Глава 5. Прутский рубеж

23 июня 1941 года,

7 часов 20 минут.

Участок 5-й заставы Кагульского погранотряда.

Рассвет. Земля просыпается. Уже слышно пение птиц в лесу за Прутом. Над рекой гуляет прохладный утренний ветерок и приятно обдувает лицо. В эти редкие минуты затишья начинает казаться, что нет никакой войны. Всего этого не было, а прошедшие сутки кромешного ада, огня, боли, страха и смертей были всего лишь сном. Страшным кошмарным сном. Уже скоро дневальный подаст команду: «Подъём» и начнётся привычный день на заставе, а к вечеру уйдем нести дежурство на границе. Не такой я представлял себе войну. Ох, не такой. Все это оказалось гораздо страшнее, чем в кино про бравого красного командира и сейчас мне хочется лишь одного – выбраться отсюда живым и снова увидеть маму. Мама, мамочка, как же ты там, наверное, думаешь уже бог весть что, волнуешься за меня. Внутри словно что-то перевернулось. Из головы не выходят его глаза, полные боли. Жалко их всех, жалко парней, но больно только за него. Он умирал у меня на руках, а я ничем, чёрт возьми, ничем не мог помочь ему. Зачем я тогда ударил его… Прости. Прости меня, Ваня.

Луговой открыл глаза. Усталость и стресс за прошедшие сутки вымотали его, но пограничник не смог сомкнуть глаз. Румыны прекратили наступление и начали перегруппировку и редко постреливали в противоположную сторону.

Их осталась всего горстка. Горстка бойцов, вставших стеной между Гитлеровской военной машиной и своей Родиной. Вымотанные интенсивными артиллерийскими обстрелами и постоянными атаками врага в попытках снова прорваться на нашу территорию, пограничники верили, что вот-вот подойдут резервы, и Красная Армия погонит неприятеля прочь от наших рубежей. Они ещё не знали, что на других участках государственной границы немецкие войска прорвали оборону и продвинулись вглубь советской территории на десятки километров. Но Молдавский округ держался. Держался и ждал помощи, которая так к ним и не придет. Но своевременное, грамотное управление и организация округом позволили грамотно встретить и отбросить неприятеля обратно на его территорию.

Юра поднялся и, взяв винтовку, пригнувшись, двинулся к позиции, где укрылся его друг Александр Соколов. Обходя дремавших бойцов, взгляд Лугового то и дело натыкался на мёртвых боевых товарищей. Юрий пытался отыскать глазами тело Суханова, но его, как и многих других павших ещё вчера, оттащили от предмостовых позиций и сложили в ближайшей воронке. Он просил не бросать его здесь. В памяти возник образ умирающего на его руках Ивана и его последние слова.

– Не брошу, Ваня, – шептал Луговой, пробираясь через окоп, – я не брошу тебя тут.

Соколов нашёлся не сразу. Удобно примостившись в воронке за поваленным от взрыва деревом, новоявленный снайпер следил за вражеским берегом через оптический прицел. Аккуратно подобравшись к нему, Юра высунул винтовку и посмотрел на друга.

– Как твоя нога? – спросил он.

– Лучше, передвигаться уже могу самостоятельно, – ответил Сашок, не отрываясь от прицела, – меня санинструктор здешний подлатал немного. Кстати спасибо тебе, что рану отчистил, а то ноге точно бы кирдык случился.

Юрий одобрительно кивнул и повернулся на спину.

– Как ты, Юра? Скверно выглядишь.

– Все в порядке, только Суханов из головы не выходит.

– Ты ничего не мог сделать, ранение было смертельным, ты же понимаешь это не хуже меня.

– Да, понимаю, – ответил Луговой, смотря в небо пустыми глазами.

– Ты ни в чем не виноват, опомнись уже, наконец.

– Он ведь у меня на руках, понимаешь… – резко повернулся к другу Луговой, – у меня на руках умирал…

– Это война, Юра, здесь умирают и убивают, – злостно ответил Соколов, – возьми себя в руки, товарищ младший сержант!

Повисло тяжелое молчание. Двадцать минут бойцы молча наблюдали за рекой, не произнеся ни слова. Минут через пять появился Мыкола Рудко. Под вечер в перестрелке его слегка зацепило, на руке выше локтя красовалась пропитавшаяся кровью повязка.

– Вот вы где, я вас обыскался, – обрадовался ефрейтор.

– А куда же мы денемся? – мрачно ответил Луговой.

– И то верно, – кивнул Мыкола, – ну що, хлопцы, скоро вражина опять попрёт нас штурмовать.

– Попрет – так мы его радушно встретим – ответил Юра.

– Когда же это все закончится? – спросил Мыкола, глядя в пустоту.

– Все только началось, брат, только началось, – ответил Соколов, проверяя обойму в трофейной винтовке.

Бойцы ещё какое-то время просидели в тишине, как вдруг с нашей стороны послышался гул самолётов. Советская штурмовая авиация в сопровождении шести «МИГов» пересекла границу и взяла курс на румынские нефтепромыслы. Ответный удар не заставил себя ждать. Вдалеке заработали вражеские ПВО, но попали ли они по нашим самолетам или нет, пограничники рассмотреть не смогли.

На противоположном берегу Прута началась возня. В бинокль старший лейтенант Константинов видел, как румыны стягивают новые силы для атаки на пограничников. Их стало вдвое больше, чем во вчерашнем бою. Патронов у ребят пока было достаточно благодаря прорвавшейся к ним под покровом ночи полуторки и подошедшего подкрепления – двух эскадронов 72-й кавалерийской дивизии. Связь была восстановлена, и по поступившему приказу генерал – майора Никольского следовало дождаться саперов и подорвать мосты. На заставе взрывчатки не было, поэтому в соседний полк за ней и за взводом саперов отправилась машина. Предстояло взорвать два моста – деревянный и железнодорожный. Эх, если бы мы только успели их заминировать заранее, было бы куда проще. Но что сделано, то сделано, а до того момента, пока мосты не будут взорваны, пограничники обязаны удержать оба моста и не пропустить противника на нашу территорию.

* * *

Два часа спустя…

– Началось!

– Всем на землю! Пригнули головы!

Заработала румынская артиллерия, смертоносный стальной град посыпался на головы пограничников. Румыны, уже пристреляв свои орудия, били намного точнее, чем вчера. Луговой вжался в окоп, у него было ощущение, что каждый румынский снаряд летит именно в него. В Юрия летели комья земли, стоял невыносимый грохот, в ушах звенело. После артподготовки с сопредельной стороны ударил ураганный пулеметный огонь, целью которого было прижать пограничников к земле и не дать им высунуть головы. Атака на мост началась.

– Застава к бою! – скомандовал Константинов.

Юрий передернул затвор винтовки и выглянул из окопа.

– Ну, Сокол, вот и началось.

– Наконец-то, а то я уже заскучал, – улыбнулся снайпер.

– Не высовывайся лишний раз, Саня.

– Тебя тоже касается.

Румынские штурмовые отряды начали наступать на мост. Заработали наши пулеметы, застава открыла по врагу ответный огонь.

– Соколов, бей по пулеметчикам! – выкрикнул Константинов.

– Есть, товарищ старший лейтенант! – отозвался снайпер.

Александр прицелился в одного из работающих пулеметов и медленно выдохнув нажал на спусковой крючок. Приклад трофейного карабина толкнул бойца в плечо. Саня смахнул слезинку с глаза и снова уставился в оптику. Один пулемет умолк.

Луговой стрелял по врагам, укрывшимся за уничтоженной техникой в центре моста. В опасной близости от его лица чиркнула об землю пуля. Пограничник отпрянул от стенки окопа и пригнулся, у него перехватило дыхание. Инстинктивно ощупал лицо. Все было в порядке, его не задело.

– Юрок, ты живой?! – испуганно выкрикнул Сашка.

– Не дождешься, Сокол! – крикнул в ответ сержант и снова прицелился в румын.

– Молодец, чертяка! – обрадовался друг, – бей сволочей!

«Это вам за парней, уроды, – думал Луговой, пуская пулю в очередного вражеского солдата, мелькнувшего в перекрестии прицела, – за всю мою погибшую роту, сволочи… за Ваню… на еще!» – вылетела последняя гильза, и сержант полез за новой обоймой.

По румынам также ответила наша артиллерия. Корректировщики вычисляли места дислокации румынской артиллерии и били по ней ответным огнем. Противник начал подтаскивать надувные лодки к воде и попытался переправиться на них. Заметив врага с воды, по румынам со всех стволов ударили бойцы 72-й кавалерийской дивизии, оборонявшие берег совместно с пограничниками. Открыв мощный пулеметный огонь, кавалеристы потопили до десяти лодок противника. Не добравшись и до середины Прута, уцелевшие румыны поплыли обратно.

Основные силы нацелились на мосты. Отделение пулеметчиков, державшее под прицелом мост, несло потери, три бойца-кавалериста были убиты, четвертый тяжело ранен. С сопредельной стороны по нашим пулеметчикам работал румынский снайпер. После предупредительного окрика Константинова о вражеском снайпере, Сокол вознамерился убрать его, и пока Юрий был занят наступающими румынами, незаметно испарился со своей лежанки.

– Вот же неуемный, – выругался Юрий, – ну куда его понесло, сейчас же завалят дурня!

Тем временем Соколов, перебравшись чуть левее за оборонительные позиции пограничников, устроился в зарослях камыша. Удобно и уже с какой-то любовью устроив свою винтовку, взглянул в прицел, рассматривая противоположный берег.

– Ну, где же ты, сволочь? – шептал Александр, водя прицелом по берегу.

Солнце уже было высоко, вид в прицел был хороший, рано или поздно эта гадина выдаст себя, и Сокол будет готов.

Под прикрытием артиллерии, которая прижала советских бойцов к земле, румынам удалось снова прорваться через мост, но закрепиться на вновь занятых позициях им не дали. Быстро опомнившись, пограничники слаженной контратакой отбросили врага обратно, понеся при этом незначительные потери – одного бойца ранило. Румыны откатились на свои прежние позиции и прекратили атаку, продолжив утюжить упорных погранцов артиллерией.

Когда бой закончился, Константинов оставил политрука за главного и двинулся осматривать позиции. Пограничники держались молодцами, лица уставшие, но злые. Пробравшись до Юрия и Мыколы, Константинов оглядел бойцов и одобрительно кивнул.

– Ну, как тут у вас? – спросил командир.

– Да в порядке все, товарищ старший лейтенант, – ответил Рудко, – держим с хлопцами оборону, не одна падла не проскочит, уж будьте спокойны.

– Молодцы, ребятки, молодцы, так держать!

Лейтенант присел на пустой ящик из-под гранат и достал из нагрудного кармана пачку папирос.

– Курить хотите?

– Я не курю, – ответил Юрий.

– А я бы не отказался, – обрадовался Мыкола и сразу с наслаждением понюхал протянутую командиром папиросу.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – поблагодарил радостный ефрейтор.

– Да не за что, – улыбнулся командир, – курите, неизвестно когда еще удастся.

– Как думаете, сколько это еще продлится? – спросил Луговой, – когда наши подойдут, когда мы этих мразей добьем уже?

– Подойдут, младший сержант, скоро подойдут, – ответил командир и выпустил струйку дыма.

– А с вами же снайпер был, Соколов, что-то я его вижу, – командир оглядел бойцов, – неужто убили?

– Да нет, не убили, – ответил Луговой и посмотрел на пустую лежанку, – он собрался на снайпера румынского охоту устроить и уполз.

– На снайпера значит? – Константинов снова выпустил струйку дыма, – Да уж, эта мразь четверых моих пулеметчиков убила.

Константинов привстал с ящика, щелчком отправил окурок в сторону реки и аккуратно выглянул из-за бруствера.

– Осторожно, командир, он же тут…

Рудко бросился к Константинову и сбил его с ног. В этот момент с того берега прозвучал выстрел, у лейтенанта с головы вихрем слетела фуражка. Через долю секунды, из камышей слева от позиций, прогремел еще один выстрел. Вскоре с той стороны на головы ошалевших бойцов и командира с бруствера в окоп свалился довольный Соколов.

– Достал! – широко улыбаясь, твердил снайпер, – достал гада!