Вечером как всегда сумбурного дня, Буян пришел домой в заметно возбужденном состоянии, в его голове вертелась старая картина переживаний, которую пришлось испытать в коротком и достаточно поверхностном разговоре. В эти мгновенья Буян словно переступил через самого себя, что-то надломилось внутри его ещё детской души.

– Обратного пути нет! Если мои скрытые потребности проявили себя в простом разговоре, и кто-то их услышал, значит, маски сброшены, Господа. Нельзя терять времени зря, действовать и принимать смелые решения необходимо прямо сейчас! – Подумал Буян, непроизвольно произнеся эти слова вслух.

– Что ты сказал, сынок? – переспросила его, стоящая на пороге уставшая после тяжелой работы мать.

– Не, ничего, есть хочется просто. – каламбурно, зевая, ответил Буян, отправляясь в ванную комнату попутно стягивая грязную, пропахшую подвальным смрадом, прокуренную одежду.

   Буян не ожидал от себя подобной категоричности, тем более в столь юном возрасте. Мысли о стремлении к гибели и готовности посвятить этому Жизнь, многое говорили о его качествах и непременном наличии Мужества самого искушенного Мудреца, что накладывало высокую степень ответственности перед своей будущей миссией.

   Тяжёлый груз осознания опустился на грудь этого молодого человека, по сути, ещё ребёнка. Ведь обречённый на Героизм уже никогда не будет доволен собой, он никогда не познает простого человеческого счастья, не познав при этом Смерть и невыносимые Страдания. Теперь в поисках испытаний всегда будет жить его алчная до боли натура. Только решающая битва с огнедышащим драконом будет способна вдохновить настоящего странника на Любовь и Романтику. Отныне только трагедии смогут заставить истинного Воина улыбнуться.

   Белокурая голова клонилась к подушке, ощущение голода, которое его беспокоило весь день, куда-то исчезло, но появилось непреодолимое желание помыться. Закрыв дверь в ванной комнате на защёлку, хотя Буян никогда этого раньше не делал, принялся наполнять ванную горячей водой, почти кипяток бил мощной струёй с крана наполняя помещение густым белым паром. Когда глубокая ванна наполнилась до технологического слива, Буян устало, и уже окончательно сбросив с себя не менее уставшую одежду, словно находясь в состоянии транса, погрузил своё тело в эту жертвенную чашу. Не ощущая никакого болевого дискомфорта, Буян, погрузившись с головой под воду, стал терять чувство времени, а от кислородного голодания его сознание становилось совершенно спутанным.

   Подобные встряски Буян выполнял регулярно, будь то физические нагрузки или нарочно созданное стрессовое состояние. Все это помогало ему перезагрузить свой организм и напомнить себе о ценности жизни и важности не терять крепкую почву под ногами. После водных процедур с элементами лечебного транса, Буян как подкошенный упал в обогащённую морозным воздухом застеленную кровать и уснул крепким, почти летаргическим сном. Провалившись в глубокое безвременье, Буян проспал так почти двое суток. Родители сильно переживали за столь продолжительный сон своего любимого сына, даже уже было хотели вызывать скорую помощь, но в очередной раз, убедившись в стабильности состояния и успокоив себя аргументом накопившейся усталостью ребёнка, вновь и вновь откладывали звонок врачу. Когда сынок явно восстановивший свои силы проснулся, мать как всегда, весьма нетактично и явно не сумев совладать с переживаниями, грубо спросила:

– Почему ты так долго спал Буян? Ты проспал школу и снова не выполнил уроки, тебя нужно показать врачу, странный ты какой-то!

   –Точно, странный я какой-то! – стягивая с себя запутанное одеяло пробормотал Буян, и не понимая где он находиться и что произошло, шатаясь отправился в туалет.

   Вместо того что бы поговорить с сыном, который продолжал ещё витать в своих многозначительных снах, родители предложили ему обед, эту глупую, никчёмную пищу, словно пытаясь избежать тяжёлого разговора, который давно назрел и был очень необходим. Буян проявил психические отклонения, и может быть, остро нуждался в медицинской помощи, но говорить об этом в семье, было как-то не принято, поскольку бытовые вопросы стояли в приоритете души и даже здоровья. Родители всегда ругали его по пустякам, но не били и даже не наказывали, любили они своего сына, но их нелепые попытки всегда получались скомканными и уродливыми. Возможно это происходило от нежелания выражать свои чувства, но скорее всего от традиций того смутного времени, где понятие Любовь было чем то постыдным, вера в Бога ограничивалась походом в церковь за углом, а философия заключалась лишь в задушевных беседах за пьяным столом.

   Буян был слишком независимым ребёнком, каким-то недоступным что-ли, непробиваемым, прямолинейным и хитрым как кошка. Всё это очень пугало не только окружающих, но и самих родителей. Контраст хара̍ктерных антагонистов юноши никак не находил своего трафаретного шаблона у конформистского социума, поэтому они тоже не могли вести себя естественно и непринуждённо с ним. Отец и мать даже не пытались разгадать тайну своего сына, стараясь достучаться до эмоций ребёнка через конфликт и шквал необоснованных претензий.

   Педантично собрав в школу свой потрёпанный портфель, Буян как никогда изрядно восстановивший силы, спешно натянул на себя выглаженные штаны и школьную рубашку, почистив зубным порошком зубы, буквально проглотил стакан чая с варёным яйцом, отправился вон из уютного дома. Словно пролетая лестничные пролёты, перешагивая аж через три ступени вниз, необычайно свежий взор школьника стал замечать интересные детали, о существовании которых даже не догадывался и не обращал на них никого внимания. Небрежно окрашенные стены поражали своим художественным узором, а зашифрованный кистью маляра недоступный смысл, притягивал к себе редкие натуры. Да, не каждый способен был узреть в обыденном потаённый код, пелена условностей уверенно искажает картину реалий. Но Буян был не из простых, его острые глаза словно впивались в подобные мелочи. На грязных оконных стёклах довольно чётко были обозначены магические Руны, высокие, белёные известью потолки, хранили под своим толстым слоем копоти повседневности свой священный текст. Привычный подъезд в один миг превратился для Буяна в музей неизведанных тайн и закрытой Мудрости, впитавший в себя энергию целых поколений. До боли знакомые этажи с расплавленными кнопками лифта и дымящимися окурками в импровизированных жестяных пепельницах стали для Буяна кладезем нестандартных знаний. Теперь каждый раз, встречая своего гостя с распростёртыми объятьями и неизменно спёртым воздухом, лестничные пролеты погружали его в невиданные дали самобытной культуры, ежедневно открывая всё новые и новые фрагменты вечных ценностей. Насыщаясь новой информацией, Буян выскакивал на заснеженную улицу, где морозный воздух уже молниеносно приводил в чувство смелого экспериментатора, спасительно охлаждая хронически воспалённый разум.

   Так ежедневно преодолевая обязательный лабиринт артефактов, путь в школу Буяна, лежал через заброшенную стройку, где неработающий уже пять лет кран, окончательно проржавел и из-за сильных ветров сошёл с рельс. Вереница обречённых людей, из года в год мелко семеня худыми ножками по своим делам, успешно боролись с дорожной наледью и серыми, как сама Жизнь сугробами, никогда не вытаскивали с желтых зубов, раскалённые от активного курения папиросы или сигареты без фильтра.

   Как всегда опаздывая, Буян традиционно наблюдал за коловращением Солнца и хаотичным передвижением человеческих масс. Обыденность чужой Жизни завораживало Буяна, он хотел разгадать загадку добровольного рабства. Каждое утро в его голове происходили интересные умозаключения, первородные мысли, словно пазлы находили своё место в увлекательной головоломке бытия. Всё казалось ему логичным и полезным, по его мнению, даже жалкий воробей несёт на своих маленьких лапках небольшую часть тяжести мирового гнёта, облегчая тем самым общую участь цивилизаций. Естественная потребность в счастье смущала Буяна, не доверял он подобным профанациям чувств, но его взгляды кардинально расходились с опытом его окружения, которое всегда с подозрением относилось к фанатичным отшельникам. Вселенский контроль над человеческой колыбелью не позволял Буяну провалиться раньше времени в паутину никчёмных желаний, заставляя жить по другим правилам и при необходимости переключаться на другие волны небесных пульсаров. Только в эти прекрасные мгновения отдалённости он мог потешить себя ощущением счастья, только тогда он мог вздохнуть полной грудью, словно общечеловеских трагедий, что травило его сердце, и не существовало вовсе. Но как бы он не относился к этому светлому чувству, благородная печаль ему казалась более полезной для избранных, но, к сожалению, в глазах плебея оно выглядело неким блефом, игрой необузданных чувств. Но люди умело пользовались этим лукавством, они щекотали им своё внутреннее эго, и целиком растворяясь в недорогой печали, требовали от общества уже особого внимания к своей персоне, забывая при этом о первоочередной ответственности перед окружающими, выставляли свою тоску важнее соседского счастья. Но чтобы не происходило в судьбе человека, какие трагедии не переживал бы индивид, всё ничтожно в космических масштабах, но полезно для него лично, и если учитывать, что промысел богов, направлен исключительно на развитие Созидательного Света, источником которого является Жизненный опыт людей, то страдать и радоваться нужно как можно больше. Также, принятие факта отсутствия Смерти как таковой, очень полезно сказывается на развитии достойной личности, духовное бессмертие обязательно направит рискнувшего, по правильному Пути Вселенского бесстрашия. На какие жертвы не пришлось бы пойти человеку, и какие битвы пережить ради общего блага, всё это покажется легкой прогулкой по райским садам своих трудов к беспечному созерцанию плодов своего жертвенного огня. По обязательным законам Мироздания, Земная Жизнь конечна, но бесконечна вовне, и не стоит ограничивать свой потенциал бескрайних возможностей, пребыванием в физическом теле. Бережное отношение к себе, есть признак греховного малодушия, есть вещи более важные, чем Жизнь, но принятие их требует большого сердца. Только сильные смогут пробиться сквозь плотные слои атмосферы, слабые, увы, так и останутся вздыхать о тяжести судьбы в поистине страшной безысходности, но только уже длиною в необратимую Вечность.

   Осознание неиспользованного избытка необходимых условий, в которых находиться современный человек для своего более чем полноценного развития, до предела возмущало школьника. Он был более благодарен к текущему моменту, а решимость пользоваться случаем стало для него хорошим правилом по Жизни. Но неистовое желание взять на себя ответственность за общечеловеческую неблагодарность, заставило юношу изменить свои приоритеты и положить на жертвенный алтарь всю свою скромную сущность.

Глава пятая.

Переоценка ценностей или самоопределение

   Были и весьма трагические периоды в жизни нашего бесстрашного Героя, но всегда тихо смеялся он в свой широкий воротник, стесняясь оскорбить судьбу своим несерьёзным к ней отношением. Проявляя своё почтительное снисхождение, к её порою жалкой беспомощности, Буян часто притворялся обиженным, но навряд ли он испытывал это чувство на самом деле, ведь само понятие обиды было для него совершенно чуждым. Его нельзя было оскорбить, любую грязь он превращал в Святой источник, а полученный стресс служил для него лишь лекарственным средством от сезонной хандры, причиненные побои способствовали более активному кровообращению, что довольно омолаживающе влияло на организм в целом. Конечно нельзя сказать, что Буян не испытывал чувства страха и боли, но он точно презирал Смерть и открыто хохотал в лицо опасности, горделиво и всегда заносчиво бросал вызов любой неопределённости, какие бы последствия она не сулила своему потенциальному покорителю. Красивая, и по-наивному открытая улыбка, которая никогда не сходила с лица этого безумца, вводила окружающих в лёгкое раздражение. Но Буян, не желая оскорблять людей своим безудержным оптимизмом, прикидывался несмышлёным глупцом, непонимающим всю трагедию Жизни. Образ необразованного дурачка сослужил хорошую службу нашему охотнику за людскими сердцами. Поверхностное отношение к Жизни, очень помогало коммуницировать с коллегами на работе и вполне случайными людьми, но в котле его мыслей кипели по-настоящему амбициозные страсти, его пытливый ум не давал и минуты покоя своим натянутым нервам. Всё подвергал он сомнению, даже факт своего рождения Буян пытался оспорить в небесной канцелярии. Вопросы, которые он задавал себе, были весьма просты и вроде каждый знал на них ответы, но только Буян упрямо отказывался их понимать, подозревая их в сокрытии более глубокого смысла. Бормоча под свой сломанный нос один и тот же вопрос на протяжении не одного года, он пытался всё-таки постичь ту скрытую тайну, которую, как ему казалось, хранило всё изученное и давно разгаданное. Самые волшебные истории, по мнению Буяна, присутствуют практически во всём, даже в самом обычном и ординарном. Буян часто испытывал внутреннее возмущение, когда люди быстро учили стихи и глотали книги как горячие пирожки. Ему это давалось гораздо сложнее, любая прочитанная книга могла погрузить его в довольно длительное размышление. Буян вообще не понимал как можно читать чужие произведения, пусть и гениальные, не испытывая к ним хронического отвращения и скептического подозрения. Мысли других, и, как правило, не подтверждённые практикой, никогда ещё не принесли пользы человечеству, в словоблудие превращаются их Великие произведения. Нереализованные фантазии поэта принесли человечеству слишком много страдания, домашние писа̍ки, уничтожили гораздо больше человеческих душ, чем самая страшная религия разврата. Если можешь не писать, не пиши, действуй, забудь про книги, твори не пером, но шпагой. Пусть борьба станет твоим вкладом в развитие мирового искусства, а количество пролитой крови будет мерилом уровня твоей культуры, форпостом Справедливости и примером для всего остального Мира. Нет ничего важнее настоящих творческих перерождений и воинской Славы, но только история имеет право оценивать твою роль в Жизни, или вписать строку, а может две, своим золотым пером в Великие книги человеческих Родов, тем самым увековечив священными Рунами на скрижалях национальной памяти имя Героя своего времени.