История Рашида для фильма, который мы так и не сделали, рассказывала о ритуальной войне банд в возможном Ленинграде будущего. Я думал об этом, когда я смотрел начальное сражение в «Бандах Нью-Йорка». Очень похоже! Я помню, как Рашид описывал крупномасштабный бой в заснеженном полуночном парке. Одна банда вооружена заточенными лопатами, другая казачьими саблями. Еще мы хотели использовать танк с брандспойтом.

Как вспоминал впоследствии Рашид Нугманов, продюсировать фильм намеревался Эдвард Прессман^[3]. Этот человек занимался производством всех «Воронов», работал над фильмами «Отель ”Новая роза“», «Судья Дредд», «Уолл-стрит», «Уличный боец» и «Конан-варвар». То есть, останься Цой жив, он мог бы стать мировой кинозвездой. Не менее фантастичное будущее, чем банды Ленинграда с саблями наперевес…

Рашид Нугманов:

Идея подобного фильма родилась намного раньше знакомства с Гибсоном. Цепочка событий такая. В самом начале был проект ретрофильма об алма-атинских стилягах первой половины 60-х под названием «Король Брода» с главным героем по кличке Моро. Эта идея появилась еще до «Иглы», до моего поступления во ВГИК и до знакомства с Цоем. Когда мы познакомились с Виктором – я предложил ему написать музыку к «Йя-Ххе», а заодно и сняться в ней, – то сразу понял, что никто лучше не сыграет роль Моро. Цой сразу согласился. Я работал над сценарием «Короля Брода», подключив в качестве соавторов Аркашу Высоцкого и Ажар Аяпову, с перспективой снять проект на «Казахфильме». Но тут подвернулась «Игла», и я перенес этого персонажа из «Брода» в «Иглу». Одновременно на «Казахфильме» была запущена картина «Балкон» с довольно близкой ретроисторией, хотя и без стиляг, но на том же историческом Броде – на улице Калинина в Алма-Ате 50-х. Поскольку запустить вслед за одной ретрокартиной другую было нереально, мы с Виктором решили отложить «Брод» на несколько лет и после «Иглы» продолжить историю похождений Моро. Я придумал футуристический сюжет о Ленинграде, который становится свободным капиталистическим городом, независимым от охваченного гражданской войной СССР…

Первые наброски я начал кропать в 1988-м, но вскоре стал художественным руководителем объединения «Алем» на «Казахфильме», а потом, весной 1989-го, меня избрали первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, один за другим пошли международные фестивали. У Виктора тоже начались бесконечные гастроли с группой «КИНО». Все это мешало работе, но Виктор меня постоянно теребил, торопил с новым проектом. Наконец, отпраздновав 1990 год, я собрался с духом, где-то 2 или 3 января 1990 года засел за тритмент под рабочим названием «Цитадель смерти» и за пару недель написал его, причем сразу же на английском языке, поскольку к тому времени возникло уже много предложений из США и Европы. 18 января я привез этот тритмент на Sundance, мы туда приехали вместе с Виктором, я представлял его как актера на главную роль. С американской стороны в проекте участвовали Эд Прессман, в качестве сопродюсера – Тони Саффорд, представлявший в то время «New Line Cinema», и с японской стороны – «Amuse Corp.» вместе с Кики Мийяке и ее нью-йоркской компанией «Little Magic». Сотрудничать с Биллом Гибсоном мне посоветовал Саффорд. Эд Прессман сразу после Sundance организовал мою встречу с Биллом в Сан-Франциско. Наняли кинозал, в полдень Билл посмотрел «Иглу», а потом мы загуляли…

Я тогда почти ничего не знал, кроме слова «киберпанк». Когда выяснилось, что меня сводят с «отцом киберпанка», я, разумеется, пришел в восторг. Перед встречей меня снабдили разнообразным материалом о нем, который я внимательно изучил, а сам Билл уже подарил мне свои книги. Только после этого я их и прочитал, в оригинале. Билл же ничего не знал ни о Викторе, ни обо мне. Но сразу въехал. Его всегда притягивала советская тема и особенно советский андеграунд, а тут он познакомился с его не последними представителями. Зеркальная ситуация, я бы сказал.

Наутро после нашей встречи Гибсон улетел обратно в Ванкувер. А через пару недель, когда мы с Цоем были уже в Нью-Йорке, от него пришел факс с тритментом киносценария с рабочим названием «Цитадель смерти». Один из вариантов сценария (третий по счету) мы начали писать с Биллом в Сиэтле в конце апреля 1990-го – я именно поэтому не поехал в Японию, куда вместо меня с Виктором отправилась Джоанна… В фильме планировалась съемка Дэвида Бирна, лидера группы «Talking Heads», с которым я познакомил Виктора в Нью-Йорке. Саундтрек к фильму должен был делать Цой с группой «КИНО», но предполагалось, что Дэвид Бирн выступит не только актером, а еще и музыкальным продюсером, возможно – сокомпозитором фильма вместе с Виктором. Я также подумывал использовать некоторые мифологические элементы рока, вроде песни «Boris the Spider» в исполнении «The Who» и «КИНО». Моей задачей было нарисовать жуткую эклектичную смесь социализма с диким капитализмом в новом Ленинграде…

Когда «Цитадель» из советского вдруг стала совместным проектом с американцами, Виктор стал меня теребить, чтобы я быстро написал новый советский проект – мы бы его сняли в том же 1990-м, пока большая совместная картина набирает обороты. Поскольку съемки предполагались осенью в Подмосковье, то на 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьёв, я и Цой. Не довелось… Факс с окончательным текстом просто был прислан мне в 1991-м, уже после гибели Виктора…

В своих воспоминаниях Рашид Нугманов упоминал, что Виктор ничего не придумал к данному фильму, попросту не успел, но если принять во внимание один момент, то, возможно, все выглядит несколько иначе.

В феврале 2013 года в одном из блокнотов Виктора Цоя, сохраненных Наталией Разлоговой, был обнаружен ничем не примечательный пожелтевший листок, свернутый вчетверо и вложенный за обложку. На листочке был коротко приведен набросок сценария к фильму «Рожденный на PQ», представляющий собой рассказ о недалеком будущем, молодежных бандах, культе физической силы и тому подобное. Похоже, что Виктор все же продумывал варианты сценария к фильму, просто не обнародовал их.

Позволю себе его привести здесь.

«Планета незаметная благодаря защитной системе. Земля в упадке. Вселенский язык. Диктатура. Гибель PQ. Герой улетает в поисках места жизни. Узнает о жизни на Земле сходных организмов по телепередачам. На Земле заступается за девушку, на которую напали полицейские. Длинная схватка на крыше. Спрыгивает с девушкой. Она рассказывает ему ситуацию. Культ физической силы. Можно доказать свою правоту в поединке. Есть великие мастера поединка, правящие планетой, + школы с учениками, куда попасть можно только по протекции. Герой создает подпольную школу для бунтовщиков. Учит изготовлять оружие. В школе 40 человек. Девушка становится подругой героя. Огнестрельное оружие забыто и считается нечестным убивать на расстоянии. Убить кого угодно (старика, женщину) в поединке считается честным. Полиция ищет героя. Сильные мира смотрят видео, волнуются. Школа захватывает телевидение. Герой выступает».

Кстати, можно упомянуть, что, будучи в Нью-Йорке, в феврале 1990 года, Цой жил у американского режиссера Оби Бенца^[4], где его поселил Рашид. Там он написал одну из последних своих картин, которая называлась «Жизнь».

Рашид Нугманов:

Есть одна картина Цоя, которую практически никто не видел у нас, он ее написал в подарок режиссеру Оби Бенцу, у которого я его разместил в Нью-Йорке. Она написана на большом листе пластика цветными фломастерами и изображает мужчину и женщину на фоне ночного города, в стиле Харинга. Пунктиром обозначены взгляды (по типу как в «Игле» я нацарапал для Мамонова): мужчина смотрит на звезду в небе, а женщина – на его мужское достоинство. Подлинный раритет…

Оби Бенц, режиссер:

Живя у меня дома, однажды днем Цой разрезал какие-то серые полупрозрачные мешки для мусора, купил толстые маркеры черного и красного цвета и сделал рисунок типа Кита Харинга с мужской и женской фигурой около 3 футов в высоту. Фигуры были в основном квадратноголовые, с квадратными плечами, руками и ногами. У женщины были треугольники, отмечающие груди, и линия, отмечавшая влагалище. Мужчина имел прямоугольную стрелку, отмечавшую пенис, направленную вниз. Пунктирные линии показывали взгляд женщины, смотревшей прямо на пенис мужчины. Глаза мужчины же смотрели в небо, на звезды. Это было смешно и хорошо сделано, и было бы весьма актуально и полезно сегодня. Материал, на котором была изображена картина, был очень хлипкий и тонкий, покрытый рябью, как и любой пластик. Цой просто приклеил ее на стену в качестве подарка. Я отдал картину в мастерскую, чтобы оформить ее профессионально, насколько это было возможно, но через несколько лет работа начала падать. Я снова переделал рамку, но был недоволен результатами, вернул ее в мастерскую, чтобы сделали снова, и оставил ее там в течение некоторого времени, – тогда я переживал развод – было сложное время. Когда же я приехал забрать работу, мне сказали, что кто-то уже взял ее. Я не был уверен, потерялась ли она где-то на складе в мастерской, или кто-то другой взял ее, или она была повреждена в третьем рефрейминге, и меня попросту не хотели ставить об этом в известность. В любом случае, она пропала. Это очень печально, но ее у меня действительно нет. К сожалению, я не думаю, что у меня даже есть ее фотография, или фотографии самого Виктора. Это было тридцать лет назад, и мне пришлось бы пробираться через тысячи негативов, чтобы увидеть, была ли она на каком-нибудь случайном кадре…