Захар слушал разговоры своих товарищей, и в голове отчаянно билась мысль. Она никак не могла сформироваться во что-то завершенное, осознанное. Что-то то и дело ускользало, не складывалось. И ключевым моментом здесь было касание кибера стенки тоннеля.

Захар вспомнил мимолетное чувство, как его – то есть, конечно, не его, а кибера – педипальпы^[11] цепляются за шероховатую, обжигающе холодную поверхность. Краткий, выворачивающий наизнанку омерзительный звук. Точнее, не звук – звука не может быть в безвоздушном пространстве – вибрация, словно железом ведут по стеклу. А потом наступила тьма. Дальше был Грац с нашатырем.

Но ведь было что-то еще. Между тьмой и Грацем. Что-то неясное, на самом пороге восприятия. И оно совсем не понравилось Захару. От этого воротило, мозг упорно отказывался вспоминать события тех секунд.

– Постойте, – сказал Захар. – Все не совсем так. Кибера никто не уничтожал. Его… – Мимолетная догадка появилась вдруг и столь же стремительно исчезла.

– Ну, договаривайте, – потребовал Грац.

– Нет, – тихо сказал кибертехник. – Не могу вспомнить. Но ремонтника совершенно точно не уничтожали. С ним сделали что-то другое. Он им был зачем-то нужен.

– Это все домыслы, – махнул рукой Станислав и обратился ко всем сразу: – Завтра повторим опыт с роботом. Посмотрим, куда, в конце концов, нас приведет эта червоточина. И попрошу вас, Захар, больше никаких самовольных экспериментов.

Грац резко повернулся и вышел из рубки.

– Похоже, пан Станислав всерьез решил заняться этой штукой, – ухмыляясь, сказала Гертруда.

Рубка опустела. Последним вышел Захар. После инцидента с кибером голова еще кружилась.

В коридоре на него накинулся Лившиц. Внеземелец вцепился в воротник рубашки Захара и принялся истово шептать. Его потное лицо, исторгающее брызги слюны и неприятный запах, оставшийся от завтрака, маячило в такой близости от глаз Захара, что никак не получалось сфокусировать взгляд. Волна дурноты снова накатила на кибертехника. Он попытался отстраниться от Люциана, но тщетно. Внеземелец тараторил как заведенный, он говорил что-то про Граца и корабль, неслышно парящий в кромешной тьме рядом с ними.

– Да прекратите же наконец! – выдавил из себя Захар и толкнул Лившица, после чего вдохнул полной грудью. На лице ощущалась неприятная влага. Он вытерся рукавом и повернулся к притихшему внеземельцу. – Какого черта вы вздумали на меня бросаться?!

Лившиц, похоже, немного оторопел. Он стоял, отклонившись назад, в той позе, в какой смог остановиться, когда Захар толкнул его. Его глаза недоуменно хлопали, а рот то и дело открывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Потом он пришел в себя и, приняв человеческий вид, заговорщицким тоном сказал:

– Орешкин, вы же видите, куда он нас всех тянет. Мы не можем позволить ему так поступать. В конце концов, есть и другие люди. Земля, наконец. Мы не имеем права делать этого. Ведь вы же были там, пусть и виртуально. Вы должны понимать, как это страшно, какую опасность оно может нести.

Ясно с ним все. Граца боится. Он всего боится. И во всем он не уверен. Бездействие – вот лучшая в его представлении тактика.

Но если он прав? Что, если действительно экипаж навлечет на себя гнев старшего брата? Захар задумался… Да и братья ли они землянам, те, кто привел сюда Хозяина Тьмы? Братья по разуму… Всегда ли разум одинаков? Разум познает окружающее. Так думают люди. А если они думают иначе? Люди не могут представить себе, для чего еще может быть нужен разум, но ведь, в сущности, это лишь случайно возникшее условие существования живой материи. Удачная выборка из статистической вероятности. Все во Вселенной подчинено логике, все происходит по законам физики и статистической вероятности. Только разум имеет наглость выбиваться из четкой картины мироздания. Или это люди не могут объяснить некоторые странности разума?

– Чего вы от меня хотите? – с недовольством спросил Захар.

Лившиц был ему неприятен. Хитрый и трусливый внеземелец, подобно крысе, пытался подточить команду изнутри, подгрызть пол, найти свою лазейку. Еще неизвестно, чего он добивается.

– Захар, ты же разумный парень. Ты должен понимать, что так нельзя. Нельзя лезть туда, словно к себе домой. Наш новый капитан слишком много на себя берет. Нам необходимо его остановить.

Кибертехник никак не мог взять в толк, к чему тот клонит.

– А от меня-то что требуется?

– Ты же заведуешь киберами. Не давай ему больше роботов. Он погубит нас. Он человечество может погубить.

«Ах вот он о чем! – вздохнул Захар. – И когда это мы перешли на «ты»? Хотя, впрочем, какая разница?»

– И что это даст? Он как капитан волен распоряжаться имуществом корабля по своему усмотрению.

– Но ты же можешь изменить их программы, отключить киберов, в конце концов!

– Хорошо. И что дальше? Что мы будем делать дальше? Висеть в бездонном космосе рядом с этой громадиной, боясь даже взглянуть на нее, и медленно сходить с ума?!

Ответа Захар не ожидал. Он уже привык, что Лившиц хорошо знаком только с тем, чего делать не стоит. Но внеземелец его удивил:

– Нам лучше бы заняться нашим пилотом. Грац запер его в каюте и никого к нему не подпускает. Это уже само по себе подозрительно.

– Но ты же слышал, что он умирает. Нервное истощение. Или что-то в этом роде.

Люциан согласно кивнул:

– Так Грац сказал.

Захар посмотрел в глаза внеземельцу. Обычные глаза, никакого «огонька безумия», как пишут в книгах, в них заметно не было. Только эта его теория заговора… Неужели люди не могут не создавать себе сложностей?

Их всего пятеро, в миллионах кубических парсеках пространства вокруг нет больше ни одного человеческого существа, а они строят здесь планы, плетут интриги.

Создают социум, одним словом. Привычную среду обитания.

Картина, представшая воображению Захара, была столь смешной, что он невольно улыбнулся.

– Ты мне поможешь, Орешкин, – сказал Лившиц.

Он не спрашивал, он утверждал. И у него был свой план. Вопреки предположениям Захара, он знал, чего хочет.

– Мы сегодня же должны выяснить, что на самом деле происходит с Тахиром, а завтра ты не дашь Грацу второго кибера, и я подниму вопрос о доверии к капитану. В любом случае, если нам не выбраться, Хозяина Тьмы должны исследовать только люди. Живые люди, понимаешь, а не бездушные киберы.

Похоже, Люциан, наконец, осознал, что собственноручно отдал Грацу власть, которая причиталась ему, Люциану Лившицу. Отдал, не подумав, а вот теперь вознамерился вернуть утраченное.

Захар не собирался участвовать в заговоре с внеземельцем. Вообще вся эта затея выглядела, мягко говоря, странно. Путь домой заказан, никакого обитаемого мира в пределах досягаемости нет, а они выясняют отношения. Знаете ли, это попахивает натуральным сумасшествием.

– Хорошо, – сказал кибертехник и пошел прочь, в свою каюту.

Лившиц довольно хмыкнул за спиной, не понимая, что Захар согласился лишь для того, чтобы тот от него отстал.

Он закрылся, заблокировал дверь и попросил «Зодиака» никого не пускать к нему. И не сообщать, если кто-нибудь надумает вызвать по вирт-связи. Хватит! За эти двое суток, что они торчат здесь, он устал так, как не уставал на самых сложных дежурствах. Они прибыли в полную пустоту, в совершеннейшую неизвестность. У них здесь не было ни плана, ни цели, но бурность деятельности, что развил Грац, превосходила всякие мыслимые пределы. Может, Лившиц и прав, грозя создать прецедент о недоверии законно избранному капитану.

Скорее всего, они погибнут здесь, в холодной тьме далекого космоса. Никто не узнает об этом, никто никогда не найдет ни их, ни их мумифицированные стерильной пустотой тела. Даже прочный, почти вечный в восприятии людей корпус «Зодиака», скорее всего, рассыплется в пыль, бомбардируемый мириадами частиц в течение миллионов лет. Им всем суждено развеяться в пыль. И вместо того, чтобы думать о вечном, они лезут к черту на рога.

Мироздание создало человека, наделило его разумом. Пытливым, неугомонным умом и еще более непоседливым и загадочным самосознанием. Людям мало осознавать, что они существуют, что они есть. Им надо всему найти объяснение, все изучить, все разобрать по винтикам. Потом – снова собрать, но уже не так, как было предначертано природой, как заведено естественным порядком вещей. А на собранном обязательно поставить клеймо, уведомив мир, кто именно это сделал, чтобы потешить непонятное самосознание. Людям надо все поковырять своим замечательным противопоставленным пальчиком, натереть мозоли и измордоваться до потери сознания. Вроде бытует мнение, что именно труд создал из обезьяны человека.

Хотя некоторые обезьяны до сих пор сидят на деревьях – там, где им позволяют сидеть люди, и горя не знают. Ни мозолей, ни переживаний, ни мук творчества. Вселенная создана для них, а они для Вселенной.

Но люди-то выше этого. Они творцы, меняющие саму природу, хозяева жизни. Природа покорилась человеку – так думали лет триста назад. Сейчас в этом некоторое сомнение появилось. Единственное, в чем никто не сомневается, – что обязательно покорится, никуда не денется. Тупой случай и закон больших чисел сотворили разум. А что сотворил разум? Когда-нибудь, Захар совершенно в этом не сомневался, разум извернется и уничтожит Вселенную. Нам ведь закон не писан.

На следующий день второй кибер, пользуясь исключительно заложенным в него алгоритмом, успешно прошел лабиринт Хозяина Тьмы и вышел обратно. Вышел из той же дыры, через которую попал внутрь. Круг замкнулся.

Злой Лившиц шипел и бросал недружелюбные взгляды в сторону Захара. Кибертехник тайком от Граца пожимал плечами и разводил руки, пытаясь убедить внеземельца, что он ни при чем. Мол, не получилось, Грац все сам сделал. Это была неправда, но отчего-то хотелось делать вид, что он поддерживает затею Люциана.

На корабле был объявлен день отдыха. Лившиц и Клюгштайн готовились к выходу в открытый космос.