Цитаты из книги «Своя комната»

Вы так и не сказали, заметите вы, о том, какой пол талантливее — хотя бы в литературном отношении. Это было намеренное умолчание, поскольку если и настало время сделать такое сравнение — а в данный момент куда важнее знать, сколько денег и комнат было у женщин, чем рассуждать об их талантах, — так вот, даже если это время настало, я не верю, что человеческий дар можно взвесить, словно сахар и масло, даже в Кембридже, где привыкли распределять людей по классам, надевать на них шапочки и выдавать им аббревиатуры. Не верю, что даже Табель о рангах уитекеровского «Альманаха» сообщит нам окончательную систему ценностей или что существуют разумные причины на то, чтобы судебный опекун душевнобольных проходил к обеденному столу прежде рыцаря-командора ордена Бани25. Все это противопоставление полов, качеств, разделение на полноценных и неполноценных пристало скорее школьному этапу развития, где есть «стороны», которые надо занимать, и одной стороне надо непременно побить другую, а наивысшее достижение — подняться на сцену и получить из рук самого Директора искусно разукрашенный горшок. С возрастом люди перестают верить в стороны, Директора и разукрашенные горшки. Когда речь заходит о книгах, сложно прилепить к ним ярлыки так, чтобы они тут же не отвалились

И губительно — это не преувеличение, ведь все, что написано с сознательным перекосом, обречено на гибель. Оно бесплодно. Пусть при свете дня оно кажется блистательным, емким, мощным и талантливым — с закатом солнца все увянет; ему не суж­дено прорасти в умах читателей. Для творчества необходимо, чтобы мужское и женское начала заключили договор. Следует узаконить этот союз противоположностей. Чтобы мы почувствовали, что автор передает свой опыт во всей полноте,

Опасно быть только мужчиной или только женщиной; надо быть женственно-мужественным или мужественно-женственной.

Видимо, Мэри Кармайкл уготовано быть обычным наблюдателем, размышляла я, не спеша перевернуть страницу книги. Боюсь, что она поддастся искушению стать наблюдателем от литературы (а не мыслителем).

Женщины просидели взаперти миллионы лет, и стены уже так пропитались их творческой силой, что кирпичи и известь не вмещают ее — теперь она выплеснется на перья, кисти, политику и торговлю. Но эта творческая сила отличается от мужской. Бесконечно жаль, если она угаснет или исчезнет, поскольку она была воспитана веками строжайшей дисциплины, и заместить ее нечем. Бесконечно жаль, если женщины станут писать, жить и выглядеть как мужчины, ведь двух полов и так не хватает для нашего огромного разнообразного мира, так как же мы обойдемся всего одним? Разве образование не должно делать упор на наши различия?

Предаваясь этим горестным мыслям, я вяло чертила какие-то каракули — там, где мне следовало, по примеру соседа, записать выводы. Я рисовала человечка — это был Профессор фон Икс со своим масштабным трудом «Умственная, моральная и физическая неполноценность женщин». Он был нехорош собой: коренастый, с огромной челюстью, зато глазки — крохотные, лицо налито кровью. Судя по гримасе, он кипит от гнева и яростно тычет ручкой в бумагу, словно желая убить надоедливое насекомое, а убив, не удовлетворится: злоба и досада его неистощимы. Может, дело в жене? — задумалась я, глядя на рисунок. Может, она сбежала с кавалеристом — стройным, элегантным, в каракуле? Или прав был Фрейд и его в детстве высмеяла хорошенькая девчушка?

Британский музей представлял собой отдельный цех этого завода: двери нараспашку, а зайдя внутрь, вы оказывались под огромным куполом, словно одинокая мысль в огромном лысом черепе, — в окружении великих имен.

Для женщин губительно пестовать свои обиды, защищать свои интересы — пусть даже и справедливые, — то есть сознательно вести себя по-женски. И губительно — это не преувеличение, ведь все, что написано с сознательным перекосом, обречено на гибель. Оно бесплодно.

Если уж женщин не допускают к занятиям медициной на том основании, что они не играют в футбол…

Кроме того, вам-то хорошо — вы получили образование, у вас есть своя комната (или хотя бы спальня), и вы вольны утверждать, что подлинный талант выше подобных обвинений и не должен обращать на них внимания. К сожалению, именно талантливые люди больше всего считаются с чужим мнением. Вспомните Китса. Вспомните, что значится на его могиле14. Подумайте о Теннисоне — впрочем, к чему искать подтверждения неопровержимому факту: творческие люди зависимы от общества. Литература усеяна костями тех, кого слишком задевали чужие слова.