Петляя по улицам города, аргонавты увидели чудесный сад, там они обнаружили спасительные автоматы с родниковой водой. Рюкзаки на время слетели с покрасневших плеч, и газированные потоки полились в сухие рты и на шашлычное тело. Резные лавочки, ряды постриженных кустов, бесстыдно распустившиеся сочным цветом георгины, все это мелькало перед нашими усталыми глазами, когда мы шли по красным, песчаным дорожкам, кланяясь каждому фонтанчику. Покинув чудесный, спасительный сад, мы, словно колобки, наполненные водой, скатились вниз с нагретой солнцем горы на бетонный причал. Я смотрел вниз на прозрачную, морскую воду и, шалея от близости каменистого дна, словно пришелец, вдыхал полной грудью теплый, соленый воздух.
– Дошли, дошли, – с облегчением и радостью сказал Андрей.
Мы опустили рюкзаки и сумки на бетонный причал и, как истинные аргонавты, вглядываясь в голубое море, пытались увидеть свое будущее.
– Ну, как тебе море? – поинтересовался Володя.
– Я просто забыл, какое оно красивое и необъятное, но сейчас ко мне вернулась память, – окинув побережье взглядом, ответил я.
– Семеныч, узнаешь родные места? – улыбаясь, сказал Женя.
– Давайте сделаем снимок, это начало нашего путешествия, – предложил я.
– А ты романтик, Виктор. Господа морские офицеры, на причале становись! – нахмурив брови, закричал Женя.
И на неизвестном причале, где лежали рюкзаки и сумки, аргонавты расположились в ожидании фотографического чуда, когда полоска света, съеденная диафрагмой, преобразится в вечность навсегда застывшей жизни. Установив свой фотоаппарат «Любитель», я уловил в квадратном окошке нужное изображение и, взведя лапки рычажков вверх, зафиксировал десятисекундную задержку, после чего, нажав звездочку вниз, кинулся к друзьям. Но, к сожалению, вместо бесконечности я оставил объектив на нуле, так в спешке и волнении родилась первая фотография.
– Слушай, а в какую сторону нам идти? – спросил я.
– Видишь вон тот белый домик. Это наш маяк, к нему и пойдем, – объяснил Володя.
– Андрей, ты видишь белый домик? – подшучивал я.
Орфей щурился, натягивая пальцем нижнее веко, но разглядеть из-за слабого зрения ничего не мог.
– У меня все расплывается, – раздраженно сказал Андрей.
– Вот туда и пойдем, – сказал я, сильно хлопнув его по рюкзаку.
Минуя пляжи прибрежных санаториев и турбаз, мы шли, завидуя загорающим, вальяжно устроившимся в полосатых шезлонгах. Когда мы прошли последний, роскошный пляж турбазы, ровная дорога закончилась, и наши воинственные ноги ступили на коварную гальку. Серая нитка нашей легендарной дороги тянулась между грозными валунами, а иногда между морем и отвесной стеной холма. Солнце плыло над морем, стремясь в голубую высь, наши остановки становились все чаще и чаще, и, сильно измотавшись на очередном привале, я переправил часть банок в рюкзак Андрея. Единственной опорой были секции для палатки, которые при ходьбе все глубже втыкались в коварную гальку, но жара и усталость не позволяли этого осознавать.
– Виктор, мы легче вас, и поэтому я предлагаю разделиться. Мы произведем разведку и подготовим место к вашему прибытию. Вы можете идти в среднем темпе, да, кстати, ты не отдашь мне свои секции? Мы повесим на них сумки, что значительно ускорит наш путь, – заключил Женя.
– Возьми, – ответил я и протянул ему трубки.
– Мерси, – сказал Женя и, словно играя тростью, удалился к своей группе.
Просунув секции через ручки сумок, Саша и Женя положили их на плечи, после чего они зашагали так, словно у них появилось второе дыхание, было видно, что Семеныч с Олегом еле поспевают за ними. Привал для нашей тяжелой троицы затянулся, но мы не спешили, даже когда четверка аргонавтов во главе с Гераклом скрылась за нависающим над морем бурым холмом.
– Надо идти, а то солнце подымется и будет еще трудней, – сказал Володя.
– Ты как, жив? – спросил я у Андрея.
– У меня не спина, а сломанная этажерка. Володя, кто вообще предложил идти пешком?
– Андрей, но теперь никуда не денешься, надо идти, – ответил Володя.
Окончив привал, мы, как тяжеловооруженные войска, устремились за нашими разведчиками, чтобы принять бой на обетованной земле за благоуханное, райское место. У Володи был небольшой рюкзачок и две сумки; бойко подергивая плечами, он шел впереди, Андрей, поскрипывая, шел за ним, а я замыкал нашу кавалерию. Шагая по гальке, создавалось ощущение, словно в каждой ноге находится погремушка, солнце щедро выдавало нам жаркие оплеухи, и наша тяжелая кавалерия делала остановки, пройдя определенное количество шагов. В такие короткие передышки Володя просто прижимался спиной к очередному валуну, а мы всякий раз снимали рюкзаки, умывали лица и разминали взмыленные спины.
– Вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб, – подшучивая, напевал я.
– И нет таких причин, чтоб не вступать в игру, – подхватил Андрей и устало стихнул.
Володя только усмехнулся, и песня, недружно подхваченная, осталась, как ненужная тяжесть на дороге. На одном из поворотов я обогнал выдыхающегося Орфея, который явно сбавил в темпе, а Володя по-прежнему был лидером гонки.
– Виктор, скажи, чтоб он не рвался. Пусть равняется по нам, – крикнул раздраженный Андрей.
– Володя, ты можешь не бежать. Ты нас загонишь, – кричал я.
И наш оруженосец на мгновенье сбавлял свой шаг, но словно невидимый вражеский стрелок всаживал ему пулю в одно место, и Володя вновь ускорялся. Серая нитка раскаленной дороги уменьшилась наполовину, но недосягаемый белый домик так и не приблизился.
– Все, как хотите, пока я не поем и не отдохну, с места не двинусь. Мы приехали, отдыхать, а не пахать, – сказал я.
– Я согласен, чего ты нас гонишь, как последних рабов на плантацию, – сказал Андрей и сбросил с плеч рюкзак.
– Виктор, а что мы будем есть и как приготовим? – спросил Володя.
– Приготовим картошку с тушенкой. Я буду чистить картошку, а вы найдите воду и дрова.
Море, слегка волнуясь, разбивало зеленоватые волны о бурые валуны, где-то, не очень высоко, над нами смеялась белая чайка. На вершине холма стояли домики полубочки, на турбазе царила сонная тишина, и Орфей, словно римский лазутчик, подосланный отравить колодцы, незаметно набрал воды в пластмассовую канистру. Спускаясь по бетонной лестнице, он оглядывался назад, очевидно, опасаясь погони, но местные легионеры спокойно спали, наслаждаясь отдыхом. И Орфей, натягивая нижнее веко пальцем, беззаботно любовался роскошной панорамой моря. Рядом находилась пристань, а на ней работал кран, южные труженики активно занимались своим делом, очевидно, они строили бетонный волнолом. Удобно устроившись у подножия холма, я сидел на рюкзаке и чистил картошку, примус мы решили поберечь для лучших времен. Володя разжигал костер из обломков сухого дерева, выброшенного когда-то морем на каменистый берег. Андрей налил в котелок воды, и я побросал туда белый граненый картофель; поднявшись в полный рост, я сладко потянулся, вытянув взмокшие руки вверх.
– Андрей, где ты брал воду? – спросил я.
– Как подниметесь наверх, так увидите узенькую дорожку, ведущую вглубь кипарисов, а за ними серенький домик.
– Мы пойдем, умоемся, а ты последи, пожалуйста, за картошкой, – сказал я.
Шагая через ступеньку, я поднимался по лестнице и смотрел сверху, как Орфей разлегся на теплых камнях, положив ногу на ногу, свой тулуп он свернул и подложил под голову, серую шляпу он сдвинул на лоб. И сейчас он был похож, больше всего на ковбоя, который отдыхал после длительной скачки. В тенистой прохладе густых кипарисов мы ненадолго сняли желтые латы солнца; обливаясь холодной водой, мы так увлеклись, что скоро весь каменный пол был залит серыми лужами. Удовлетворенные, мы медленно спускались к нашей стоянке, волны разбиваясь о валуны, белыми брызгами падали к ногам отдыхающего Орфея. Увидев мои ноги, он жестом вытянутой руки указал на котелок, я ловко вскрыл банку и вывалил мясо с жиром в кипящую воду. Тщательно перемешивая картофельную массу, я услышал, как Андрей и Володя зазвенели ложками о миски.
– А хлеб кто-нибудь нарежет? – спросил я.
Володя достал половинку дарницкого хлеба и отрезал три квадратных куска. Орфей, улыбаясь, подставил мне свою миску, и я выстроил в ней остроконечную гору, по которой растекался горячий жир. Я очистил луковицу и разрезал по длине зеленые огурцы, все это я положил в миску и рядом поставил солонку. Каждый уселся на своем рюкзаке, и мы основательно наполнились калориями, наши жадные желудки отяжелели, и мы, как трутни, сползли с рюкзаков на теплую гальку. Приятно было смотреть, что кто-то работает, а ты лежишь и отдыхаешь. Белая чайка, подавившись от смеха, кружила над нами, ее тонкий язык с завистью слизывал слюну с голодного клюва. Я отломил кусок черного хлеба и закинул его в голубую высь, чайка спикировала на мой подарок и, благодарно взмахнув крылом, улетела на гору. Зеленоватые краски моря несли успокоение и нежную безмятежность, белые, веселые брызги заигрывали с нами, зазывая, окунуться вглубь морских волн.
– Может, искупаемся? – предложил я.
– Я согласен, – улыбаясь, ответил Андрей.
– Только, давайте недолго, – сказал Володя.
– Ты так говоришь, словно нас работа ждет, – сказал я, освобождаясь от нагретых солнцем вещей.
Обходя валуны, обросшие зелеными, короткими водорослями, я осторожно ступал по угловатому, каменистому дну. Волны раскачивали меня во все стороны, а острые ребра камней вынуждали двигаться в ритуальном морском танце, словно море испытывало каждого первенца, посвящая в свои законы. Когда я зашел почти по грудь, волна, подхватив меня под мышки, сорвала со дна и понесла в голубых объятьях.
– Вода – чудо, – задыхаясь, закричал я.
Володя, завистливо двигая скулами, немного поколебавшись, стал раздеваться. Андрей, выпячивая грудь, вошел в море, но, сделав пару шагов по скользким камням, рухнул в коварные волны. Тряхнув мокрым хвостом волос, он рывками поплыл на меня, а поравнявшись со мной, с одобрением подтвердил мои слова.
– Да, хорошо.
Осторожно миновав валуны, к нам присоединился Володя, и ласковое море укачивало нас троих на прозрачных и зеленоватых волнах. Насладившись морскими ласками, я первый медленно вышел на раскаленный берег, но ног я не чувствовал, словно что-то несло меня, в голове приятно шумело, а мокрую грудь сжимали нежные невидимые щупальца.
– Да, море приятное, – вздыхая, сказал Володя.
Он вышел из моря последним и, потирая волосатую грудь, довольный улегся на свою одежду. Наслаждаясь отдыхом и вглядываясь в размытую даль моря, я ни на секунду не отрывался от реалий тяжелой, походной жизни. Взглянув сонливым взглядом на наши тяжелые рюкзаки, у меня неожиданно мелькнула шутливая мысль.
– Будем собираться? – спросил я.
– Да, пора, – тихо ответил Володя.
– Володь, тогда твоя очередь сходить за водой, мы уже ходили, – сказал я.
Володя взглянул на вершину холма и, вздохнув, согласился. Одеваясь, я проследил за нашим водоносом и, когда он скрылся с глаз в тени кипарисов, я спровоцировал Андрея.
– Андрей, давай ему в рюкзак пару камушков подложим, чтобы не очень рвался вперед.
– Давай, – согласился Андрей, оценив вкус провокации.
Вдохновленный мной Орфей, уверенно расшнуровав рюкзак, приступил к закладке волшебных камней.
– Да, куда ты столько суешь, – спохватился я, – он же почувствует.
– Нормально, теперь он от нас не убежит, – злорадствовал Андрей.
Володя принес канистру холодной воды, и мы с Андреем выпили по глотку за успех дела. В два приема забросив на спину станковый рюкзак, я смотрел, как Андрей помогает Володе, он заботливо расправил ремни и примостил круглого дружка на испытательную спину.
– Что-то тяжело стало, – прогибаясь в спине, сказал Володя.
– Так ведь поели, – хитро закручивая ус, сказал Андрей.
– Да и солнце еще жарит в два раза сильней, – поддержал я.
– Да, ну ладно, – согласился Володя.
Вдохновленный Орфей лихо закинул на спину свой рюкзак и освободил удивленного Володю от канистры с водой. Он, бодро вскинув голову, словно окрыленный Икар, легко зашагал по коварной гальке с чувством выполненного долга. Волшебные камни, ниспосланные нам богами свыше, сделали свое дело, и взмыленный Володя нес эту небесную кару на радость в душе хохочущему Орфею.
Волшебство помогло Володе уловить наш ритм тяжелой кавалерии, и его бывшая прыгучая поступь стала такой же крепкой и могучей, как наша. На коротких остановках он, как и мы, выполнял ритуал тяжелого аргонавта, снимал круглого дружка, купал в море голову и разминал затекшую, взмыленную спину. Орфей ликовал и от этого переносил свою тяжесть гораздо легче, тяжеловооруженный спартанец Сизиф больше не совершал губительных для нас рывков, но мне стало жаль Володю, что он взмыленный, как мы, несет зря ненужную тяжесть. Белый дом неожиданно вырос, и наша дорога по побережью окончилась, мы сделали привал, и я открыл Володе волшебную тайну.
– Володя, труден труд Сизифов?
– Да, – сказал он, обмывая морской водой лоб.
– Выкинь камушки из рюкзака, – осторожно сказал я.
– Да вы что, обалдели! – вскричал он.
– Зачем сказал, опять рваться будет, – сказал Андрей, обмывая морской водой грудь.
И как только все чары были сняты с Володиной спины, он бойко зашагал по асфальтированной дороге, словно хотел оставить Сизифову славу на морском побережье. Остроконечные кипарисы и высокие тополя взяли нас под прохладную защиту, лагерь «Днепрорамзэс» расположился на изгибе морского побережья. Широкая, бетонная дорога, возвышаясь над морем, округляла острый изгиб, по ее краю шел металлический бортик, а вечером, как показалось мне, она вполне могла сойти на пристань, для романтических свиданий. Мы шли по ровным дорожкам в глубокой тени, от усталости я не мог понять, что у меня тяжелей, голова или рюкзак, изящно изогнутый мостик забрал мои последние силы. Я остановился на границе прохладного сада, мне очень не хотелось, выходить из спасительной тени, о, если б тень могла поглотить меня, как черная дыра, я был бы счастлив. Но дух аргонавта подсказывал мне, что я должен выйти навстречу желтому циклопу, и мы вышли на залитый солнцем пляж. Мои тяжелые, отчаянные шаги, наконец, закончились, и ребристая крыша навеса приняла нас в свои топчанные объятья. Сизиф, освобожденный от оков, отправился на поиски передовых аргонавтов. Мой синий, станковый рюкзак стал мне ненавистен, и, чтобы сбросить его психологическую ношу, я увидел спасение в море. Отмокая в воде, я смотрел на берег, словно моллюск, сквозь щель своей раковины, и тут я почувствовал, как безразличие ко всему схватило меня за горло.
– Выходи из воды, я нашел их, – закричал с берега Володя.
Возвышающийся холм находился рядом, где оканчивался спасительный навес, бетонный бортик преграждал нам путь, и, сбросив на него рюкзак, я с овладевшим мной безразличием смотрел на машущих сверху Женю и Сашу.
– С меня хватит, осталось совсем ничего, подняться на пятый этаж и там умереть, – возмущался я.
На вершине холма рос изогнутый дуб, и вот с корней этого благородного дерева сошел могучей поступью Геракл, он безмолвно закинул на мускулистое плечо тяжелый рюкзак и, словно Тесей, овладевший летучими сандалиями, стал быстро подниматься вверх, за что я ему был очень благодарен. Но Геракл не забыл и своего лучшего компаньона Орфея и оказал ему дружескую помощь в нелегком подъеме. Площадка, на которой разместились аргонавты-разведчики, изгибалась под углом тридцать градусов, две дороги делили ее пополам, мое внимание привлек ровный участок сухой земли, вплетенный в верхнюю дорогу. Я обошел Семеныча и Олега, они лежали на белых плотиках, созерцая голубое море, улыбаясь, я представил их безмятежный сон под веселым углом. Вокруг нашего формирующегося лагеря росли низкорослые, кругловатые по форме ивы, молодые дубки, цепляясь корнями за гору, были причудливо изогнуты. Сухие, желтые стебли покрывали выжженную солнцем каменистую землю, они помогали южным туристам разжигать костер. Я собрал брезентовое ложе и установил его на ровное место, свой рюкзак я положил рядом с самой высокой на нашей площадке ивой. Сухие, золотые стебли окружали мое ложе, и я, словно новый римский диктатор, лежал, окидывая взглядом вверенный мне лагерь и все окрестности морского побережья. И растущая рядом ива вдруг наклонилась ко мне, словно опахало, и моя голова, увенчанная солнечными золотыми лаврами, значительно отяжелела. Справа от моего ложа чуть ниже, словно мой телохранитель, расположился Орфей в моей одноместной палатке, она, как кость в горле, стояла на пути второй дороги. Главная дорога шла через нашу стоянку, а за водой все туристы ходили в лагерь «Днепрорамзэс», поэтому каждый раз очередной незнакомец с разбегу попадался в упругую брезентовую сеть, установленную коварным Орфеем. Когда это происходило, Орфей хитро закручивал ус и говорил:
– Хорошо.
О проекте
О подписке