Вопросов больше не задавали, как минимум пока. Поэтому дал время им подумать, встал с поваленного дерева и отошёл в сторону. Пусть между собой поговорят. Через пару минут увидел, как старшина Быков, что-то сказал, встал и направился ко мне. Он подошёл, остановившись навалился на дерево.

– Командир, я тебя знаю уже почитай год. Понравился ты мне сразу. Спуску разгильдяем не давал. Оно и понятно на границе шутки не пошутишь. Мы даже сдружились с тобой. Только вот после этой самой хреновой амнезии, другим ты, как вроде стал. Более жёстким что ли. Знания у тебя появились неизвестные, а я давно служу, всякое повидал, – старшина смотрел прищурившись.

Вот что ему ответить? Мужик опытный изменения заметил. Не говорить же ему правду о том, что я из другого времени. Не поймёт или не поверит, а того хуже за врага примет.

– Не знаю, Мироныч. Одно могу сказать, что появились эти знания в моей голове, вроде как учили меня. Я ведь об училище до сих пор ничего толком вспомнить не могу. Шум и темнота. А знания есть. Знать-то кто-то научил. А главное уверенность во всём в этом. Как будто интуиция нашёптывает, – я замолчал.

Старшина кашлянул в кулак, помолчал пару минут.

– Читал я, что человеческий мозг очень загадочный орган. Медицины и десятой доли не знает о возможностях человека. Скажу одно, я за тобой, командир, как нитка за иголкой. Куда ты, туда и я, потому, как мысли твои правильные.

Старшина ещё раз кашлянул и пошёл к группе ребят. Я задумался. Поверил или нет? Думаю, важно то, что он принял мою позицию. А в остальном время покажет и рассудит. Выждав двадцать минут, заметил, что разговоры среди бойцов утихли. Я двинулся к ним.

– Итак, напомню, что мне нужны только добровольцы.

– Да что там судить и рядить. Все с тобой, товарищ лейтенант, – ответил за всех сержант Дронов.

Народ согласно закивали головами. Я предложил выбрать название отряда. Посыпались предложения «Сталинцы», «Красные дьяволы», «Смерть фашизму», «Смерть врагам», «Интернационал», «Боевые коммунисты», «Борцы за светлое будущее» и тому подобное. Я слушал улыбаясь. Всё-таки идеологическое влияние присутствует.

– А как вам такое название? «Вымпел», – предложил я.

– А что это значит, товарищ лейтенант? – спросила Бубнова.

– Вымпелом награждают самых достойных. На производстве – это передовики, в армии – отличники боевой и политической службы. Не обязательно, чтобы было прямое значение. В нашем отряде будут все только достойные. Я думаю, вы меня не подведёте, – я снова улыбнулся и все тоже заулыбались.

Я подумал, насколько сильно в этом времени люди накачаны идеологией. Именно такой народ и смог победить фашизм.

Июль 1941 год. Оккупированная территория СССР. Отряд «Вымпел».

Я конечно позаимствовал название отряда из своего прошлого. Ну а почему бы не начать боевой путь такому отряду с 30 июня 1941 года? Вполне значимо, если меня не убьют за годы войны, продолжу развивать этот бренд. Я собственноручно написал приказ о создании отряда, а далее приказы о зачислении бойцов в этот отряд. Ведение боевого журнала началось. Потекли будни обучения бойцов. Физическая подготовка у бойцов была невысока, за исключением пограничников и разведчиков. Но молодость брала своё. За неделю марш-бросок в пять километров казался простой разминкой. Я распределил обязанности в отряде. Изучение немецкого языка необходимо. Выяснилось, что Бубнова неплохо знает язык. Её мама была учителем немецкого. Вот мы с ней попеременно и стали заниматься ежедневно с бойцами. Причём у Бубновой получалось лучше выполнять роль учителя. Кроме этого, Дарья до войны сдала на «Ворошиловского стрелка», у неё даже значок такой был. Её я поставил для освоения дополнительной специальности снайпера, а наставником к ней удмурта ефрейтора Волкова. Заодно она его по немецкому погоняет. Каждый вечер я проводил занятия по рукопашному бою, учились все и не менее двух часов ежедневно. Навыкам следопыта учили старшина Быков и ефрейтор Волков. Перед сном обязательно проводил занятия по способам анализа полученной информации. Учились стрелять из всего оружия, что было у нас. Ко всему прочему я стал обучать бойцов «качать маятник», такие движения, которые помогут сбить прицельный выстрел в твою сторону. Это когда ты двигаешься и перемещаешься так, чтобы в тебя противник не мог попасть даже с расстояния в десять шагов. Учились стрелять в перекатах и с разных рук, кидать ножи и штыки в цель, уклоняться от удара винтовкой с штыком. К вечеру бойцы еле ноги волочили. Но результат был виден с каждым днём. Мы растратили почти весь боезапас и подъели наши запасы продуктов. Требовалось идти в разведку и пополнять наши запасы трофеями. У меня осталась карта от немцев со временного склада, где были указаны координаты складов немецкой армии. Да и обстановку на фронтах требовалось узнать. От ежедневных занятий по немецкому языку Бубнова говорила быстро и почти без акцента. Хорошие показатели давали разведчики и пограничники. А старшина знал хорошо ещё и польский язык. У нас был транспорт, поэтому по тылам я решил передвигаться в мундирах немецкой армии. Была вероятность, что мы наткнёмся на окруженцев, но, по-моему, фронт ушёл далеко. От границы все окружённые формирования давно ушли, либо их переловили немцы. Хотя может я не прав. Мы находились в лесном массиве, южнее Волковыска. Недалеко от нашей бывшей границы. В первую очередь нам нужны были патроны и питание. Поэтому я принял решение посетить склад возле села Порозово. Не то, чтобы штурмом собирался брать этот склад. Были у нас трофейные документы с печатями, на получение боеприпасов и продуктов, оставалось только вписать наименование в накладные. А вообще-то стоило подумать о документах. С тем убитым лейтенантом у меня было небольшое сходство, подобрали и остальным ребятам зольдбухи, так называемые документы, от убитых немцев. Серьёзной проверки эти солдатские книжки не выдержат, конечно, но я решил рискнуть использовать бумаги.

Мы привели себя в достойный вид, почистились и побрились. Не получилось только подобрать одежду на Бубнову. Будет играть роль переводчицы, насколько я раньше читал, что немцы часто использовали гражданских. Сам я говорил на немецком чисто, практика богатая имелась в прошлом. Для этого мы направились сначала в Волковыск. Надо было посетить там комендатуру. Я верил, что меня не просто так закинули в это время, а значит удача будет сопутствовать мне. На акцию взял с собой четверых, Быкова, Бобыкина, Титова, Бубнову и Дронова. Они более-менее могли объясниться на немецком. Хотя я велел им больше помалкивать. В город заехали ближе к вечеру. Здесь был блокпост, но охраняли его не немцы, а полицаи. С первых дней войны нашлись желающие служить великой Германии. От них мы узнали месторасположение комендатуры. И узнали, что здесь организовывают концентрационный лагерь и гетто для евреев. Передвигались на грузовике. Комендатура расположилась в бывшем райкоме партии. На входе стоял часовой. Я вышел из машины и направился к коменданту, сделав независимый и важный вид, как-никак играю роль победителя «русских варваров». Часовой остановил меня, я сверкнул документами, а чтобы он не вглядывался в фото, тут же наехал на него.

Разговор на немецком:

– Почему верхняя пуговица расстёгнута, ремень ослаблен. Солдат, ты не знаешь, что такое дисциплина? Комендант распустил вас? Задам ему такой вопрос.

Часовой испуганно вытянулся по стойке смирно, что-то промямлил. Я сурово осмотрел его и шагнул внутрь здания. Бубнова молча последовала за мной. К коменданту мне пока не надо. Не сам же он выписывает документы. А кто? Скорее всего в канцелярии либо в отделе регистрации. Вот туда я и направил свой путь. В отделе регистрации нашу девушку Дарью зарегистрировали безо всяких проблем, как служащую Великому Рейху. Оттуда направили в канцелярию, там поставили печать. Я быстренько разговорился с местным унтер-офицером. Как его взяли в армию? Этот фрукт носил очки, сквозь линзы которых его глаза увеличивались чуть не в два раза. Однако Пауль Шмутке оказался милейшим человеком. Разговор на немецком.

– Господин лейтенант, зачем вам ехать в Прозово? Уже как неделю работает армейский склад на станции в посёлке Пограничный. Там есть всё и доставка удобная по железной дороге. А в Прозово склад будут упразднять, максимум неделю просуществует, – заявил он после того, как я пожаловался, что мне надо в Прозово по снабжению.

Зазвонил телефон, Шмутке взял трубку. Его к себе вызывал комендант. Унтер засуетился. Я смотрел на него и удивлялся, вот ведь совсем не военный человек, однако служит, хоть и в канцелярии.

– Господин лейтенант, давайте все ваши бумаги я подпишу у коменданта. Вы можете подождать меня здесь. У меня в кофейнике есть кофе. Угощайтесь.

Шмутке убежал, а я осмотрел его кабинет. В ящике нашёл две печати, они были старенькие, возможно на выброс, но мне подойдут. А непоседа Шмутке просто забыл, что такие вещи разбрасывать нельзя. Поможем «выбросить», я сунул печати в карман. Прикарманил пачку заявок с накладными, сунув их за пазуху. Налил себе кофе и выглянул в коридор. Дарья послушно стоит рядом с дверью. Велел идти ей в машину. Вскоре появился Шмутке, отдал мне бумаги и документы. Я не забыл похвалить кофе у унтера.

– Господин лейтенант, мне право не удобно. Но я хочу попросить вас. В следующий раз, когда при едите к нам, привезите мне пистолет русских, «ТТ» называется. Мне для коллекции. Я дома собираю коллекцию разного стрелкового оружия. А я отплачу чем смогу, – он явно смущался и краснел.

Я уверил его, что обязательно привезу. Тем более у меня такой есть, забрал с убитого комиссара. Вот я уже и дружбу завёл, а можно будет и завербовать. Я вышел из кабинета и был уже на выходе, когда меня догнал офицер в чёрном мундире. Я обернулся и напрягся. Этот немец принадлежал к подразделениям СС, об этом говорила его форма.

– Штурмбанфюрер29 СС Фридрих Фишер, – вальяжно представился он.

Я ответил на приветствие назвав себя как лейтенант Ганс Шрёдер.

– Господин лейтенант, у меня к вам просьба. Мне сказали, что вы наверняка поедите на армейский склад. Не могли бы вы прихватить меня и моего ординарца? – он посмотрел на меня немного внимательней, чем мне бы хотелось.

Я несколько мгновений рассматривал его. А ведь он похож на меня, только старше лет на пять. В его руках портфель. Я ответил, что, конечно, буду рад услужить. А в голове уже вертелось «Главное, чтобы костюмчик сидел». А не примерить ли мне костюмчик этого эсэсовца на себя? За руль я сел сам, отправив старшину в кузов. Туда же сел с чемоданами и ординарец Фишера. Самого эсэсовца пригласил в кабину, мотивируя тем, что хочу послушать его, так как он недавно из столицы Германии. А через полчаса мы выехали из Волковыска. Фишер легко сходился с людьми, он предложил мне вести беседу без формальностей.

– Скажите, Ганс, как вам Восточный фронт? – спросил он.

– Терпимо. Комиссары бегут, только пятки сверкают. После победы я мечтаю получить землю в Крыму, из-за этого исполнил рапорт о переводе сюда, в эту варварскую страну. Но из русских свиней получатся хорошие работники, я надеюсь. До этого служил во Франции.

– Даже так? Вы меня удивили. Обычно наши солдаты не стремятся покинуть Францию.

– Ну а вы, Фридрих, по служебным делам? Если это не секрет, конечно, – улыбаясь спросил я.

– Секрет, но небольшой. Буду заниматься вопросами пленных и партизан. Уже есть такие бандитские формирования. Но это не интересно. Есть кое-что приятное. Моя подруга и соратник гауптштурмфюрер СС Марта Хоффманн, будет отбирать красивых славянок из лагерей для работы в офицерских домах терпимости. В Минске, в Киеве и других крупных городах. А возможно и не только в крупных. Я выбил ей разрешение, деньги не бывают лишними. Кстати, она должна прибыть сегодня на эту станцию… Пограничное кажется.

И Фишер радостно засмеялся. Чуть позже он достал фото этой Хоффманн и показал мне. Я заметил, что Дарья немного походит на эту женщину. А значит мне нужна эта немецкая сука и её документы. Звёзды сходятся, а то я голову сломал, как мне переодеть Дашу в мундир немки.

– Фридрих, а зачем вам на армейский склад? – спросил я вновь.

– Приедет команда, которая будет работать со мной. Так что мне надо оформить получение мундиров и оружия на взвод. Жду их через пять дней. Они, кстати, тоже едут из Франции.

Мы были в часе езды от посёлка Пограничный, когда в кузове что-то брякнуло и зашумело. Я не стал дожидаться, когда эсэсовец будет дёргаться, а ударил его ребром ладони в гортань и тут же нажал на тормоз. Я осмотрел тело Фридриха, он уже «зажмурился», отошёл в мир иной, сломал я ему гортань. Я кинулся из кабины и подбежал к задней части машины, заглянул в кузов. Быков и Дронов, связывают немцу за спиной руки.

– Здоровый чёрт. Кое-как вместе с Андреем справились, – пропыхтел старшина.

– Ну и что случилось, поясните? – спросил я.

– Да привязался немчура к нам с вопросами, а мы молчим. Он начал ругаться и за автомат хвататься. Вот и пришлось повязать, – ответил за всех старшина.

– Ладно. Сейчас свернём с дороги, допросим. Снимите с него мундир, да не порвите. Думаю, по размеру Силаеву подойдёт. И давайте кто-нибудь помогите мне труп эсэсовца из кабины перетащить.

Мы перетащили тело Фридриха в кузов, за руль сел старшина Быков. Двинулись дальше в поисках свёртка с дороги в лес. Вскоре свернули в лес, углубились недалеко. Нужно было по-быстрому допросить связанного немца и торопиться на станцию. Необходимо обязательно встретить фрау-мадам. Форс-мажор, мать его.

Говорить эсэсовский ординарец сначала отказался, решил поиграть в стойкого тевтонского рыцаря.

– Андрей, срежь-ка палочку и на глазах немца строгай колышек, размером с мою руку, не толще, – попросил я.

Когда Андрей вернулся и начал строгать небольшой кол, прямо перед глазами немца, я вновь приступил к допросу. Разговор на немецком:

– Видишь он строгает кол? А знаешь зачем эта палка? Мы на этот кол тебя посадим, как курочку гриль. Когда твой анус затрещит, ты нам расскажешь всё, что знаешь. Даже о том, с кем ты потерял свою девственность, – говорил я нервно, всё время выпучивая глаза на немца.

Рядом лежал труп Фишера, и ординарец косился на труп своего начальника. Я кивнул ребятам, они согнули немца и стали срывать с него шаровары и подштанники. Тот завыл, по моему знаку парни остановились.

– Чего тебе надо русский? – просипел он.

– Я не русский, я татарин. Про монголо-татар слышал? У нас такое правило сажать непослушных врагов на кол. Но если будешь говорить, то твоя пятая точка меня не заинтересует.

– Спрашивай, – немец был напуган, такие как он, привыкли издеваться сами, но не терпят, когда к ним применяют такие же методы.

– Кто твой хозяин на самом деле? С какой целью вы прибыли сюда? Сколько прибудет людей в команду для твоего начальника? И что за баба, которую мы должны встретить?

– Мы из четвёртого управления Имперской безопасности. Прибыли сюда для выявления врагов Рейха. Как среди населения оккупированной территории, так и среди войск армии. У Фишера были особые полномочия от Рейхсфюрера30. Он подчиняется напрямую самому Рейнхарду Гейдриху. Но сейчас он получил поручение от Рейхсфюрера СС Гиммлера. У него самые высокие полномочия. Есть соответствующий документ. На станции должны встретить фрау Хоффманн, чем будет заниматься она я не знаю. Но в нашей конторе многие её побаиваются. Ей благоволит Рейхсфюрер Гиммлер.

Я ещё поспрашивал немца о мелочах, а потом велел ребятам уволочь его в лес и там закопать вместе с телом Фишера. Требовалось торопиться на станцию.