29.12.1974 г.
«Блажен путь в онь же идеши днесь душе, яко уготовася тебе место упокоения»[2].
Так от всего сердца говорим мы в этот день, дорогие братья и сестры, верному рабу Божию новопреставленному Виктору, дорогому нашему Виктору Степановичу[3], многолетнему регенту этого собора, человеку, послужившему всю свою жизнь святой Церкви Божией, верному святому народу православному и послужившему верой и правдой и всем своим существом Небесному Господу, воспевавшему Его хвалу до последней его кончины. Так говорим мы, прощаясь с ним и провожая его в его последний путь, путь всея земли.
Обычно принято, что прощальное слово над гробом почившего всегда говорят, обращаясь к нему. Но, дорогие братья и сестры, я не дерзну этого делать, я считаю себя не в праве обращаться к нему сейчас, ибо Господь так судил, что я его бесконечно уважал, любил, ценил, – но мало знал. Он всю свою жизнь служил святой православной Москве, служил в храмах, Божией волей, 60 лет, более 30 лет он проходил свое служение в этом святом храме, а я только лишь начинаю свое церковное служение в Москве. Святители, за литургией которых он управлял хором, московское духовенство, которое молилось здесь вместе с ним, верующие, которые наслаждались красотой его пения, его управления, его друзья, его близкие, его коллеги по служению Церкви Божией – все они знали и знают, ценили и ценят его с большим правом и с большим основанием, нежели я.
Я в своей жизни, за время краткого нашего совместного служения Церкви Божией, в личном порядке причинял ему только одни огорчения полным отсутствием у меня музыкального слуха и голоса. Когда Святейший патриарх поручил мне сказать это прощальное слово, я подумал, что, скорее всего, не прощальное слово должен сказать, а просить у него прощения за те минуты огорчения, которые ему доставлял.
Но я, дорогие братья и сестры, чувствую себя в совершенном праве сказать о нем, может быть, не в личном порядке, а сказать то, что о нем и о подобных ему скажут историки, когда будут исследовать жизнь нашей церкви в это время.
Несомненно, история нашей с вами жизни, история нашего с вами служения и вся история нашего народа Божия и нашей святой Церкви будет описана! Будет описана полно, объективно, богато, без утайки! В этой истории будет сказано не только о несчастьях и расколах, которые одолевали нашу Церковь в прошлое время и которые, слава Богу, залечены и исцелены сейчас. В этой истории не только будет сказано, как наши святители и первосвятители блюли и сохраняли стадо Христово. Не только будет сказано, как верный епископат, верное духовенство несли свое послушание в любых условиях существования нашей Церкви. Но в этой истории больше всего и теплее всего и даже глубже всего будет сказано, дорогие братья и сестры, о вас, о народе Божием, который был блюстителем и хранителем святого Православия на протяжении всей истории нашей Церкви!
В этой истории будет сказано о таких, как Виктор Степанович. Будет сказано о том, что они (и он в том числе) не отказывались от Церкви Божией, служили верующему народу так, как могли, самозабвенно, со всей преданностью. Будет сказано о нем там, как о верном, преданном Богу христианине, о верном, преданном члене Церкви. Там будет сказано, что он, по своему образованию имея полную возможность и все основания уйти «на страну далече» и, может быть, прожить тихое и безмятежное житие, может быть, прославиться или иметь благополучную жизнь на другом поприще – не оставил Церкви Божией, был предан ей до последнего своего дыхания и служил ей всем своим чудесным талантом, своим знанием красоты нашего церковного пения в такой степени, что вместе с ним ушел один из последних наиболее великих знатоков и творческих деятелей на этом чудесном поприще церковной молитвы, каким является наше церковное пение.
Так же в истории, дорогие братья и сестры, будет сказано о подобных ему и о нем самом, что он не только был предан Церкви Божией, не только служил ей всю свою жизнь, но одновременно и исповедовал Церковь Божию и Христа пред всеми людьми, пред всеми теми, кто не знает Христа. Ибо служение его было не просто тихим, преданным служением Церкви Божией, оно было исповедническим, ибо его служение знала вся церковная и нецерковная общественность. Все, кто посещает Церковь Божию, молиться ли или просто посмотреть, что там делается, все видели его! Все слышали его! Все испытали на себе чудесное, проникающее в глубину души влияние его церковного певческого мастерства и уходили из церкви, если они были верующие, с молитвой и благоговением, а если они пришли только послушать, то уходили с большим эстетическим радостным чувством, ощущением такой радости, которая потом их звала и опять приводила в церковь, в результате которой многие из них становились верующими членами Церкви. Таким образом, его служение было как бы великим свидетельством, великим миссионерством о Христе. Ибо в самом деле, дорогие братья и сестры, мы, верующие, которые бесконечно наслаждались красотою церковного пения под его руководством и извлекали из этой красоты глубокие молитвенные переживания и радости, мы, может быть, не вполне в состоянии оценить, каково воздействие чудесного, красивого проникновенного церковного пения на души, на умы, на сердца тех, которые далеки от Церкви и переживают это пение не в молитвенном, а скорее в эстетическом плане, ибо это одно из наиболее мощных средств воздействия на души людей.
В условиях, когда наша Церковь молится, свидетельствует и проповедует Христа только в храмах, только за богослужениями, когда мы не пользуемся средствами массового воздействия, когда мы не имеем доступа к тем, кто не приходит сюда в церковь, в этих условиях прекрасное, чудесное, проникновенное, впечатляющее церковное пение воздействует гораздо сильнее, чем все остальное, что люди видят и слышат у нас в церкви. Я говорю о тех, кто приходит, может быть, только поинтересоваться, посмотреть и послушать.
Наш церковно-славянский язык доступен в основном нам, верующим, ежедневно посещающим наши богослужения, привыкшим к церковной стихии, любящим этот чудесный язык, желающим молиться до конца нашей жизни на этом языке. Но он чужд и мало понятен тем, кто не по-церковному воспитан, тем, кто придет в церковь и слушает, кто и как молится. Проповедь Слова Божия, которая раздается в наших святых храмах, она очень часто адресована душам уже верующих, она проникнута «елейнопомазанным» церковным, богослужебным, литургическим, молитвенным языком; языком, который дорог нам, который понятнее нам, который вызывает в нас чувство благоговения и чувство духовной радости. Но для тех, кто приходит в церковь впервые, он звучит как какой-то непонятный, секретный, профессиональный код, на котором говорит только избранная, понимающая его группа людей. Между тем, хотя слова церковного пения, может быть, и не улавливаются, но красота божественных звуков этого пения приникает в душу людей, заставляет их трепетать, радоваться, будучи даже неверующим. Тогда эти люди приходят и второй, и третий, и десятый раз в церковь, и тогда эти люди начинают интересоваться и нашим богослужением, и нашей проповедью, и благовестием Христовым. Тогда эти люди очень часто приобщаются ко Христу и становятся нашим братьями, членами нашей святой Церкви. Вот каково воздействие прекрасного, проникающего в душу каждого церковного человека!
Дорогие братья и сестры! Когда я говорю это, моему взору предстают и прошлые периоды нашей Церкви, и настоящее, – которое нелегкое, – и будущее, насколько Господь благоволит нам приоткрыть его. Можно сказать, что почивший своим служением святой Церкви, своим безбоязненным исповедничеством Христа, миссионерским воздействием и красотой своего пения не только служил нам и вам, не только служил в прошлом и настоящем, но и приготавливал наше будущее. Достаточно нам с вами вспомнить, что та красота церковная, в которой мы привыкли молиться и в которой мы чувствуем себя как дома, – не всегда, не везде и не для всех являлась и является красотой.
Мы помним то время, когда светское общество, когда так называемые «образованные люди» считали, что наши святые иконы – это или идолопоклонство, или суеверие, или что-то такое предосудительное. А теперь настало время, когда весь мир, верующие и неверующие, и Запад и Восток, и Север и Юг считают наши святые иконы шедевром, верхом человеческой красоты и гения, и когда всякий дрожит от радости обладания святой иконой, хотя может быть и неверующий. Вот настало это время! А почему? Потому, что это не просто произведение искусства, а потому что эти иконы намолены столетними молитвами святого нашего верующего народа! Потому что это не просто произведение искусства, это есть плод нашей верующей, горячей, пламенеющей, церковной души.
Так, дорогие братья и сестры, настанет время и церковного пения, когда оно будет признано не только нами, верующими, здесь в церкви, но всем миром, как вершина достижения музыкального искусства! Ибо все знаменитые русские композиторы, все без исключения, тоже посвящали свое творчество церковному пению, богослужению, молитве! Только мы слышим в основном их светские произведения. Но будет время, когда их церковные произведения прозвучат широко по всей нашей стране, по всему миру – так, как сейчас люди ценят и благоговеют перед иконой. И это время готовил и приближал к нам наш покойный, наш дорогой верный раб Божий Виктор!
Потому, дорогие братья и сестры, когда мы тут молимся сейчас об упокоении его души, будем помнить, что с верой и надеждой мы можем сказать ему, нашему дорогому брату и сослуживцу, что Церковь Божия и история не забудут его, как не забудут всех, кто был вместе с ним и кто будет после него. А Господь примет его, как и всех тех, кто так преданно служил Церкви.
Память свт. Иоанна Златоуста[4]
9.02.1977 г.
Дорогие братья и сестры!
Завтра мы светло празднуем память святителя Иоанна Златоуста, а вернее, память перенесения его мощей в 438 году из города Каманы, места его захоронения, в Константинополь, где он служил на кафедре.
Каждый из нас постоянно слышит в церкви во время богослужения имя Иоанна Златоуста и знает, что это знаменитый святитель, великий проповедник, молитвенник обо всех обиженных. Каждый знает, что мы сейчас служим литургию Иоанна Златоуста. Но вместе с тем, дорогие братья и сестры, как удивительно мало мы знаем о его настоящей жизни, не той, которая описывается в благочестивых житиях, а той, которая была в истории.
Святитель Иоанн Златоуст родился в Антиохии, в нынешней Сирии. Города Антиохии сейчас нет, остались только развалины, руины на этом месте, но в то время это был цветущий, богатейший культурный город, один из центров тогдашнего греко-римского мира. Родился он в очень богатой и культурной, зажиточной семье, но семье христианской, и был уже с ранних дней своего детства воспитан своей благочестивой матерью Анфусой. Он рано лишился отца. Получил прекрасное по тому времени образование:
учился у самого известного ученого того времени – Ливания, который был не христианином, а сознательным и упорным язычником. Но это был один из самых великих ученых того времени. Христиане – и Василий Великий, и Григорий Богослов, и Иоанн Златоуст – ничуть не колебались быть учениками у этого язычника, потому что брали у него знания и мудрость, хотя и не разделяли его убеждений. Иоанн Златоуст был одним из самых любимых учеников Ливания. Ливаний даже хотел, чтобы он был его преемником по кафедре, но Иоанн предпочел после окончания школы стать адвокатом. Это был молодой, талантливый, блестящий адвокат. Адвокат, который мог сделать, говоря современным языком, великолепную карьеру. Но Иоанн Златоуст всей своей душой жаждал служить Церкви. В то время очень многие интеллигентные, культурные, ученые люди посвящали себя служению Церкви. В 370 году свт. Мелетием Антиохийским Иоанн Златоуст был хиротонисан в чтеца. Конечно, тогдашний чтец не тот же, что сейчас. В отличие от нынешних в то время чтецы не только читали в церкви Священное писание (да, не только богослужебные тексты), но и обязаны были толковать народу, объяснять значение отрывка под руководством епископа и пресвитера. Десять лет Иоанн Златоуст был чтецом. Но душа его стремилась к монашеским подвигам. В то время монашество было в расцвете. Шесть лет подвизался Иоанн Златоуст, будучи уже чтецом, в общежительном монастыре, т. е. монастыре, который живет по общежительному уставу, где все было общее, братия жили, как один человек, в послушании, в посте, молитве и труде. Два года он подвизался в одиночестве, в пустыне и подорвал свое здоровье суровыми аскетическими подвигами и лишениями, так что потом всю жизнь болел.
Из этого уединения его вызвал свт. Мелетий и в 380 году, после его десятилетнего служения чтецом, рукоположил в дьякона. Тогдашние дьяконы – это тоже не нынешние дьяконы. Нынешние только участвуют особым образом в богослужении: произносят ектенью и приглашают к молитве. Тогдашние же были еще и ближайшими помощниками епископа и пресвитеров по заведованию делами общины. В то время каждый приход был общиной, на содержании у которой находились все бедные, больные, несчастные, старые, сироты – все те, кто не мог заработать себе на пропитание и содержать себя. И вот одна из обязанностей дьяконов была заведовать этим: посещать несчастных, помогать им, организовывать больницы, странноприимные дома, дома сирот, дома старцев, заниматься, одним словом, помощью нуждающимся. Шесть лет Иоанн Златоуст прослужил Церкви в дьяконском звании, неся помощь и утешение всем несчастным, после чего в 386 году свт. Флавиан рукоположил его в священника.
Десять лет Иоанн Златоуст был священником в Антиохии и прославился там как проповедник и учитель, как великий богослов, как отец и покровитель своего народа. В это время в Антиохии произошло страшное возмущение народа, и правительство призвало в город армию с тем, чтобы его разгромить. Тогда Иоанн Златоуст не оставил свою паству. Не только в церкви, но и на улицах, на площадях, на базарах он ходил, проповедовал, утешал, наставлял, разделял судьбу своих верующих. В конце концов он смог своим влиянием, своей силой успокоить народ и отвести от него эту великую беду, это несчастье. Слава об Иоанне Златоусте (тогда его еще, правда, не называли Златоустым) распространилась по всей империи. Когда в Константинополе, в столице умер епископ Нектарий, тогда в императорском дворце у могущественного временщика правителя того времени – Евтропия, который возглавлял правительство императора Аркадия, возникла мысль призвать на эту кафедру Иоанна из Антиохии. Но все знали, что Иоанн очень скромный и не пожелает быть епископом в столице, потому что это противно его характеру. Тогда были посланы воины, которые ночью похитили, арестовали его, под конвоем привезли в столицу и там поставили епископом, по-нынешнему – патриархом Константинопольским.
Шесть лет был епископом в столице Иоанн Златоуст. За эти годы народ полюбил его самой искренней, самой сердечной любовью, но возненавидели все богачи, все сильные мира сего, все аристократы и всё – я должен откровенно сказать – духовенство. Ибо он обличал их распутную, развратную, роскошную, грешную жизнь.
Он был смелым обличителем, и если бы, дорогие братья и сестры, мы сейчас прочитали некоторые проповеди Иоанна Златоуста, то убедились бы в этом. Как смело обличал он сильных мира сего, власть имущих, особенно богатых! Он прямо в глаза им говорил, что всякий богатый – это волк, ибо Господь создал землю и все блага земли для всех народов, для каждого человека. И тот, кто первый в истории взял какую-то вещь, отгородил кусок земли и сказал, что это моя вещь, это моя земля – тот, по Иоанну Златоусту, был самый страшный преступник.
Вознелюбили Иоанна Златоуста и епископы, архиереи из его же Константинопольского патриархата и соседних с ним – Александрийского, Антиохийского, ибо Иоанн Златоуст не давал роскошных обедов, не приглашал их на роскошные пиры, где все, конечно, постное, но все самое дорогое, где они привыкли есть и пить, и при этом благочестиво рассуждать. От духовенства, т. е. пресвитеров (священников) и дьяконов, от чтецов, монахов, он требовал настоящей жизни, настоящего подвига и служения Церкви. Все деньги, все имущество церкви он расходовал не на безумные украшения, не на дорогие литургические одежды, не на украшение церквей мрамором и золотом, а на строительство больниц, странноприимных домов, домов для сирот, старцев, больных, немощных, для тех, кто нуждался. Тогда, дорогие братья и сестры, против Иоанна Златоуста ополчились две силы, большие силы тогдашнего мира, а собственно говоря, и настоящего: это власть имущие, богатые, знатные, и духовенство, особенно архиереи.
Конечно, в житиях вы этого не найдете. Там говорится, что императрица была против него. Да, Евдоксия была тоже против него, но не ее гнев сыграл решающую роль, ибо Иоанна Златоуста отправили в ссылку не по решению государственной власти, а по решению церковного суда, его собратьев – архиереев, священников, дьяконов. Они собрались, судили его, приписали ему всякие беззакония, какие он никогда не совершал. Они не смогли простить ему его святую жизнь и то, что он был настоящим архиереем, настоящим епископом, настоящим пастырем, и что он призывал и их быть такими. Тогда Иоанн Златоуст по церковному суду был лишен сана и кафедры, и гражданская власть, конечно, послала его в ссылку.
Но в первый раз это не удалось. Ибо случилось так, что когда Иоанна Златоуста вывезли на другой берег от Константинополя, в самой столице произошло землетрясение. Народ, видя в этом гнев Божий, восстал, власть испугалась, все епископы, судившие его, разбежались, и Иоанн Златоуст с торжеством был возвращен на место. Когда народ его встретил, он пошел в храм Святых апостолов – тогда главный Константинопольский храм – и сказал там свою знаменитую проповедь, которая сохранилась до настоящего времени. Она начинается и кончается словами: «Богу нашему слава за все. За все, что было хорошего, и за все, что было плохого, Богу нашему слава!».
Но недолго Иоанн Златоуст снова был епископом, только шесть месяцев. Его враги: Александрийский епископ, по-нынешнему – патриарх, Феофил; другие митрополиты – Севериан Гавальский, Антиох Птолемаидский, его собственные митрополиты – Павел Ираклийский и другие, опять ополчились на него, стали его обвинять и вторично осудили. Тогда государственная власть второй раз сослала Иоанна Златоуста. И вот в ссылке, в очень недолгой, он умер, потому что на всех епископов тех мест, куда его ссылали, нападал такой большой страх, что они боялись его даже принимать, и каждый из них старался, чтобы Иоанна Златоуста везли подальше. Так его везли через всю Малую Азию, нынешнюю Турцию, довезли до места его ссылки Кукуз, это в нынешней Армении. Но там побоялись его держать, потому что константинопольский народ был ему верен, боготворил и любил его. Тогда его повезли дальше, в нынешнюю Грузию, и там, не дойдя до места, которое ему было назначено для жительства, в Каманах, в храме святого Василиска (это недалеко от Поти, недалеко от Пицунды, от Нового Афона) в 407 г. он умер.
О проекте
О подписке