Глава 2
ЛИХА БЕДА НАЧАЛО

Пожалуй, впервые за последний год Никита поднялся в шесть утра. И даже сделал зарядку. Давно не тренированные мышцы отозвались болью, и он решил, что просто обязан вернуть прежние физические кондиции, коль записался в частные детективы. Где-то глубоко внутри угнездилось беспокойство; Никита пытался не думать ни о чем плохом, но чувство тревожности не покидало его с того момента, как Полина покинула его квартиру.

Весь прошлый опыт предостерегал его от пока неведомой опасности. Никита отдавал себе отчет в том, что впутался в опасные игры богатых, а это уже не шутки. Хорошо, если свое письмо Олег и впрямь писал под винными парами и то, что его заказали, не более чем вымысел. А если это правда? Если и впрямь некто, имеющий большие деньги и власть, нацелился на компанию Колосковых? Как быть тогда?

«Тады ой…» – не без внутренней дрожи ответил сам себе Никита, допивая свой утренний чай.

Поставив чашку в мойку, он с нетерпением посмотрел на свои «командирские» – часы показывали половину восьмого. К этому времени Полина обещала прислать за ним машину, чтобы он мог осмотреть квартиру, из которой Олег отправился в свое последнее путешествие.

Личного авто у Никиты не было – как-то не сложилось. Пока тянул армейскую лямку, машина была ему не нужна, а когда ушел в отставку, то оказалось, что его накоплений хватит лишь на подержанный жигуленок. Ездить на ржавой консервной банке Никита не имел ни малейшего желания, поэтому мысль о личном авто он сразу же выбросил из головы как несущественную, тем более что машина никогда не была для него пределом мечтаний, как для некоторых сослуживцев.

Ровно в половине восьмого раздался стук в дверь. Стучали по-мужски уверенно, но без нахрапистости, что Никита сразу же отметил не без некоторого самодовольства. «Ученье – свет…» – вспомнил он вчерашних «быков» и ухмыльнулся. Конечно же Полина прислала кого-то из своей охраны – самой ей наносить повторный визит было не к лицу. И то верно – кто он и кто она. Каждый сверчок должен знать свой шесток.

– Кто там? – спросил Никита на всякий случай.

При этом по устоявшейся армейской привычке он встал не перед дверью, а сбоку, за стенкой. Разве угадаешь, что задумал человек, который находится на лестничной площадке? А ну как выстрелит через дверь из какого-нибудь крупнокалиберного ствола. В его военной жизни такие моменты случались. Тем более что дверь в квартире была из советских времен – деревянная рама, на которую набили толстый картон и обтянули коричневым дерматином.

– Я от Полины Николаевны, – раздался сильный звучный голос. – Как договаривались…

Никита открыл дверь и увидел крепко сбитого мужчину его возраста (или чуть помоложе) с холодными неподвижными глазами серо-стального цвета. Едва взглянув на него, он сразу понял, что перед ним стоит бывший военный, притом профессионал высокой пробы. Никите были хорошо знакомы и такие глаза, и особенный прищур, который выдавал высокую готовность мгновенно взорваться и нанести упреждающий удар, и льдинки, таившиеся в зрачках, подсказывающие искушенному наблюдателю, что убийство для такого человека не более чем мелкое недоразумение.

– Я готов, – ответил Никита с непроницаемым выражением лица и захлопнул за собой дверь.

Он спустились по лестнице, и вскоре новенький джип влился в бесконечный поток машин, не прекращавшийся ни днем ни ночью. За рулем сидел сам посыльный.

«Сбылась сокровенная мечта советского человека… – думал Никита, когда они застряли в очередной пробке (к его удивлению, джип был без мигалки). – Когда-то каждая семья хотела иметь машину. Теперь автомобиль есть у многих, да почти у всех. Но если раньше до работы доезжали трамваем за двадцать минут, то нынче машиной и за два часа не доберешься. Гримасы капитализма… чтоб ему пусто было».

Многоэтажный дом, в котором Колосков купил себе квартиру, был совсем новый, из разряда козырных. Отделанный облицовочным кирпичом и полированным гранитом, с мачтами ночной подсветки и высоким кованым забором, через который так просто не перебраться, он казался башней средневекового замка. Во дворе росли деревья, различные экзотические растения и цветы, а все дорожки были выложены тротуарной плиткой. Немного сутуловатый дедок в живописной соломенной шляпе – видимо, дворник – поливал газон, и водяная пыль от разбрызгивателя нарисовала в воздухе радугу. Никита счел ее хорошим предзнаменованием и немного приободрился.

Мужчина, которого Полина послала к Никите, оказался начальником ее охраны. Собственно говоря, Никита почему-то так и подумал, едва взглянув на его каменное лицо. Босса вчерашних «быков» звали Альберт, так он представился. Похоже, к отчеству он еще не привык. Все верно, в армии у офицера, рангом ниже подполковника, есть только имя (для своих) и звание – для вышестоящих и подчиненных. Всю дорогу они ехали молча, и это молчание для Никиты было почему-то совсем не в тягость.

Альберт набрал код цифрового замка на калитке, она отворилась с мелодичным звоном, и они направились к нужному подъезду (их было два). На удивление, консьержка в доме отсутствовала. Зато им пришлось преодолеть две металлические двери, прежде чем они добрались до лифта; первая имела такой же цифровой замок, как и калитка, а чтобы открыть вторую, нужно было, кроме цифрового кода, еще воспользоваться и электронным ключом.

«Войти в подъезд случайному человеку очень непросто, – отметил про себя Никита. – Если не сказать невозможно. Что подтверждает официальную версию следствия – произошло банальное самоубийство. Конечно, киллера могли впустить жильцы, но тогда нужно искать среди них пособника. Что тоже маловероятно».

– Вам на двенадцатый этаж, – сухо сказал Альберт, вызывая лифт. – Вас там ждут.

– Понял. Спасибо, – таким же тоном ответил Никита.

Их глаза встретились, но Никита даже не мигнул, смотрел на Альберта словно сытый удав – холодно и отрешенно. Он еще не разобрался до конца, что за птица начальник охраны Колосковых, поэтому любые эмоции исключались.

Первым отвел взгляд в сторону Альберт; видимо, он давно не встречал достойного противника. Хотя почему противника? По идее, он должен быть первым помощником Никите. Ведь завалили его хозяина (если это и впрямь так). А значит, Альберт должен быть кровно заинтересован в раскрытии преступления.

Тем не менее особого рвения он не выказывал. Казалось, ему все безразлично, хотя Полина – в этом Никита совершенно не сомневался; такие вещи начальник охраны должен знать в обязательном порядке – конечно же рассказала ему, кем является его пассажир и чем он будет заниматься.

Его встретили не охранники с ключом от квартиры, как можно было предполагать, а сама Полина. Видимо, Альберт позвонил ей с мобильного. С сильно побледневшим лицом, она стояла у открытой двери (сейфового типа, с двумя замками и засовом) и судорожно комкала в руках носовой платок. Видно было, что Полина плакала, и скорее всего навзрыд, но дорогая тушь на ресницах выдержала это испытание и не поплыла черными ручейками по щекам.

Неужели она и впрямь сильно любила Олега? А что, если это ее очередная театральная реприза? Никита еще с детдомовских времен знал, что Принцесса – большая притворщица. Что, если именно она впустила киллера в квартиру? Ведь получить полную свободу действий и кучу денег в придачу – мечта многих замужних женщин.

Кто знает, как Олег с ней обращался. Принимая во внимание его жесткий – даже жестокий – характер (в лихие девяностые прекраснодушные бизнесмены просто не выживали), можно было с уверенностью сказать, что скандалы в семье Колосковых случались. Вопрос лишь заключался в том, как часто и не давал ли Олег волю рукам.

Но если Полина замешана в убийстве мужа, то зачем тогда она пришла к нему с просьбой разобраться в этом деле? Зачем, зачем… А затем, что Олег написал письмо. Она ведь не могла знать, связывался ли с ним Олег незадолго до своей смерти или нет. Было бы странно с ее стороны не среагировать на «завещание» мужа. Странно и подозрительно.

– Входи… – тихо сказала Полина, круто развернулась и заскочила в прихожую, а затем и в ванную.

Сначала из ванной доносился тихий, приглушенный плач, а затем шум текущей воды – видимо, Полина приводила себя в порядок. Ох уж эти женщины… Никита вспомнил статью в газете, в которой рассказывалось об одной известной актрисе, которая в очень преклонном возрасте не укладывалась спать, не сделав макияжа и не накрасив губы. Когда ее спрашивали, зачем она это делает, актриса отвечала: «Я хочу хорошо выглядеть и в гробу».

Никита аккуратно притворил дверь, которая закрылась с мягким всхлипом – точь-в-точь как дверка «мерседеса» представительского класса, и попробовал засов. Он был прочным, массивным, но ходил в пазах легко и свободно. Никита присмотрелся и увидел, что засов недавно смазывали, да так щедро, что несколько капель смазки – скорее всего машинного масла – упали на пол.

– После… м-м-м… смерти Олега квартиру убирали? – спросил Никита, когда Полина наконец вышла из ванной, лишь бы сказать что-то умное; ведь он теперь, как ни крути, а «при исполнении».

Теперь ее лицо выглядело как на картинке: легкий румянец, чистая, слегка припудренная кожа и широко распахнутые глаза, в которых не было и намека на горе и недавние слезы. Да уж, подумал Никита, мужчины выглядят как могут, а женщины – как хотят. Удивительная метаморфоза…

– Нет, – ответила Полина. – Не до того было.

– А кто вообще здесь убирался?

– Олег приглашал уборщицу из офиса. Но она занималась уборкой только в его присутствии и не очень часто – обычно раз в неделю.

– У уборщицы были ключи от квартиры?

– Насколько мне известно – нет.

– А в тот день она убирала?

– Нет.

– Это точно?

– Точнее не бывает. Она работала в офисе допоздна, потом за ней заехал зять, как доложила охрана, и отвез домой.

– В котором часу Олег… умер?

– Уборщица еще была в офисе, если ты об этом. Так что у нее стопроцентное алиби. Судмедэксперт дал заключение, что Олега не стало в пятницу, около семи вечера.

– М-да… – Никита сумрачно посмотрел на Полину. – А в котором часу он подъехал к дому?

– Альберт сказал, что в половине третьего. Он проводил его до самой квартиры. Была пятница, а в этот день Олег обычно уходил из офиса пораньше.

– Почему?

– Чтобы поработать над планом мероприятий на следующую неделю. Он не хотел отнимать ни у себя, ни у нас с Настей выходные дни. Мы и так его редко видели. Уезжал он из дому рано, а приезжал – когда мы уже спали. А еще различные деловые поездки… Олег очень скучал по Насте. И она в нем души не чаяла. Как теперь будет… – Полина прикусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться.

– Я хотел бы осмотреть квартиру.

– Смотри, – ответила Полина и скрылась на кухне.

Квартира была пятикомнатной, очень светлой и просторной. Но в ней не чувствовалось обжитости. Даже подписные издания в двух книжных шкафах – еще с тех, старых времен – стояли нетронутые, сверкая первозданной позолотой корешков. Наверное, Олег прикупил это добро по случаю у отъезжающих за границу – для понта. Сам он не был большим любителем чтения художественной литературы.

Дорогая мебель казалась экспонатом выставки – на диванах не было даже привычных подушек-думок, на паркетном полу не наблюдалось ни единой царапинки, а большие напольные часы с боем (Никита даже вздрогнул, когда в гостиной раздалось: «Бомм, бомм…») отставали на сорок две минуты. Видимо, они просто украшали интерьер, а не выполняли присущую им функцию.

Шкафы в спальнях оказались практически пустыми. Только в одном из них лежала стопка чистого постельного белья. А в платьевом шкафу Никита нашел несколько новых рубашек, четыре костюма, с десяток галстуков, носовые платки, спортивные трусы и три пары туфель, из которых только одни были надеванные. Заглянул он и в ванную, чтобы покопаться в бельевой корзине. Но там, кроме ношеной рубашки и носков, ничего не было.

А где же пузырек с машинным маслом, которым смазали засов? Никита даже под кровати заглядывал, но масленка словно испарилась, хотя в железном шкафчике на балконе разных инструментов было полно. Там же стоял импортный слесарный верстак с тисками и небольшое электрическое точило. Похоже, Олег оборудовал на балконе небольшую мастерскую.

Тогда он прошел на кухню, осмотрел кухонные шкафы (посуда была в наличии, причем очень дорогая, эксклюзивная, но, похоже, ею не пользовались) и даже вытащил из-под мойки мусорное ведро. Но оно оказалось пустым, если не считать нескольких окурков. Полина сидела за столом и наблюдала за ним отсутствующим взглядом. Видимо, в мыслях она была далека от реалий.

– В квартире много различных инструментов, – сказал Никита. – Это что, хобби Олега?

– Олег в квартире чинил все сам, – ответила Полина, спустившись с небес на землю; для этого ей понадобилось с силой тряхнуть головой. – Он любил ковыряться в железках. И в загородном доме у нас есть мастерская. Да, пожалуй, можно сказать, что это его хобби. Он говорил, что, когда работает руками, ему лучше думается.

– Понятно. Воспоминания о трудовой юности…

В детдоме девочек учили шить и поварскому искусству, а мальчиков – слесарничать.

– Не помнишь, масленка в квартире была? – спросил Никита, не надеясь на положительный ответ.

– Масленка? – Полина наморщила лоб. – Почему ты спросил?

– Да так… просто, – уклончиво ответил Никита.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь… – Взгляд Полины сделался подозрительным. – В нашем последнем телефонном разговоре Олег тоже завел разговор о масленке. Он позвонил мне, как только оказался в квартире.

Никита почувствовал, что у него вспотели ладони. Неужели удача?!

– О чем он говорил? – спросил Никита, стараясь унять нервную дрожь; им начал овладевать сыщицкий азарт.

– Злился.

– На кого?

– На самого себя. Что забыл заехать в магазин и купить машинного масла.

– Зачем?

– Ну, не знаю… Он не сказал. Может, дверные петли хотел смазать. А может, еще чего. Но это было сказано вскользь. Потом мы начали говорить о других вещах… – Полина вдруг всхлипнула. – Мы очень долго разговаривали… будто прощались. Потом я передала трубку Насте.

Двери в квартире и впрямь поскрипывали, в том числе и входная. Мог Олег выйти в магазин, чтобы купить машинного масла? Мог. Но почему тогда он смазал только засов? И наконец, где же все-таки масленка?!

Впрочем, вряд ли Олег решился бы выйти на улицу без охраны, вспомнил Никита письмо, – это означало самолично подписать себе смертный приговор. А Олега никак нельзя было назвать простофилей. Он всегда все рассчитывал и просчитывал до мелочей. И отличался постоянной настороженностью. Это было свойством его натуры.

Насколько Никите было известно, в первые годы занятия бизнесом Олег ночевал где угодно, только не в своей квартире. На него не раз пытались наехать по-крупному, но это было все равно что поймать ветер в поле. Постепенно он освободился от своих врагов – кого обанкротил, кого перекупил и привлек на свою сторону, а кому дал путевку на небеса, – но осторожности и предусмотрительности не утратил.

Впрочем, похоже, это ему мало помогло…

Никита вернулся к входной двери и достал из кармана большую красивую лупу в латунной оправе. (Как она очутилась в его квартире, он не имел ни малейшего понятия, – наверное, это был подарок кого-то из сослуживцев на день рождения; Никита случайно нашел ее в одном из ящиков старого буфета, и теперь лупа оказалась очень кстати.) Идея, которая неожиданно пришла в голову, показалась ему совсем уж сумасбродной, но он ведь должен был хоть что-то делать, изображая перед Полиной сыщика.

Никите не раз приходилось читать детективы (особенно последний год), чаще всего иностранные, в которых обстоятельно описывались фиктивные самоубийства в закрытых комнатах. А что, если и в случае с Олегом кто-то состряпал подобный трюк? Но это можно было сделать, лишь каким-то образом задвинув снаружи засов… который очень легко и свободно двигался в пазах, не скупо, кстати, смазанных маслом.

Мысленно посмеиваясь над собой – тоже мне комиссар Мегрэ; надо же, до чего додумался, – он начал внимательно изучать замки. И почувствовал необычайное волнение – есть! У него даже ладони вспотели. Похоже, его догадка не совсем уж фантастическая – в обеих замочных скважинах виднелись ворсинки!

Никита собрал их в небольшой пластиковый пакетик (что было весьма нелегкой задачей: пришлось вместо пинцета воспользоваться двумя зубочистками) и пошел на балкон, в мастерскую Олега. В одном из ящиков слесарного шкафчика лежал небольшой моток тонкого и прочного шпагата. Посмотрев на него через лупу, Никита почти перестал сомневаться в правильности своей версии – волокна, из которых был сплетен шпагат, имели ворсинки, похожие на те, что лежали в пакетике.

Он отрезал длинный кусок шпагата, пошел к входной двери и занялся странными манипуляциями: накинув шпагат на рукоятку засова, который был расположен между замками, он пропустил свободные концы через замочные скважины и с удовлетворением улыбнулся. А затем позвал Полину.

– Сейчас я покажу тебе фокус, – начал Никита, едва сдерживая торжество. – Смотри…

Он закрыл входную дверь, с силой потянул за выпущенные наружу концы шпагата, и засов, мягко щелкнув, встал на свое место. Изнутри раздался приглушенный возглас. Теперь уже Никита тянул за один конец своего нехитрого приспособления, и вскоре кусок шпагата оказался у него в руках.

– Открывай, – сказал он Полине.

Дверь отворилась, и Полина уставилась на Никиту своими глазищами, которые стали еще больше, уж неизвестно отчего – от удивления или страха.

– Тайна закрытой комнаты приказала о себе долго помнить, – усмехнулся Никита. – Теперь я практически не сомневаюсь, что Олега убили.

– Но кто?!

– Ты хочешь, чтобы и мед был и чтобы его можно было ложками есть. Я не экстрасенс. И даже не частный детектив. Могу лишь сказать, что это был кто-то из своих. Чужого человека Олег вряд ли впустил бы в квартиру. Не так ли?

– Так.

– Но как менты не сообразили, что засов можно закрыть, находясь снаружи? Стоило лишь более внимательно осмотреть замочные скважины, и версия «самоубийство» стала бы более чем сомнительной. К тому же Олег не оставил предсмертной записки, что совсем уж странно. Письмо ко мне не в счет. Оно из разряда «бабка надвое гадала – то ли будет, то ли нет». И нашла ты письмо слишком поздно для следствия.

– Для следователя самоубийство было совершенно очевидным! Даже я поначалу купилась на его утверждения. Дверь заперта на засов, окна тоже закрыты, никаких следов вторжения нет, пистолет принадлежал Олегу, на нем отпечатки его пальцев…