Глава девятая

В Затайгинске тем временем началась тревога. Исчез рейсовый вертолет, и исчез где-то над тайгой. Зимой, когда тайга становится малопроходимой из-за холода и заносов снега, когда морозы своими ледяными объятиями иногда расщепляют стволы вековых елей и пихт.

Правда, в этом году морозы не были столь лютыми, но родители Веры и Паши справедливо опасались, что ребята-то одеты по-городскому – в пальтишки или курточки, а на ногах – сапожки. Так что в таком одеянии они вполне могли замерзнуть и в двадцатиградусный мороз. А если, не дай бог, начнется пурга – подумать страшно, что может произойти с потерпевшими крушение.

Конечно, первое, что было сделано – это установлена связь с местным егерем Боборыкиным, чей домик находился в глубине тайги, в семидесяти километрах от районного центра, прямо посередине охотничьего заказника. Гриша пообещал немедленно выйти в тайгу и пока не стемнеет окончательно – посмотреть, что творится вокруг, и в частности наметить пути движения поисковых групп, которые должны были подъехать к его дому из Затайгинска рано утром. Чтобы прямо с рассветом выйти различными маршрутами к точке примерного места аварии и крушения.

Здесь нужно пояснить, что пассажиры вертолетов, летающих зимой над тайгой, даже в случае падения всегда имеют много шансов выжить, так как верхушки деревьев и снежные сугробы способны значительно ослабить силу удара механизма о землю.

Если, конечно, вертолет летит на небольшой высоте.

На это и рассчитывали поисковики. И уже с раннего утра – часов с четырех, они начали собираться у автобуса.

Как уже упоминалось, дом егеря соединяла с райцентром накатанная дорога.

Получив известие по телефону о возможном авиа крушении, Григорий Боборыкин сказал жене, что выйдет на внеплановый обход своей территории, что ждать его к ужину не нужно и свистнув собаку – лайку Загая, встал на лыжи. Поначалу у него мелькнула мысль завести снегоход, но он тут же отбросил ее – через час начнет смеркаться, и ехать на снегоходе по таежному бездорожью – не получится. Лыжи были надежнее. Да и собаке не угнаться за снегоходом.

Впрочем, примерные координаты возможной катастрофы, как и предсказывал пилот Николай Евсеев, находились в нескольких днях пути, но сейчас задачей егеря была не поиски пассажиров и экипажа вертолета, а определение маршрутов для поисковых групп.

Хотя в Затайгинске каждый второй был охотником, все-таки таежный массив лучше егеря никто не знал.

Звериные тропы, непроходимые места буреломов, просторы замерзших болот – все это знает егерь. Также как и места, где болота даже в самые сильные морозы не промерзают до такой степени, чтобы выдержать вес человека или крупного животного.

Григорий думал об этом, неторопливо двигаясь по снежному насту и время от времени останавливался, чтобы внимательно рассмотреть карту, на которой карандашом он делал лишь ему понятные пометки. Впереди то и дело раздавался лай Загая – умный пес выбирал проходимые для хозяина пути и подавал голос, чтобы обратить на себя внимание.

Боборыкин прекрасно различал оттенки голоса своего питомца – например, если пес обнаруживал поставленный браконьерами капкан, он лаял по-иному, нежели если хотел просто подозвать к себе хозяина.

Иными словами, опасность пес и чувствовал лучше человека, и сигнал умел подать о ней по-особому.

Он и сегодня уже обнаружил пару капканов, но разряжать, а тем более снимать их Григорию было некогда – он лишь спустил скобы, обезопасив таким образом браконьерские орудия лова.

Быстро стемнело. Скоро егерь мог пользоваться картой, лишь подсвечивая себе светом фонарика.

Впрочем, свое дело он закончить успел – маршруты поисковиков он наметил, состояние снежного наста определил, пройдя по краю болота, получил представление также о надежности его поверхности.

И подозвав свистом Загая, сказал псу, смотрящему ему в лицо умными глазами:

– Домой, Загай! Давай-ка домой!

И теперь уже быстрым шагом двинул по твердому насту следом за собакой, которая, наоборот, неторопливо бежала впереди, выискивая и показывая хозяину наиболее близкий и надежный путь домой, к егерской заимке.

Где в доме под плотной фуфайкой дожидался в чугуне и хозяина, и его пса горячий ужин, приготовленный хозяйкой.

х-х-х-х-х-х-х-х-х-х

В полста километрах от дома егеря, в охотничьей избушке в печке трещали разгорающиеся дрова, на печи стоял закопченный котелок и такой же закопченный алюминиевый чайник.

В котелке, распространяя запах тушенки, булькало варево, из носика чайника била струя пара, и Евсеев, сняв его, открыл крышку и засыпал внутрь заварку.

А потом укутал чайник в свою меховую куртку и поставил на краешек стола.

– Ну, где ваши деликатесы? – спросил он молодоженов, открывая складной нож и нарезая хлеб. И он, и Петюня всегда брали с собой, кроме бутербродов и термоса с чаем еще и продуктовый НЗ – пару банок тушенки, буханку хлеба, пачку чая, сахар, соль.

Ну, а в таежных избушках, в свою очередь, охотники всегда оставляли запас дров, мешочек с крупой, иногда – бутылочку растительного масла.

Так что знающий тайгу человек зимой по любому не пропадет от голода и холода. Летчики же, которым приходилось летать не только над тайгой, но и над Алтайскими горами, испытали всякого и потому, как уже упоминалось выше, всегда на всякий случай подстраховывались – брали с собой продуктовый НЗ.

Который обновлялся перед каждый рейсом.

И скоро на столе была разложена снедь, исходила паром каша, заправленная тушенкой, а в металлических алюминиевых кружках парил терпко пахнувший чай.

Сидели на лавках тесно, но никто не жаловался. У Николая Евгеньевича нашлась фляжка со спиртом, огненную жидкость добавили в чай и скоро всем стало жарко.

Легли спать. Летчики – на полу, а пассажиры – на лавках. В избушке было тепло, даже – жарко, но Евсеев знал, что как только печь прогорит, заимка изнутри начнет быстро выстывать. «Пока нам опасен только холод», – думал он, выходя наружу.

Здесь, у задней стенки избушки, кто-то устроил что-то вроде поленницы – в свое время натаскал и нарубил сухих сучьев, расколол и разрубил даже несколько больших пней (судя по торчащих в сторону корням, пни принадлежали поваленным ветром деревьям, который с горами сгнили, а более плотная древесина у основании стволов сохранилась). Всё это теперь не лежало беспорядочной кучей, а было аккуратно собрано и уложено у бревенчатой стены.

Евсеев мысленно поблагодарил неизвестного кольщика.

Он набрал сначала одну охапку дров, которую занес внутрь избушки. Потом снова вышел наружу и набрал вторую охапку. «До утра хватит», подумал он, и разделся.

Все уже лежали и дремали, готовясь заснуть. И Николай поздравил себя за мысль добавить спирта в чай – после трудного похода по местами глубокому насту, сытный ужин и жар печки, а также чай со спиртом сыграли роль снотворного.

И пилот в свою очередь принялся укладываться на полу поближе к двери – чтобы сразу почувствовать, как начнёт остывать воздух в избушке и время от времени вставать для того, чтобы вовремя подбросить в печь новую порцию дров, не давая пламени угасать до конца.

Наверное, то, что он лежал рядом с дверью, которую они заложили толстым брусом-засовом, позволило этой ночью лишь ему услышать словно бы чьи-то шаги снаружи.

Поскрипывал снег, и вроде бы избушку обходил кто-то. Евсеев как раз проснулся и в очередной раз закладывал сучья и обломки пня в жерло печки, раздувая пламя.

И вот когда огонь разгорелся и Николай Евгеньевич подошел к своему месту у двери, он и услышал снаружи поскрипывание снега под чьими-то ногами.

Окошко в избушке было одно, маленькое и затянутое толстым слоем измороси – впрочем, что толку с него, если за окном еще была тьма?

Пилот посмотрел на часы – светящиеся стрелки показывали половину четвертого. Так что до рассвета было еще больше четырех часов.

«Выйти и посмотреть?», подумал Евсеев, но почему-то ему совсем не захотелось открывать дверь.

А шаги тем временем стали быстро удаляться. Да и какие шаги – шажки, легкая поступь, словно ходило какое-то небольшое животное.

Пилот заворочался на полу, устраиваясь поудобнее на разосланной фуфайке. И скоро уснул.

Но его тут же разбудил рев какого-то животного, раздавшийся вдали, где-то левее линии их маршрута. И этот испуганный рев разбудил также всех остальных, но Евсеев сказал:

– Спите, спите, это, наверное лось ревет. А может быть, голос болот – здесь недалеко незамерзающие топи, метан иногда вырывается с таким шумом, что мерещится черти что…

И с нарочитой ленцой принялся в очередной раз загружать печь. А потом, убедившись, что все вновь засыпают, достал карту и сел поближе к светящемуся пламенем и жаром отверстию топки. И принялся в который раз внимательно рассматривать карту.

Это была не полётная, а крупномасштабная карта местности, которыми пользовались егеря, геологи, военные.

Евсеев возил с собой в вертолете толстую пачку таких карт – раздобыл в свое время в геодезическом управлении. И они не раз помогали ему в трудных ситуациях. Вроде нынешней.

Он смотрел на карту и думал о том, что ему очень не нравятся эти шаги, и рев, которые он только что услышал.

Что-то не так было в лесу. По крайней мере, рев этот напоминал медвежий рык, но медведи в это время года лежали в своих берлогах в спячке. Неужели шатун? Тогда это плохо…

Евсеев еще долго изучал карту. В принципе, если ничто не помешает, завтра к вечеру они могут успеть дойти до дома егеря Боборыкина. Ну, а оттуда доберутся до Затайгинска автобусом, который пришлют из райцентра.

Но вот этот рев… И непонятные шаги… Рев, правда, донесся откуда-то издалека – ночью в лесу такие звуки распространяются на десятки километров.

А может быть, все-таки – лось? Но время гона еще не настало, да и чего это зверю реветь глубокой ночью? Разве что испугало его что-то, но что?

Странно все это…

Глава десятая

Лося, действительно, напугали. Напугали снеговики, вышедшие на охоту.

Хищным снежным человечкам была нужна живая плоть. И они, засветло обследовав болото, двинули внутрь лесного массива.

Казалось, пусто было на болотах…

Однако и там, и в лесу каким-то нечеловеческим чутьем они быстро находили добычу, причем охотились, как волки, стаей. Они окружали добычу и хватая ее мощными руками, тут же принимались рвать на части и затем обгладывать с помощью мелких зубы, которые плотными рядами наполняли их рты.

В сторону отбрасывались крупные кости. А мелкие перемалывались в муку и усваивались не хуже мяса.

После них оставался лишь скелет животного – позвоночник, ребра и череп. Начисто обглоданный, словно вылизанный…

Жертвами снеговиков стали несколько зайцев, лисица и даже рысь, неосмотрительно спустившаяся с верхушки пихты посмотреть, кто это внизу под деревом чавкает и хрустит костями? В исконных ее владениях?

Спустилась – и моментальная была схвачена мощными длинными руками и разорвана в считанные секунды.

А снеговички, нисколько не прибавляя в размерах, уже двигались дальше.

Вскоре они подошли к охотничьей заимке, где спали потерпевшие катастрофу четверо людей, и даже обошли зимовье дважды, но почувствовав сильное тепло, которое буквально сочилось из щелей между бревнами стен, отступили и направились назад к болоту, к средоточию силы, дающей им жизнь.

По пути им, наконец, встретилась достойная добыча, и была съедена. Животное успело издать лишь предсмертный крик – и моментально погибло. И тут же было съедено

И вновь после этого снежные человечки не изменились в размерах. Дело в том, что это живая плоть, попадая внутрь их, видоизменялась. Они потребляли ее, преобразуя при этом молекулярную структуру попадаемой внутрь них биомассы. И поэтому сейчас они накапливали пищу внутри себя, изменяя ее объем – а усвоение начнется позже, когда они очутятся в состоянии покоя.

Так что биологической плоти снежные человечки могли съесть огромное количество.

х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х

Ранним утром, когда до рассвета было еще далеко, в Затайгинске множество людей тем не менее уже не спало. Началась подготовка к масштабным поискам затерявшихся в тайге людей.

Администрация поселка и районное охот общество решили отрядить для этого три группы.

Первая группа состояла из Афонина Сергея Ивановича, отца Веры, Эммануила Григорьевича Гурича – врача районной больницы, охотника-любителя и поэтому неплохо знающего окрестную тайгу человека, а также охотников Загайнова Семена Семеновича, в обычной жизни – тракториста местного лесхоза, и друга пропавшего Павла, который на предстоящей свадьбе должен был быть дружкой жениха – Ильи Бубнова.

При этом Афонин и Загайнов, как более опытные охотники имели при себе ружья и запас патронов к ним, а у остальных двоих в рюкзаках были брезент и складные алюминиевые трубки. Кроме, разумеется, прочих необходимых в тайге вещей.

При помощи трубок и брезента в случае нужды можно было быстро соорудить носилки.

Ведь никто не знал, нет ли в число потерпевших катастрофу раненых, все ли способны самостоятельно передвигаться по глубокому таежному снегу.

Вторая группа, во главе с Ковалем Богданом Петровичем, отцом Паши Коваля, состояла из местного ветеринара Валерия Дмитриевича Баранникова, слесаря поселковой котельной Дундукова (большого любителя побродить по тайге с ружьецом), и учителя биологии Затайгинской средней школы Захара Юрьевича Гаврилова – также охотника-любителя.

Естественной, носилки имели при себе в этой группе Баранников и Гаврилов, а огневую мощь обеспечивали Богдан Петрович Коваль и Иван Дундуков. Дундуков даже взял с собой не ружье, а карабин – а ну как наткнутся на медведя-шатуна? Или привяжется излишне любопытная рысь?

Третья группа состояла из председателя поселковой администрации Ильи Ильича Громады, а также Дмитрия Иванович Могутного – пенсионера, бывшего егеря, а потому – опытного лесовика, который и поныне постоянно пропадал в тайге с ружьишком наизготовку.

В этой группе также были два молодых милиционера-сержанта Николай Викторов и Игнат Битов. Кроме носилок, оба имели при себе табельные пистолеты «ПМ», ну, а Громада и Могутный были вооружены охотничьими ружьями-«вертикалками».

С ними порывался пойти и сам глава районной администрации Нечипоренко, но его кандидатуру отклонили. Охотником он не был, годов имел от роду 53, вдобавок был тучен и совершенно неспортивен. Так что ему справедливо указали на все эти его особенности и доказали, что пользы от него в поиске будет чуть, а вот вреда может получиться немало. Так как фактически он – просто-напросто балласт, и будет только мешать остальным.

С чем Нечипоренко, поразмыслив, вынужден был согласиться.

Итак, около половины седьмого утра все участники, вооружившись кроме уже упоминавшегося еще и топорами, запасом продуктов, сменными обувью и толстыми шерстяными носками (многие – и ещё кое-чем необходимым), садились в автобус, который тут же взревел мотором и бойко двинулся по накатанной снежной дороге, ведущей сквозь тайгу к дому егеря охотничьего заказника Григория Боборыкина.

– Смотрите, небо чистое! – говорил Коваль Могутному. – Тихо будет, можно хотя бы бурана не опасаться…

– Тихо-то – тихо, – отвечал ему бывший егерь, – только такая погода – на мороз.

– Будет вам! – вмешался в их разговор Громада – глава администрации Затайгинска. – Узнавал я в нашем метеоцентре про погоду – во второй половине ожидается снегопад. Правда, ветер слабый, но видимость-то будет плохой, вот что главное!

– Ничего! Сигналы сможем подавать ракетами! – вмешался в разговор сержант Викторов. – Нам начальство ракетницы выдало и комплект сигнальных ракет. Всем хватит!

И он принялся развязывать рюкзак.

Скоро руководители групп, получив по ракетнице, приняли разнимать стволы, заряжать и разряжать ракетницы, рассматривать маркировку ракетных патронов. Все остальные с интересом смотрели на эти процедуры, подавая советы и порываясь даже показать практически, как нужно пользоваться массивными ракетными пистолетами.

За этим занятием миновали почти весь путь, и скоро автобус уже стоял у калитки ограды егерского домика. А на пороге поисковиков дожидался и сам Боборыкин, а также его верный Загай, махающий хвостом.

– Поля! Налейка-ка нам чаю! – попросил Григорий жену, когда все зашли в дом и расселись на лавках.

Скоро приехавшие прихлебывали ароматный, на таёжных травах и листьях чай из походных кружек.

– Ну, что… Расстояние до места аварии примерно километров 50—60… – бормотал Гриша, склонившись над картой, которая была разложена на стоящем в центре большой комнаты столе. – Но не это – главное. А главное – что живы они…

– Откуда такая уверенность? – спросил, вставая и подходя к столу отец Веры Афониной.

– Интуиция! – отвечал Гриша. – Моя и вон Загая!

Пес, лежавший на коврике у двери, услышав свое имя, тут же застучал хвостом по деревянным доскам пола.

– Это как? – подошел к столу также отец Павла.

– Ну, мы ведь вчера сразу же после вашего звонка по телефону выходили на разведку, – бросая карандаш на середину карты и выпрямляясь, ответил егерь. – Я – и Загай. И скажу так – ни у меня тревоги не было, ни у собаки. А Загай ведь далеко впереди рыскал, и голос подавал все время. Так вот – смерть он чует издали. И как при этом лает – я слышал не раз. Так что, успокойтесь – может быть, они, конечно, что-то себе и повредили, но живы, это точно! И правильно, что вы носилки при себе имеете (егерь головой показал на стоящие в углу комнаты рюкзаки, которые все вошедшие сняли с себя и сложили в одно место. Алюминиевые трубки при этом были видны – торчали из завязанных горловин заплечных мешков). Дай, конечно, бог, чтобы не пригодились они, но лучше перебдеть, нем это, недо-… – Боборыкин хмыкнул и приложился к краю бокала, втянув в себя изрядный глоток чая.

Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь стербаньем пьющих горячий напиток людей. В отличие от егеря, хлебающего из толстостенного фарфорового бокала, все стальные пили из походных металлических кружек, которые, как известно, мигом раскаляются при наполнении их горячей водой. Так что губам прикасаться к ним не очень-то приятно. Приходилось все время дуть на поверхность горячего напитка.

Но все всегда кончается. И скоро напившись чая, все сгрудились вокруг стола с картой.

Боборыкин распределял маршруты групп.

– Ваш маршрут, – говорил он, обращаясь к Афонину, – севернее остальных. Пойдете на плетенках (сплетенные из веток приспособления для ног вроде очень широких лыж). У вас, вот, смотрите (он карандашом показал место на карте) на пути будет овраг. Мы вчера с Загаем не успели дойти до него, так что определитесь на месте – если снег глубокий и не найдете спуска – в узком месте валите дерево и используйте, как мост. Точка аварии примерно вот здесь – но скорее всего экипаж и ваши ребята напрямик идут к моему дому. Так что обследуйте все лежащие на пути охотничьи заимки – на ваших картах они есть…

Старшие групп тут же достали карты и принялись сверять ее с картой егеря.

– По пути подавайте голосовые сигналы, а если начнется снегопад – световые, ракетами. И давайте договоримся – обычные сигналы: «Все в порядке!» – желтой ракетой, при нахождении ребят – зеленые. Ну, а если помощь нужна, или опасность там какая – стреляйте красными. Проверьте маркировку ракет прямо здесь…

– А если не самих ребят, а места их стоянок будем находить, – спросил Громада, с треском защелкивая ствол своего ракетного пистолета.

– Давайте, в этом случае – три желтые ракеты… – предложил Афонин.

Все руководители групп уже сложили карты и принялись вновь внимательно рассматривать и изучать ракетные патроны.