Глава 1.

Июнь 1941 год. Западная граница СССР. Район на подступах к Белостоку.

Сначала я услышал голоса. Звуки доносились будто в уши ваты натолкали. Такое случалось со мной в Чечне в 1997-ом году. Тогда наша группа попала в засаду и меня контузило. Стоп! Кто я? Я, Борис Крылов, подполковник в отставке и работаю егерем в заповеднике. Что случилось? Кажется шальная пуля от охотников. Вот же засада. И что теперь? Попробовал открыть глаза. Голова забинтована, часть бинта мешает обзору зрения. Ужасно хочется пить. Я попробовал дотянуться до бинтов рукой.

– Товарищ старшина1, командир очнулся, – обеспокоенно произнёс женский голос и звал какого-то старшину.

Я почувствовал, что кто-то подошёл, но не смог понять сколько человек.

– Сейчас я сменю ему повязку, – вновь прозвучал женский голос.

А это ещё кто? Что за дивчина? И главное, где я? К моему рту поднесли фляжку с водой, я жадно начал пить, пока фляжку не отстранили. Голова кружилась. Вскоре бинты с головы сняли, и я увидел перед собой молодую девушку. Она была в пилотке, гимнастёрке и солдатских шароварах, довоенного образца. Да, именно до Великой Отечественной войны. Стрижка короткая, карие глаза. На руке белая повязка с красным крестом. Я скосил глаза немного в сторону, рядом сидел военный лет двадцать пять или тридцать, усатый, лицо грязное, на голове зелёная фуражка. Погон на плечах нет. Но зато есть петлицы, тоже зелёные, и в них четыре красных треугольника. Так, и какое это звание? Вроде его назвали старшиной, точно так и есть. Взглянул на девушку, у неё тоже петлицы тёмно-зелёного цвета с красной окантовкой и два красных квадратика. Это что за звание? Чёрт, не помню. За старшиной сидит боец, по знакам различия рядовой, чистые зелёные петлицы. Все какие-то грязные и потасканные. А форма? А что форма? Форма времён Великой Отечественной войны, первая мысль явно верная. Странно это всё. Надо выяснить что за маскарад? Где я? И что со мной?

– Товарищ командир, мы уж и не надеялись. Третий день несём вас на носилках, правда самодельные, но всё же. Хорошо нам попались бойцы из 27-ой стрелковой дивизии, правда сборная солянка. Частично из санитарно-медицинского батальона, частично из стрелкового полка, есть два разведчика. Военный фельдшер Дарья Петровна Бубнова. Всего пятнадцать человек. Из командиров, вы раненый и капитан. Правда он скончался сегодня утром, мы его похоронили на полянке в лесу. Так что я пока командую. Думали пробиться к крепости Осовец. Но куда там? Немчуры полно. Ночью разведка сходили в одно место. Дивизион артиллеристов там стоял. Но там тоже немцы. Уже временные склады охраняют. Правда ребятам повезло, подкрались и еды добыли. Раненых пятеро, но идут своими ногами. Из оружия десять винтовок, патронов почти нет. Разведчики немецкие автоматы добыли, у них на двоих шесть магазинов к ним. Ваш наган, да у меня такой же. Ещё от капитана ТТ2 остался, правда обойма одна к нему. Две гранаты. Пожалуй всё. Еды дня на два, может на три хватит. Перевязочные материалы нужны. Лекарств нет, так Дарья Петровна сказала, – старшина замолчал, сняв фуражку и вытерев пот со лба.

И что мне сказать? И зачем он мне весь этот бред рассказал? Это что за розыгрыш? Так, успокоимся. Нужны ответы на мои вопросы.

– Ну и что здесь за шутки шутят? – спросил я скрипучим голосом.

Старшина, рядовой и фельдшер удивлённо переглянулись. Старшина тяжело вздохнул и кивком головы отозвал девушку. Они отошли недалеко и заговорили. Бинт мне поправили и сейчас я слышал о чём они говорят.

– Дарья Петровна, что с ним может быть? – спросил старшина встревоженным голосом.

– Вы говорили мина рядом взорвалась, значит возможна контузия3. Осколки вскользь по голове прошлись. Это лёгкое ранение. Может амнезия4? Такое бывает при контузии, нам на лекциях рассказывали, – и она посмотрела на старшину.

– Не помрёт от этой заразы…амнезии? – переспросил старшина.

– От такого потеря памяти может случится, а умереть не должен. Организм молодой. Не скажите сколько ему лет, старшина? – спросила она.

– В прошлом году только из училища. Двадцать три ему, – старшина горестно покачал головой и куда-то отошёл.

Итак, приводим голову в порядок. Похоже я на войне, которая Великая и Отечественная, где народ встал «…на смертный бой с фашисткой силой тёмною, с проклятою ордой…». Кажется, так в песне поётся. Ну не первая же мировая война? Одежда соответствует сороковым годам 20-го века. Судя по фуражке старшины, он пограничник и рядовой тоже из тех же родов войск. Остальных не видел. Опять же военный фельдшер. Это тоже указывает на то, что я в прошлом. Я потрогал себя по одежде, похоже тоже гимнастёрка. Дотянулся до кармана. Ага, там документы. Я достал их и раскрыл командирскую книжку. Лейтенант госбезопасности погранвойск, Борис Иванович Крылов. Ну ни хрена себе? А вот фото явно не моё. Фотография молодого парня темноволосого. Так, что ещё есть? Комсомольский билет. Тоже кстати на этого же парня, только данные совпали с моими. Странно это всё. Нужно зеркало. Я повернулся к рядовому.

– Боец, достань мне зеркальце, – попросил я молодого паренька.

Он убежал и вернулся с фельдшером, этой самой Дарьей. Она присела рядом. Порылась в сумке санинструктора и подала зеркальце.

– Не переживайте, у вас лёгкое ранение, – защебетала девушка.

Я глянул в зеркальце. Точно рожа та же самая, что и на фото. Я поморгал, в зеркальце отразилось моргание. Итак, я попал в тело другого человека. Что там у нас с переселением душ? Читал что-то подобное о попаданцах. Слёзы лить не будем, и головой о стену тоже биться не стоит, потому, как не продуктивно, да ещё возможно больно головой о стену. Хотя стены нет, есть деревья. Вот что за напасть? Только семью нашёл. Оленька, женщина ласковая и справная, детки опять же. А то всю жизнь холостяком, по чужим койкам и подушкам. И нате вам, хреном по всей морде. Перенесли в реальную «жопу». Что там было в 41-ом? Кажется, только три процента выжили, из тех, что начали воевать с первых дней войны. Или я ошибаюсь? Опять же с какой такой целью меня закинуло в это тело? Кем он должен стать? И чего сделать? Прогрессом заняться? В этом случае я технологий не знаю. Пользоваться оружием я умею, причём любым. Знаю взрывное дело. Тактику диверсионной войны знаю. Самое большее командовал группой человек в тридцать бойцов. Дослужился до майора, подпола на пенсию дали. Понятно, что в Рязанском училище меня учили, начинать бы мне командиром взвода, но направили в спецназ ГРУ5. Показатели были отличные, вот и повернула судьба. Но это всё полемика. Что мне с этим телом делать? Ведь я о нём ничегошеньки не знаю. А старшина явно служил вместе с лейтенантом. Да и рядовой похоже тоже. Косить на амнезию? Возможно. Как минимум это снимет ряд вопросов ко мне. Я пошевелил ногами и руками. Конечности в порядке. Перевалился на бок и с кряхтением попробовал сесть. Рядовой боец увидел мои старания и помог.

– Не помню ни хрена. Боец, принеси воды, – заявил я, начиная оправдывать легенду.

Рядовой убежал. Вернулся через пару минут с фляжкой воды, а вместе с ним пришёл старшина и девушка Дарья. Они присели.

– Дарья Петровна, разве такое возможно, что я ничего не могу вспомнить? – спросил я фельдшера.

– Конечно. У вас ретроградная амнезия, наверное. Вы получили контузию. Но память может вернуться, – добавила она и замолчала.

– А может не вернуться? – задал я очередной вопрос.

– Медицина мало знает о человеческом мозге. Должно пройти время. Вот и ваши друзья рядом. Глядишь и память начнёт возвращаться, – неуверенно проговорила она.

– Хорошо. Старшина, давай по порядку. С чувством с толком и расстановкой. Начни с того, что мы пограничники. Кто ты? Где службу тянули? И как дошли до жизни такой, развесёлой? – спросил я уже у старшины.

– В общем так. Вас, товарищ лейтенант в прошлом годе, направили из Харьковского училища прямо к нам в 86-ой погранотряд, на нашу третью заставу. Я, Быков Фома Миронович, служу старшиной на заставе, сверхсрочник6. Точнее служил. Когда немцы навалились, личного состава на заставе имелось сорок человек. Под утро заставу обстреляли из пушек. Всё в щепки разнесли. Но вы накануне вечером, в очередной раз весь состав гонять начали и по окопам прыгать. Окопы давно выкопали. Ребята ещё матерились, мол злобствует командир. Но потом спасибо сказали. А так бы всех и похоронило под обломками. Потом немец попёр. Ну мы ему встречу устроили. Три атаки отбили. Потом они нас миномётами «утюжить»7 начали. Снова атака, мы отбили. Держались шесть часов. А когда немец начал тяжёлой артиллерией лупить, то всё, кранты. Сравняли там окопы. Вы и приказали, что отходить будем, а потом вас взрывом накрыло. Мы из плащ-палатки и палок, носилки соорудили. Стали отходить, а немцы насели. Сутки отбивались, только мы с Федей Титовым остались. Сержант Рябов ещё был, но он прикрывать остался. Мы оторвались, а сержант не вышел к нам. Может погиб. Через сутки наткнулись на эту группу окруженцев с раненным капитаном и фельдшером. Хотели на крепость идти, на Осовец, да там немцев, что тараканов за печкой. Отошли, а капитана тяжело ранило, умер сегодня утром. Закопали в лесу. Отошли на три километра и вот вы слава богу очнулись, – отчитался старшина.

– Говоришь с оружием и боезапасом кисло, по нолям? – спросил я.

– Погано. Минут на пять боя хватит и всё, – вздохнул старшина.

– А далеко то место, где дивизион8 стоял, о котором вы между собой говорили?

– Сей минут разведчиков кликнем, – старшина кивнул рядовому и тот убежал.

Титов вернулся с двумя разведчиками. Они представились. Ефрейтор Олег Бобыкин и рядовой Игнат Дроздов. Оба старослужащие, служат почти по два года. С их слов было понятно, что лагерь артиллеристов в десяти километрах от нас. Но там охрана, организованная немцами. Количество личного состава примерно взвод. Есть офицер. Ящики со снарядами и бочки с горючим, видимо наши не успели с собой забрать, ещё четыре гаубицы. Я не удивился. Читал, что в начале войны, технику бросали, причём в рабочем состоянии. Я задумался. Против взвода мы не потянем. Тем более я не знаю на что способны эти ребята. А вот если по-тихому, под утро. Глядишь что-то выгорит. Что я зря почти двадцать лет в спецназе оттрубил? Кое-чему меня там научили. И тело мне от погранца досталось крепкое, точно не офисный менеджер. Я попробовал встать, получилось.

– Слушай, старшина. Я отойду из пистолета пристреляюсь, пойму не забыл ли как с оружием обращаться. А ты мне пару ножей у ребят присмотри и ТТ принеси, – дал команду и направился в лес.

Из револьвера звук выстрела далеко не разнесётся. А мне оружие опробовать надо. Потратил три патрона. Ничего так, на ворошиловского стрелка не потянуть. Но с двадцати метров точно не промажу. Пришел старшина принёс два ножа, два штыка от «мосинки»9 и ТТ. Из ТТ я и раньше стрелял. Попробовал, получается неплохо. Осмотрел штык-ножи, один оказался имуществом старшины. Я ему вернул. Попробовал метать штыки. Сначала не очень получалось, но с третьего раза дело пошло. Шагов пятнадцать, может двадцать гарантировано «пришпилю»10 немца как бабочку.

– Здорово, товарищ лейтенант. Зря раньше нам такие фокусы не показывали, – восхитился Быков.

Я пожал плечами. А что тут скажешь, если не помню ничего? С часик покидав штыки, решил, что достаточно. Вернулся к временному лагерю. Вечером перекусили, чем бог послал. Я собрал всех бойцов и объявил, что мы идём в поиск для восполнения боезапаса. С собой решил взять пограничников и двух разведчиков, фельдшера Бубнову оставил за старшего. Порадовался, что почти все бойцы просились в поиск. Значит толк от них будет. Надеюсь, я в них не ошибаюсь.

К временному складу отправились засветло. Бобыкин и Дроздов вели нас уверенно, не выскакивая на открытые места. Добрались через два часа. Устроили «лёжку»11, я дал приказ отдыхать. Назначил очерёдность для сна и караула. Двинемся, когда «собачья вахта»12 начнётся. В это время внимание часовых притупляется. Бобыкина и старшину Быкова послал, чтобы сходили понаблюдали, заодно и определят через какое время смена часовых проходит. Бинокль был, его старшина ещё с заставы прихватил. Сам же сразу завалился спать, приказав разбудить меня в два часа ночи. Всё-таки слабость в моём новом теле присутствовала, отдых был необходим. Я проснулся от прикосновения к плечу, это был старшина.

– Командир, третий час. Пора вставать, – тих проговорил он.

– Ты хоть поспал, Фома Миронович? – спросил я, позёвывая.

– Три часа вздремнул. Мне достаточно. Это вам надо отдохнуть после ранения. Товарищ лейтенант, я оставил Бобыкина продолжать наблюдение. Пойду подниму остальных, будем выдвигаться понемногу, – сообщил старшина и пошёл будить остальных.

Через час добрались к тому месту, где затаился Бобыкин. Я, приблизив лицо к старшине заговорил с ним, тихим шёпотом.

– Мысли имеются, Мироныч?

– Часовых четверо. В четыре пройдёт смена. Полчасика подождём и можно начинать. Разрешите, мы с Бобыкиным с северной стороны зайдём? Там двоих и возьмём в ножи.

– Давай старшина. Сверим часы. Ровно полпятого начинай. Мы также здесь почистим.

Старшина с одним из разведчиков уползли в темноту. Потекло время ожидания. За пять минут до назначенного времени я пополз к своему часовому, а Дроздова направил к четвёртому немцу. Титов должен был прикрывать нас из винтовки. Хотя если не снимем по-тихому, немцы нам устроят Варфоломеевскую ночь. За дураков и неумех я немцев не считал. Опытные вояки и воюют не первый год. Не спроста они Красную Армию до Москвы гнали, был у солдатиков Рейха опыт, это надо признать. Всё прошло, как по маслу, каждый из нас снял часового тихо. Правда с грохотом винтовок при падении, но лагерь это не потревожило. К своему часовому я подобрался на пятнадцать шагов, как в масло штык вошёл под левую лопатку.

Когда с часовыми покончили, собрали с них оружие и патроны. Перед нами встала задача, что дальше? Я осмотрелся и глянул на часы. Через час с небольшим замена часовых. Надо шевелить «булками». Немцы установили палатки. Всего их четыре, но одна скорей всего командирская. На цыпочках подкрались к палаткам и проверили мы с старшиной. Командирская оказалась ближней к штабелям ящиков со снарядами. Сейчас там ефрейтор Бобыкин и рядовой Дроздов смотрят, что в ящиках и в бочках, которые рядом с ящиками. Я заглянул в командирскую палатку. Две кровати и длинный стол, на столе какие-то бумаги. На стойке, подпирающей палатку, висит керосиновая лампа, типа «летучей мыши»13. Странно, периметр немцы освещают от аккумуляторов. Скорей всего планируют вывезти этот склад в другое место. Мы с старшиной скользнули в палатку и по-тихому прирезали спящих. Так и есть лейтенант и унтер-офицер. Из оружия нам достались два автомата «МР-38»14 и два «вальтера»15. В углу палатки старшина присмотрел пулемёт «МG-34»16, там же лежали запасные стволы к пулемёту. Немцы аккуратисты, запасные стволы уложены в тубус. Хорошая машинка этот пулемёт, скорострельность приличная, вот только ствол при длинных очередях перегревается. Вот и таскают они запасные стволы. Старшина приблизился ко мне.

– Товарищ командир, унтер в мундире был, видно он и разводил посты. Что с остальными делать будем? – Фома Миронович говорил шёпотом.

– Давай сюда Титова и разведчиков, – приказал я, просматривая документы на столе.

В прошлой жизни я в совершенстве знал три языка. Немецкий в школе учил, потом английский. Практика была в командировках по служебной необходимости. А испанский довелось выучить, когда пять лет в Центральной Америке военным советником службу тянул. Документы на столе – это в основном накладные на отпуск снарядов. Значит приезжают на загрузку. У меня появилась мысль. А не обзавестись ли нам техникой? В этот момент в палатку вошли разведчики и Титов.