучшем случае, ну а в худшем просто прислонят к стенке. Вопрос решил сам командующий армией.

– Да за такое героя надо давать. Генерала в плен доставили, да ещё и самолёт утянули. Одно слово молодцы, – шумел Командующий армией.

– Разобраться надо, товарищ командующий, – возражал майор госбезопасности Михеев, который командовал Особым отделом.

– Анатолий Николаевич, я всё прекрасно понимаю. Только у меня к тебе просьба, проследи. А то знаю я твоих следователей, замордуют лётчиков. А нам сейчас летуны нужны на фронте. Понизить в звании и в строй. Пусть в бою искупают свою вину, – нажимал на своего особиста Кузнецов.

Данные допроса генерал-лейтенанта Конрад фон Кохенхаузена были как нельзя кстати. Это позволило более эффективно контратаковать немцев. Тем не менее хоть Бобруйск и не взяли, фронт остановили. Что дало передышку Красной Армии, возможности перегруппироваться и вывести часть войск не позволив попасть им в окружение.

Выписка из допроса старшего лейтенанта И.П. Седых:

Следователь: как вы попали в плен?

Седых: сбили меня. Самолёт загорелся, я выпрыгнул с парашютом. К этому времени бой вёлся над территорией немцев. До леса далеко, меня заметили ещё в воздухе. Так что шансов у меня не было.

Следователь: расскажите, что было когда вас забрали из плена?

Седых: Мы находились во временном лагере, под Бобруйском. Приехали эсэсовцы, затребовали у коменданта лагеря лётчиков. Кроме меня и Горелова больше никого не было. Вот нас и забрали. Погрузили в грузовик и под охраной повезли на аэродром. Я сначала думал будут тренировать молодых лётчиков из своих.

Следователь: что значит тренировать?

Седых: ходили слухи, что садят в наш самолёт, дают топлива минимум, без патронов. И запускают на молодых лётчиков, а те уже сбивают. Для себя я решил если что, пойду на таран.

Следователь: продолжайте, что было дальше после того, как вас повезли на аэродром?

Седых: приехали. Эсэсовцы всю охрану аэродрома загнали в домик и поставили своих часовых. Офицер СС на всех ругается по-своему, по-немецки. И видно, что его боятся. Даже генерал в легковой машине сидел бледный. Я несколько слов разобрал, в том числе «Гестапо». Когда загрузили генерала и лейтенанта в самолёт. Офицер СС отозвал нас в сторону и по-русски нам говорит, что мол так и так приказ доставить пленных к нашему командованию. «Братишками» нас назвал.

Следователь: чей был приказ?

Седых: приказ командира отряда специального назначения «Вымпел».

Следователь: имя командира назвал?

Седых: нет. Вопросы говорит задаешь неправильные. И посмотрел так, будто в душу заглянул, аж «холодок» по спине прошёл.

Следователь: вы ничего не напутали с названием отряда? Может это были партизаны?

Седых: не думаю, что партизаны. Уж больно у них всё по дисциплине делается. По именам никого не назвали ни разу. Команды в основном этот офицер жестами отдаёт. Или посмотрит на своего бойца, а тот уже исполнять бежит. С названием ничего не напутал. Так и было сказано отряд специального назначения «Вымпел».

Следователь: есть какие-нибудь особые приметы этого офицера СС?

Седых: вроде нет ничего такого. Волосы русые, глаза серо-голубые. Разве что взгляд. Взгляд у него бывалого вояки. А ещё по сторонам всё время осматривается, как будь то настороже. А форма на нём, как с иголочки сидит, чисто выбрит и подстрижен, одеколоном от него пахнет. Ну вылитый немец. Мы сначала и не поверили, что он нам говорит. А он оружие в руки дал и в самолёт отправил. На карте показал куда лететь.

Выписка из допроса лейтенанта С.К. Горелова:

Следователь: вы подтверждаете показания старшего лейтенанта Седых?

Горелов: да, подтверждаю. Всё так и было.

Следователь: что-то можете добавить к показаниям?

Горелов: они прямо у самолёта двух унтеров немецких пристрелили. Это я уже из самолёта видел. А потом взлетали мы на запад и разворачивались. Картина аэродрома с моей стороны. Эти эсэсовцы всю охрану аэродрома расстреливали, а потом добивали. Видимо, чтобы живых не осталось. В это же время начали поджигать здания и самолёты.

Выписка из протокола допроса пленного генерал-лейтенанта Вермахта Конрад фон Кохенхаузена:

(перевод с немецкого):

Следователь: почему вы подчинились требованиям офицера СС?

Пленный: он был крайне убедителен. Я считал его распоряжения идут из Берлина от Гейдриха. Потом его акцент, чисто берлинский. И выглядит так, будто только что прилетел из Берлина. Обладает психологическим подавлением. И глаза, у него глаза палача. Такое впечатление, что он уже решил, жить тебе или умереть. Такой взгляд часто встретишь у сотрудников Гестапо.

Следователь: когда вы поняли, что происходит что-то не то?

Пленный: в самолёте. Когда увидел, что за штурвал сели русские лётчики из пленных. И увидел, как этот мнимый офицер застрелил моего водителя и унтер-офицера связи.

Следователь: что можете сказать об этом офицере СС?

Пленный: Даже не знаю. Я сомневаюсь, что это предательство в службе Гейдриха. Думаю, это ваш разведчик. Причём разведчик высшей категории. Наглый и дерзкий. Вокруг десятки тысяч солдат Рейха, а он ведёт себя уверенно и спокойно. А ведь с ним были всего десяток солдат. Как военный я восхищаюсь дерзостью этого человека. Ни одного лишнего движения, грубости не позволяет, но психологическим подавлением обладает.

В штабе 21-ой армии, в кабинете командующего.

– Хм, значит, Михаил Николаевич, говоришь отряд «Вымпел»? – заинтересовано спросил Кузнецов.

– Так точно, товарищ Командующий. Я в Москву лечу, пленных буду сопровождать. Там попробую выяснить, что за отряд такой. Сам я про таких не слышал, – добавил Михеев.

В этот же день майор госбезопасности Михеев вылетел в Москву, сопровождая пленного генерала и лейтенанта связи 10-ой моторизованной дивизии Вермахта.

Конец июля 1941 год. Москва. Кремль.

Михеев сдал пленных на Лубянке, где в течении суток провели дополнительный допрос. Народный комиссар внутренних дел СССР изучив все протоколы допроса доложил Сталину, который назначил ему встречу только на следующий день, а все документы велел доставить незамедлительно. У Председателя обороны СССР Иосифа Виссарионовича Сталина, была привычка приглашать подчинённых работать по вечерам. Достаточно часто он приглашал в Кремль именно в вечернее время. Накануне Сталину доставили документы по пленному генерал-лейтенанту Конрад фон Кохенхаузену. Случай был прецедентным. Тем более в первый месяц, когда советские войска то и дело попадают в окружение. Бодрость и настрой масс требовалось поднимать. А как? А здесь такой случай. «За такое звезду героя надо давать» подумал Сталин. Он внимательно изучил все протоколы допроса и у него возникли вопросы к определённым людям. В этот вечер были вызваны нарком внутренних дел Л.П. Берия, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального Штаба РККА Г.К. Жукова. Был приглашён член ставки Верховного Главнокомандования Б.Н. Шапошников. Сначала Сталин хотел пригласить и Мехлиса, но потом передумал. По прибытию вызванных товарищей, Сталин пригласил их присесть за столом. А сам взяв трубку в руки стал прохаживаться по кабинету. При таких перемещениях Сталина, говоривший вынужден был выкручивать голову, а Сталин наблюдал с некоторым интересом за такими действиями. Сам Сталин не был военным стратегом, но у него была замечательная черта, он никогда не торопился с решением, пока не изучит вопрос досконально и не послушает мнение сведущих товарищей. Для Шапошникова и Жукова приготовили копии и сейчас они читали подробности пленения немецкого Генерала. Когда они прочли документы Сталин вернулся к своему месту, присев принялся набивать трубку табаком. Остальные терпеливо ждали, что скажет Сталин.

– Я изучил документы, в связи с этим, у меня возник ряд вопросов. Но прежде я хочу услышать ваше мнение, товарищи. Начнём с вас, товарищ Жуков, – Сталин прикурил трубку и посмотрел на Жукова.

Жуков встал, но Сталин взмахом руки велел ему сидеть.

– Проведённая операция, взятия в плен генерала Вермахта, выполнена блестяще. Исполнители достойны самой высокой награды. Но, к сожалению, Генеральному Штабу ничего об этом неизвестно. И сейчас необходимо срочно внести корректировку в наши планы. Контратакующие действия наших войск уже начались. Однако зная планы противника мы сможем избежать непредвиденных ошибок.

Сталин кивнул и посмотрел на Шапошникова.

– А что скажет, товарищ Шапошников?

– Мне ничего неизвестно, о такой операции. Также об отряде специального назначения «Вымпел» я впервые слышу. Но на мой взгляд операция проводилась спонтанно. Присутствовал высокий риск по доставке пленного генерала в расположение наших войск. Оказали доверие пленным. А если бы они оказались предателями? Или, например это какая-то игра Абвера? У меня также нет никаких данных об отряде «Вымпел», – Шапошников замолчал, не зная, что сказать ещё.

– Может, товарищ Берия, нам прояснит обстановку? – Сталин, прищурившись посмотрел на наркома НКВД.

– Я ещё вчера проверил, товарищ Сталин. По Центральному Управлению такой отряд не числится, иначе я бы знал. С началом войны многие документы были уничтожены, чтобы данные на наших сотрудников не попали к врагу на оккупированной территории. Могу предположить, что это организованный партизанский отряд. Будем выяснять, – Берия заметно волновался.

Сталин отпустил Шапошникова и Жукова, велев им взять копии планов Вермахта и приготовить свои планы противодействия немецкой армии. Когда Шапошников и Жуков вышли, Сталин повернулся к всесильному наркому.

– Лаврентий, найди мне этих людей и выясни кто они такие, в кротчайшие сроки.

Когда Берия вышел из кабинета Сталина, по его спине протекали струйки пота. Он выдохнул и направился на Лубянку, предварительно позвонив из Кремля. Берия вызвал к себе Судоплатова и Меркулова. Такие поручения Сталина требовалось выполнять незамедлительно.

Июль 1941 год. Южная Белоруссия. Отряд «Вымпел».

Мы возвращались к рыбачьему домику. Я не считал немцев тупицами, а потому предполагал, что нас в скором времени начнут искать. А значит группа эсэсовцев, арестовавших генерала, должна на время исчезнуть в этом районе. В прошлой жизни мне доводилось читать книги о Великой войне. И я знал, что «охотничьи команды» противодействия партизанам, немцы начнут создавать только осенью 1941 года. Сейчас у них эйфория от побед в Европе и в скором продвижении вглубь Советского Союза. Тем не менее нами займутся, как минимум военная полиция. Дислокацию отряда надо менять и менять личину диверсионного отряда. Вернувшись на место, узнал, что Дарья Бубнова и Анисим Волков интенсивно занимались стрельбой по немецким колоннам. Выслушав их доклад, порадовался за обоих. Они, устраиваясь в засаде, делали выстрелы в двигатели автомобилей, что приводило к поломке техники. На первый взгляд это кажется пустячным занятием, но на самом деле это не так. В условиях интенсивных боёв на фронте своевременная доставка грузов необходима. А если, например, не доставили вовремя боеприпасы, начинает ломаться весь «орднунг» немцев, к которому они так привыкли. Кроме этого, за время, что нас не было, наши снайпера уничтожили пятнадцать офицеров и унтер-офицеров. Что наверняка нервирует солдат вермахта, служащих в снабжении армии. Они не солдаты с передовой, у снабженцев совсем другая психика. А ещё мне понравилось, как ребята сделали маскировочные костюмы «леший». Творчески постаралась именно Даша. У нас была маскировочная сеть, которую получали ещё на складах. Дарья не поленилась применить её на наших костюмах. Бойцы отряда вообще были удивлены, когда я их учил делать такую одежду для маскировки. А делается, по сути, просто. Берёшь обыкновенную рыбачью сеть, с ячейкой не больше двух сантиметров. Шьёшь из неё длиннополую куртку. Для ног шьётся, что-то вроде гольфов, только без следа и на голову, обшиваешь обыкновенную солдатскую пилотку. К ячейкам начинаешь крепить куски мочала. Да-да, самое обыкновенное мочало, которое используется в бане. Такие даже в моё время были не дефицит, а сейчас этим пользуются повсеместно. Кроме мочала берётся мелкая сеточка, режется на кусочки, а главное закрывать лицо. Можно даже вплетать траву от сухого сена или тонких веточек. Материал красится в зелёный или бледно-зелёный цвет. Краситель тоже несложно достать, берутся растения и всё это вываривается. А вот Даша умудрилась настричь листиков и прочих элементов маскировочной сетки. Получились отличные костюмы «леший», их ещё иногда называют «кикимора». Последнее слово даже вызвало смех у моих бойцов, а Дарья чуть было не обиделась. Пришлось объявить ей благодарность перед строем за сообразительность.

Прибыв на место, мы переоделись в армейские мундиры Вермахта, теперь изображаем снабженцев,       которые закупают продукты у населения. У меня сохранился зольдбух лейтенанта из такой службы. За сутки мы собрались и двинулись на юг. Через два дня пересекли реку Припять, в районе села Лясковичи. Зная, что под Киевом идут бои, мы сместились западнее. Здесь был достаточно крупный лесной массив, в котором можно найти базу для отдыха. Нашли деревню Букча. В этом месте немцы даже ещё не побывали. Местные жители знали, что идёт война, но к ним пока никто не приезжал. Мы себя объявили партизанским отрядом. Нам никто не возражал. Да и некому было возражать, в деревне одни бабы, дети и старики. Чему несказанно обрадовались мои бойцы. Селянки разобрали бойцов на постой. В благодарность наши ребята помогали местным по хозяйству. Кому крышу починить, кому забор поправить. Ну а ночью, тут уж, как и кто договориться. Тем не менее тренировки я не ослабевал. Принцип простой не воюем, значит тренируемся. Язык Моцарта и Гёте осваивали, у некоторых бойцов получалось говорить достаточно быстро.