Цитаты из книг автора «Виолетта Роман»

Какой-то мудрец сказал, что неудачи делают нас сильнее. Могу поспорить с этим умником. Ни черта подобного. Удары судьбы априори не могут быть во благо. Это не полезные навыки или знания, которые могут нам пригодиться. Это шрамы, некоторые из которых не заживают до самой смерти. Особенно тяжело, когда беды и неудачи обрушиваются на тебя один за одним, словно чертова лавина. Тут подняться практически невозможно.

– Николай, не хочу показаться надоедливой. Но меня волнует один вопрос, – подает голос мама, и, судя по ее тону, говорить она будет о чем-то неприятном. – Вы собираетесь расписываться с моей дочерью? – ну вот, я так и думала. Снова двадцать пять. Хотя маме уже раз сто разжевывала по кусочкам нашу позицию в вопросе бракосочетания. – Елизавета Федоровна, – произносит Кай, в то время как губы мужчины растягиваются в улыбке. Радуется, негодяй, нового сторонника в лице моей мамы приобрел, хотя она об этом еще не знает. – Я задаю этот вопрос вашей дочери чуть ли не каждый день уже на протяжении девяти месяцев, – переводит на меня смеющийся взгляд. Еле сдерживаюсь, чтобы не показать ему язык. Перевожу взгляд на гостей и с удивлением замечаю устремленные в мою сторону лица. – Я вам уже все объяснила, – хмурюсь, испытывая досаду от того, что приходятся оправдываться. – Свадьба – событие, которое бывает раз в жизни. Я не собиралась идти под венец с огромным животом. Ни попрыгать, ни потанцевать. Вот девочки подрастут, так сразу и поженимся, – пожимаю плечами и, поднявшись из-за стола, беру с руки свою тарелку и пустую тарелку Крис. – Пойду девочек проверю, – извиняюсь перед присутствующими, спешу скрыться в доме. Ох, как я устала оправдываться по этому вопросу/поводу.

– Где мама? – спрашиваю у Кристины. Ловлю себя на том, что снова разговариваю с девчонкой, как с нерадивой подчиненной. Словно не рад ей вовсе, словно мешает она мне. Хотя в душе уже давно воспринимаю ее как неотъемлемую часть семьи. – На кухне, обед готовит, – отвечает робко, едва ли не трясется от страха. Жмется от меня к стеночке, несмело переминается с ноги на ногу. Разуваюсь и направляюсь вглубь коридора. – Поздравляю вас, – летит ее несмелое мне вслед. Поворачиваюсь. Девчонка стоит все там же, испуганно выпучив на меня глаза. – И я тебя поздравляю. У тебя теперь две сестры, – не могу сдержать улыбки глядя на ее вытянутое от изумления лицо. Губы девчонки начинают дрожать, вот-вот и из глаз бедняжки покатятся слезы. Умная девочка. Все поняла. – Только пока никому, – подмигиваю и, дождавшись от не утвердительного кивка, направляюсь на кухню.

Не понимаю, что со мной такое. Словно бесенок вселился. Схватив тест, несусь со всех ног в спальню и заскочив на постель, начинаю будить мирно спящего Кая. – Кай, просыпайся, – тяну его за плечо. Но тот даже глаз не открывает. – Кай, две полоски! Слышишь?! Две полоски, – визжу от радости. Спустя несколько секунд моих криков, Кай начинает рычать и слегка повернувшись ко мне, пытается разлепить сонные глаза. – Две полоски! – тычу ему в лицо тестом, чувствуя, как от широкой счастливой улыбки щеки начинают болеть. Пару мгновений от него нет ответа. Кай закрывает глаза, а я снова трясу его за плечо. – Ты чего, не слышишь?! Я говорю две полоски у нас, – начинаю злиться от того, что он никак не реагирует на новость. – Да, купи если хочешь, – бормочет куда-то в подушку мужчина. – Возьми мою карточку и покупай хоть три платья, – отмахнувшись от меня, натягивает на себя простынь. Какое, к черту, платье?! – Да поднимись же ты. – тяну его за руки. И дождавшись, когда он наконец-то примет сидячее положение и посмотрит на меня осмысленным взглядом, набрав в грудь побольше воздуха, говорю: – Я тест сегодня сделала. У нас две полоски, Кай. Через девять месяцев ты станешь папой, – улыбаюсь, замираю в ожидании ответа. Снова тишина. Черт. Его лицо не читаемо. Почему молчит? Не хочет? Не рад? Не может быть… – Папой? – его брови взлетают вверх от удивления, а хрипловатый тихий голос преисполнен волнения. – Папой, – киваю, чувствуя невероятное облегчение от того, что вижу отблески счастья в его глазах. – Иди сюда, девочка – резким движением рук буквально опрокидывает меня на мягкий матрас. Нависает. Смотрит на меня пристально. С нескрываемым наслаждением, восхищением. На его губах искрится счастливая улыбка. Кай задирает мой топик практически до груди и остановив свой взгляд на нижней части моего живота произносит тихим шепотом. – Привет, малыш, – нежное прикосновение его горячих губ к оголенной коже заставляет дрожать мое тело от восторга. – Это я, твой папа, – снова поцелуй. Кай подымает голову, и когда наши взгляды встречаются, я начинаю буквально задыхаться от переполняющих меня нежности и любви к этому мужчине. Уверена, он будет

Кай подымается и тянет меня за руку на себя. – Подожди, – хихикаю я, пытаясь стянуть босоножки. Справившись с обувью, поднимаюсь. Целую его. Мы идем вдоль кромки воды. Теплые волны лижут ступни наших ног, легкий бриз развевает полы моего платья. Останавливаюсь, поднимаю голову к небу. – Ты, кажется, понравился той девушке, – улыбаюсь, переводя на него взгляд. Глупо, конечно, затрагивать эту тему. Но меня буквально раздирает от гордости за своего мужчину. В ответ Кай только пожимает плечами. – Ее проблемы. Главное, что нравится тебе, – произносит он с довольной улыбкой на губах. Не могу понять его слов, оборачиваюсь, всматриваясь в загадочное выражение лица

– Нет, мне и так хорошо, – ни секунды не медлю с ответом. Инстинктивно пячусь назад. Только глубокого океана мне не хватало. С его ледяной водой и кишащими вокруг нас акулами. – Ева, ты уже два часа под палящим солнцем. Удар хватит. Пошли, – хмурится он и схватив меня за руку, тянет на себя. – Кай, не хочу! Да не хочу же я в воду, тиран, – вырываюсь из захвата и бросаю в него журналом, так удачно подвернувшимся под руку. Кай уворачивается от летящего в его сторону предмета, не переставая хохотать. А по озорному блеску его глаз, я понимаю, что настроен он решительно. Так и есть! Спустя пару мгновений, его сильные руки подхватывают мою бренную тушку и, перекинув меня через плечо, он несется к спуску с яхты. – Кай! – визжу, молочу его по напряженной спине. Вот только понимаю, что падение в воду неизбежно. – Ну что за детский сад! Кай, у тебя шутки пятиклассника! Пора вести себя по-взрослому, – ворчу, упираясь ногами в пол, в то время как он, стянув меня с плеча, тащит за руку к лестнице. – Только попробуй убежать, я покажу тебе пятиклассника, – предубеждает, спускаясь в воду. А мне остается только недовольно пыхтеть и дуться на него. – Иди сюда, – подзывает к себе с довольной улыбкой на губах. Поворчав еще пару минут для приличия, поворачиваюсь спиной к нему и начинаю потихоньку спускаться. – Только ты меня не выпускай! – кричу ему, погружаясь в прохладную воду. – Не дождешься, – смеется он, притягивая меня к себе за талию. Обвиваю руками его шею, а ногами его торс. Прижимаюсь так крепко, что, кажется, и вздохнуть не получится. – Не бойся ты так, я держу тебя, – улыбается он моему испуганному выражению лица. – Н-не могу, Кай, – никак не могу понять, от чего стучат мои зубы. То ли от страха, то ли от разницы температур. – Расслабься, глупенькая, – шепчет, упираясь лбом в мой лоб.

– Что непонятного во фразе: я тебя никуда не отпущу? – спрашивает он тихо-тихо с затаенной угрозой в голосе. – Но ведь здесь мне нельзя ночевать, – умело строю из себя дурочку. – Кто сказал? – хмыкает он и хлопает по постели рядом с собой. – Слышишь, что сказала медсестра? Шуметь нельзя, – задумчиво протягиваю я, но все равно приближаюсь к нему. – А мы тихонечко, – шепчет он, хватая меня за руку. – Тебе нельзя. Ты же ранен, – предпринимаю последние попытки достучаться до нашего разума. – Девочка, я ранен в ногу, а не в то, о чем ты сейчас думаешь, – ухмыляется и стягивает с себя футболку

– Леша, он жив? – вцепившись, словно клещ, в лацканы его пиджака, кричу хриплым, сорванным голосом. – Да жив он, жив, – отдирает от себя мои руки и проходит внутрь кабинета. – Кровь в него влили, и рану заштопали. Уже команды раздает, – ухмыляется, а я оседаю на пол, чувствуя, как в глазах темнеет. – Эй, ты чего, дуреха, я же сказал, жив твой мужик, – подлетает ко мне, не давая упасть. Помогает усесться на диван. Делаю несколько глубоких вдохов. Чувствую, как, спустя несколько секунд, зрение возвращается, а в голове чуть-чуть проясняется. – Жив? – шепчу, поднимая на него глаза. Пытаюсь всмотреться в лицо Алексея, но из-за пелены слез ничего не вижу. – Жив-жив, – улыбается он. – Я за тобой. Поехали. – Куда? – поднимаюсь с дивана. – Мне велено тебя в гостиницу доставить. Сегодня в номере переночуешь, а завтра с утра поедем к Николаю, – повернувшись, направляется к выходу и останавливается в дверях в ожидании меня. – Я сегодня к нему хочу, – следую за мужчиной. Леша закрывает дверь на ключ и, развернувшись, направляется вглубь коридора. – Ева, мне дано указание, я его выполняю. Мне твой мужик потом всю плешь проест, – ворчит он. Только вот бесполезно отказывать женщине в просьбе встретиться с любимым, которого она едва ли не потеряла несколько часов назад. – Алесей, если ты меня не отвезешь в больницу, я сама туда поеду. Ты ведь помнишь, что я слегка невменяемая. Так вот, попаду еще куда-нибудь, тогда точно Кай тебе башку-то оторвет, – произношу это ровным голосом. ыгфьбы Леша, все это время уверенно шедший впереди меня, на последних словах резко останавливается и, обернувшись, смотрит на меня так, будто только что я призналась в том, что по вечерам расчленяю маленьких котят. – Шантажистка. Я смотрю, вы друг друга стоите, – ухмыляется мужчина и, открыв входную дверь отдела, кивает мне, чтобы следовала за ним

– Какого черта ты делаешь?! – открыв дверцу, он буквально вытягивает меня из машины. Молчу. Отхожу от него на несколько метров. В его глазах настоящая бездна. На скулах желваки заходятся, грудь ходуном ходит, а кисти рук в кулаки сжимаются. Он в ярости. Пускай гнев его и праведный, только мне уже все равно. – Уезжаю домой. Все кончено, Кай. Я поняла, что больше тебя не люблю, – слова вылетают пулеметной очередью. Голос мой тверд и убедителен. Самое главное, что и в душе я все решила. Не осталось и тени сомнений. Мои слова словно пощечина. Я вижу, как от каждого из них он вздрагивает, словно от удара. Злость на его лице сменяется отчаянием. – Не делай этого! Не совершай моих ошибок! Ты же не хочешь того же с нами?! – он срывается в мою сторону. Я стою на месте, даже не пытаюсь убежать. Мне все равно. Я ведь уже мертва. Благодаря ему. И спасать просто нечего. – А что еще может случиться, Кай? Меня снова запихнут в дурку? Или на этот раз в тюрьму? – он стоит в нескольких сантиметрах от меня. Я даже слышу, с каким громким свистом из его легких вырывается дыхание. – Так вот почему ты вернулся? Благородный мужчина пожалел жалкую девчонку? – на губах моих расплывается едкая отвратительная улыбка. Сама себе противна. Только остановиться не могу. – Не мели чушь! – взрывается. Понимает, что переходит грань. Отворачивается, запускает руки в волосы. Тянет изо всех сил, пытаясь успокоиться. – Так будет лучше, Кай! – подливаю масла в огонь. Стыдно признаться, но, кажется, я получаю удовольствие от его мук. – Для кого?! – поворачивается, смотрит на меня воспаленными глазами. – Для меня! – кричу я. Он молча кивает головой. Отворачивается. Стоит неподвижно, сокрушенно опустив голову. Его слегка сгорбленная спина напряжена так, что каждая мышца выделяется рельефом. А затем, когда я уже решаю, что не дождусь ответа, он поворачивается. Буквально в два шага преодолевает расстояние между нами. Не успеваю возмутиться, он притягивает меня и, удерживая за затылок, накрывает мои губы поцелуем. С привкусом горечи и отчаяния. Поцелуем – прощанием. Отстраняется. Смотрит мне в глаза. А из груди его вместо вдохов вырывается рычание. – Хорошо. Если тебе так лучше будет, я отпущу тебя. Не стану больше удерживать. Пусть даже подыхать буду. Пообещай мне одно. Если когда-то, не дай Бог, ты попадешь в беду, тебе станет плохо или просто на душе хреново и одиноко, не будь гордой и упрямой, попроси меня о помощи, – я испуганно замираю. Сил хватает только на то, чтобы кивнуть в ответ. – И еще… я всегда буду ждать тебя. До последнего своего дня, Ева. Между нами повисает молчание. ыгфьбы Бесконечные, тяжелые несколько минут. Наконец набираюсь сил. – Я могу уехать? – Нет. Ты еще слишком слаба для вождения машины. Я отвезу тебя сам, – рычит и, отстранившись, направляется в сторону дома.

– У нас в отделении был один пациент, – произношу тихо, перевожу взгляд в сторону. Не знаю для чего решила рассказать об этом. – У него нейросифилис. По-русски это сифилис мозга. Так как обнаружили его слишком поздно, то вылечить его было уже нельзя. Проводилась только поддерживающая терапия. Он уже практически ничего не соображал. Говорил редко отдельными фразами и словами. Его гордостью была татуировка волка, которую он показывал всем и рычал. Не знаю, почему он так был повернут на этом, но, видимо, этот зверь был для него чем-то важным в прежней жизни… очень важным, – Кай молчит. Вижу боковым зрением – повернулся ко мне, смотрит внимательно. – Я вот вспомнила сейчас о нем, – продолжаю рассказ. – И задалась таким вопросом. А что помнила бы я, будь на его месте? Что у меня настолько сокровенного, дорогого и яркого? Ты знаешь, ответ пришел сразу, – и снова этот горький смех. Никак не могу его сдержать, – Даже задумываться не пришлось. Ты, Кай. Даже если бы мой мозг стал похож на протухший кусок мяса, если бы осталась всего пара рабочих извилин… я бы своего имени не помнила, но твое имя я бы помнила всегда, – поворачиваюсь к нему, впервые за все это время смотрю в его глаза. – Эти две извилины помнили бы и знали лишь мою любовь к тебе, Кай… – Так я здесь, Ева, – его голос хриплый, ломаный. Мне кажется, он даже дышать перестает. – Не могу, – опускаю глаза, смотрю на дрожащие кисти рук. Голос дрожит, слезы глаза застилают – первые сильные эмоции после больницы. Я бы порадовалась этому, если бы не было так больно. – Не могу, Кай. Я просто больше такого не выдержу… Если ты снова бросишь меня… – Я не отпущу тебя никуда, – рычит и, вскочив, обходит стол, опускается передо мной на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Только я снова пугаюсь себя, отвожу взгляд. – Если ты считаешь, что я ничего не понял, то очень сильно заблуждаешься, – умоляет он. – Я заблуждаюсь? Ты бросил меня, ты отказался от меня, как от чего-то ненужного! Ты просто взял и предал меня, в такой сложный момент. И сейчас смеешь заявлять на меня какие-то права? – отталкиваю его руки, вскакиваю со стула. Пару шагов, пару спасительных метров. Подальше от него, от его запаха, от его глаз, от его горячих рук. – Я виноват! Ты это хочешь услышать?! – взрывается он, поднимаясь во весь рост. – Я виноват в том, что тебе пришлось пройти через этот ад! Я виноват перед всеми! Перед Егором, перед тобой! Думаешь, я не корю себя?! Я каждый чертов день просыпаюсь с этими мыслями. Они меня изнутри сжирают! Они мне вздохнуть не дают! Ни на секунду не отпускают. Если бы я тогда не ушел от тебя… этого кошмара не случилось бы! Что мне сделать, как наказать себя, чтобы ты хотя бы смотреть на меня согласилась?! – каждое его слово как одиночный выстрел. Броня, что я смогла построить вокруг себя за этот месяц, оказалась настолько хлипкой, что после первой же его фразы разлетелась к чертям. – Я пытаюсь всеми силами изменить ситуацию, вытянуть тебя, себя, нас! Преступников милуют, Ева. Убийц, воров. Разве я настолько урод, что не заслуживаю второго шанса? – от былого холодного и рассудительного Кая не осталось и следа. Сейчас передо мной глубоко несчастный мужчина. Уязвленный, раненый в сердце. Я бы простила его… если не события последних месяцев. – Ты прав, Кай, – на губах улыбка, в душе руины. – Только вот ты даже ни разу не удосужился сказать хотя бы «Прости меня, Ева»… – Прости! – ревет так, что у меня в ушах глохнет. – Прости! Что бросил тебя! Прости, что не одумался до отъезда! Я не умею говорить всю эту хрень 24f362. Я могу только делать, Ева. И я делаю. Изо всех сил, бл*ть стараюсь… – осекается, не договорив. Сжимает ладонями голову, – …клянусь тебе… – Увы, с некоторых пор все клятвы для меня – пуст