Глава 2, Выгода и дружба рядом не живут

Кдан всегда считал, что ночные джунгли – самое шумное место на земле, однако сегодня ни один из многочисленных голосов леса не был обращен напрямую к нему. Воцарилась гнетущая тишина, словно отражение его безмолвной души, где тоже сейчас было пустынно и тихо. Хотя, впрочем, так ему только казалось, ибо отчаяние охватило все его существо. Юношу приговорили к поистине страшной казни: закопали по горло в землю и оставили умирать. Тщательно утрамбованная «заботливыми» палачами почва и дикая влажность тропического леса затрудняли дыхание осужденного, но не это являлось главной проблемой. К утру все должно быть кончено, ибо, согласно преданию, вскоре ведьмы спустятся с деревьев кхеджри⁹, оседлают полосатых гиен и отправятся на поиски новых жертв: первые пожирают душу, вторые – тело.

Чтобы избавиться от душевных страданий, Кдан погружал себя в воспоминания. Вот перед его мысленным взором возник дом – уютная тростниковая хижина на сваях и добрая хозяйка – его мать. Мама походила на красивую диковинную бабочку: в ярком праздничном сампоте и ав чанг понге¹⁰, с длинными черными волосами, в которые она любила вплетать шелковые нити с цветками магнолии, всегда невозмутимая и уверенная в себе. Ничто на свете не обладало властью над ее свободным духом, но между тем коварная болезнь пленила ее тело.

«Как я узнаю тебя после смерти?» – с беспокойством спросил ее как-то Кдан. – Вдруг ты превратишься в духа, а я не пойму, что передо мной именно ты?»

Мама весело рассмеялась – смерть совсем не пугала ее, как других людей.

«Давай придумаем словосочетание, которое будет известно только нам двоим? Когда встретимся в обители Нерожденного, ты будешь знать ее начало, а я конец», – предложила мама.

«Что же это будет за слово?»

«Есть легенда о самой маленькой на земле птичке, у которой при этом очень большое сердце. Говорят, когда в джунглях был великий пожар, никто не хотел его тушить. Трусливые звери испугались и покинули дома. Только колибри осталась и носила в своем маленьком клюве капли воды.

– Думаешь, ты сможешь одна потушить пожар? – спросил у нее броненосец, посчитав неразумной.

– Нет, просто я делаю то, что в моих силах, – отвечала птица».

Кдан очень живо представил себе самоотверженную колибри, а затем предложил:

«Давай придумаем для нас такую фразу: «сердце колибри»? Когда я увижу духов, то буду говорить каждому «сердце». А ты по первому слову узнаешь меня и ответишь: «колибри».

Мать ласково улыбалась. С тех пор всякий раз, когда Кдан болел или его ждало какое-то испытание, мама нежно шептала ему на ухо: «сердце колибри». Это был их маленький секрет. Формула победы над страхом.

Мама, прости, что я подвел тебя…

Темнота джунглей слепила глаза, но не только она мучила: вот из-за мощного растительного покрова лиан стали, наконец, пробиваться ночные звуки – дикие звери выходили на охоту. То слышался чей-то протяжный стон, прерываемый предупреждающим рыком леопарда, то отрывистый хохот сумасшедших гиен, которых, наверное, уже оседлали злые духи. Кдану стало страшно, и он нервно облизнул пересохшие губы.

«Сердце колибри», – шептал он, как мантру. Дышать стало совсем тяжело, по лбу заструился пот, тело онемело от давившей на него земли. Невозмутимость, которой он научился в гурукуле, сейчас сменилась на беспросветное отчаяние. Кдан ощущал себя маленьким запуганным мальчиком, которому предстоит в одиночку сразить злых духов. Детские страхи оживали.

Вот из пугающей темноты выступают людоеды ракшасы – громадные косматые чудовища с гранитными зубами. Они кричат по-обезьяньи и окружают осужденного на смерть… За ними идут злобные веталы, обитающие на кладбищах, и коварная чедипе, верхом на кровожадном тигре. Все эти жуткие существа скопом хлынули из леса, а бедный Кдан, находящийся сейчас на грани бодрствования и забвения, тихонько заскулил от ужаса. А потом на смену духам пришли реальные властители ночи – гиены. Их появление Кдан сперва почувствовал, ибо ноздрей его коснулась жуткая гнилостная вонь. После из темноты показались громадные тела зверей: торопливые, с дикими алчными взорами, искривленными лапами и клыкастыми мордами. Гиены часто приходили к людям, ибо рассчитывали поживиться. Они любили раскапывать чужие могилы и поедать кости. Кдан обреченно закрыл глаза, смаргивая с ресниц слезы и пот. Сейчас все закончится. Он станет духом…. Ему не удалось осуществить мечту, он отвергнут и проклят всеми, ибо нарушил закон, риту¹¹, естественный ход вещей.

Вдруг послышался еще один звук – громоподобное рычание, но как он отличался от тех, что издавали гиены! Было в нем что-то победоносное, спасительное. Кдан широко распахнул слезившиеся глаза: прямо перед его головой на земле возвышался красный волк¹². Они знали друг друга! Когда-то Кдан помог раненому волчонку и выходил его, с тех пор зверь стал совсем ручным и часто прибегал к его хижине. Кдан окрестил его «Дхоль», что означало бесстрашный. И сейчас волк злобно скалился на гиен, ибо пожелал защищать хозяина, пусть даже ценой своей жизни. Еще один злостный нарушитель порядка.

Началась ожесточенная схватка, прерываемая диким хохотом и рыками, от которых стыла кровь в жилах. Происходило невиданное: звери дрались за жизнь человека. Кдан больше не боялся за себя, но сердце его по-прежнему обливалось кровью – он переживал за друга. На лице своем он ощущал горячее гнилостное дыхание гиен, и его внутренности выворачивало наизнанку. А потом спаситель его жалобно заскулил, и Кдан беспомощно дернулся под землей, пытаясь освободиться, но сделал себе только хуже: дыхание перехватило, от боли помутнело в глазах. Юноша потерял сознание.

Кдан не слышал, как утром за ним пришли люди и бесчувственного вытащили из ямы. Когда он вновь очнулся, джунгли уже были залиты спасительным светом, вовсю заливались райские птицы, среди моря изумрудной зелени пестрили бабочки. Издав слабый стон, выживший осмотрелся: вокруг ни души. Его не стали добивать – почему? А затем затравленный взгляд его метнулся в сторону, чуть дальше ямы, которая могла стать его могилой. В глазах замаячило знакомое рыжее пятно, которое все расплывалось из-за слез. На земле распластался бездыханный зверь – его верный защитник. Волк погиб, защищая хозяина. Настоящему другу все равно – лучший ты из людей, либо же последний грешник: он всегда будет готов отдать за тебя свою жизнь, если понадобится.

Только не ты, Дхоль. Не уходи…

Слабый после пережитых испытаний, охваченный подступающей болезнью и убитый горем, юноша подполз к зверю и отчаянно зарылся лицом в его густую рыжую шерсть. Она тут же намокла – от его горьких слез и крови. Отважный волк, который пошел против правил, защищая осужденного на смерть.

За время обучения в гурукуле Кдан изучил много разных предписаний: одни были ему понятны, иные представлялись весьма туманными. Но самоотверженный поступок волка, шедший вразрез со всеми правилами, навсегда отпечатался у него на сердце, ибо показывал величие истинной любви.

Глава 3, Чем старше имбирь, тем острее

Кдану снилось, как злобные ракшасы с синими клыками и косматыми головами рвали его плоть на части. Подобно змее он извивался от боли, но при этом старался доползти до источника живительной амриты¹³, которая даровала бы ему бессмертие. Осталось совсем немного для достижения столь желанной цели, но позади послышалось отчаянное рычание. Красный волк. Чудовища подземного мира накинулись на него, и он жалобно заскулил. Надо прийти другу на помощь! Истекающий кровью Кдан обернулся, столкнулся с честным взглядом янтарных глаз и в нерешительности замер. Стоило ли возвращаться? Ведь цель уже так близка… «Прости, Дхоль!» – виновато проскулил Кдан и продолжил свой путь к источнику. Он не поможет другу, в нем недостает благородства. За его спиной послышался отчаянный жалобный вой, и от осознания собственной подлости юноша заплакал.

Когда Кдан очнулся от кошмара, то понял, что лежит на циновке в тени баньяна возле живописного пруда с лотосами. Его одежды промокли от пота, а щеки были в слезах. Кажется, его лихорадило. На дрожащих от слабости ногах Кдан поднялся и побрел в сторону хижины на сваях: все казалось знакомым, но при этом, он словно находился здесь впервые в жизни. Где он? Может, смерть в виде Ямы на буйволе¹⁴ уже пришла за ним?

Однако все прояснилось само собой: в бамбуковой постройке на низкой кушетке перед очагом сидела его добрая гуру – госпожа Самнанг. Тело ее покачивалось из стороны в сторону, а губы шептали:

– Шанти, шанти, шанти¹⁵.

Она заканчивала ритуал. Увидев только ее дородное тело, напоминающее джутовый мешок с рисом, доброжелательное лицо благородного сливочно-коричневого оттенка, черные глаза, никогда не смотревшие на него с укором, Кдан всхлипнул и бросился перед ней на колени. Юношу мучал жгучий стыд. Однажды он подло обманул учителя, а за это не прощают.

Кдан так и сидел недвижимый, не решаясь на какие-либо объяснения, пока старая брахмана сама не дотронулась его лица. От ее ласкового касания юноша вздрогнул в страхе.

– Это ведь запрещено! – прошептал он, ужасаясь при мысли от того, что учитель может стать из-за него нечистой.

Вместо слов госпожа Самнанг протянула ему рис на банановых листьях.

– Ты истощен, – ласково сказала она. – Поешь.

Кдан подчинился. Покуда он пытался затолкать липкий комок в пересохшее горло, то не смел поднять взор и посмотреть прямо в глаза той, которую столько лет обманывал. Но вот подкрепившись и набравшись мужества, он вздернул голову и сказал быстро:

– Простите меня, гуру Самнанг. Я совершил ошибку.

Она с грустью улыбнулась.

– Ты ведь сделал это не для себя, сын мой? Для кого-то еще?

Кдан согласно качнул головой; мудрый учитель знал все на свете.

– Ложь ради спасения другого не является столь ужасной, сколь во имя себя, – отозвалась учитель. – И ты остался в живых после казни; это значит тебе дарован еще один шанс. Знаешь ли ты, мой мальчик, что теперь тебе разрешат высказать пожелание – любое! Эта милость даруется всякому, кто выжил после осуществления смертного приговора.

– Но… Там в джунглях… Я бы умер, если бы вы не забрали меня… Лихорадка одолевала мое тело… – слабо попытался возразить Кдан.

Брахмана легко пожала плечами:

– Бог часто действует через людей, мой мальчик. На сей раз я была его орудием.

– Я благодарен вам, госпожа!

– Твой друг волк тоже жив. Но ему надо оправиться от ран.

Кдан почувствовал, как слезы благодарности хлынули из глаз. Ранки на лице защипало. Дхоль спасен!

– Он тоже помог мне, как и вы, – поделился юноша.

Брахмана загадочно улыбнулась своими смуглыми губами.

– Еще один урок, мой мальчик. Когда будешь стремиться к цели, не забывай про тех, кто рядом.

Юноша густо покраснел и спрятал взор. Хороший урок. Как и все, что говорила брахмана. Только он, видимо, нерадивый ученик.

– Какое желание ты выскажешь на Совете брахманов?

Кдан молчал в нерешительности.

– Позволь помочь тебе. Попроси восстановить тебя в варне кшатриев. Тогда ты сможешь окончить обучение со мной. Тебя не посмеют изгнать, и все будет, как прежде.

Как прежде уже не будет.

– Окун¹⁶ за мудрый совет, гуру Самнанг.

Кдан вспомнил, с каким отвращением смотрели на него во время суда старейшины. Они презирали его, ужасались! Неужели все изменилось, и теперь они действительно выполнят любое его пожелание? Мысль его заработала. И все-таки как стало известно про обман? Неужели тот самый мальчишка кшатрий, испугавшийся храмового лабиринта, донес на него? Кроме него никто не знал о том, что он из другой варны, никто, даже его собственная семья… Кдан ушел из дома, сказав всем, что собирается стать подмастерьем одного купца из столицы; родные и не подумали усмотреть в его словах дурное. Только Кдан не желал становиться учеником вайшьи¹⁷, он метил выше. Его внешность здорово подсобила ему: светлая кожа и сходство с людьми из варны кшатриев позволили ему усыпить бдительность тех, кто принимал его в гурукулу под чужой фамилией. Никто не мог вообразить, чтобы невинный мальчик с красивыми глазами газели был способен на такой обман.

Впрочем, кому сейчас можно доверять? Над обществом довлел век тьмы, «калийюга», страшное время междоусобиц. Племена Аникорского королевства враждовали между собой, а всего главенствующих общин было четыре, по названиям частей света: Южная, Северная, Восточная и Западная. Каждая мечтала захватить власть и управлять Королевством, и настолько непримирима была вражда между ними, что некоторые брахманы предсказывали реки крови. Единственная надежда возлагалась на Аникор, великую столицу, где был возведен храмовый лабиринт. По преданию в подземелье под храмом находился Молочный океан, где можно было добыть напиток бессмертия – чудодейственную амриту. Ежегодно перед наступлением муссонов каждое племя предоставляло со своей стороны троих юношей кшатриев, дабы те отправились в паломничество вглубь лабиринта. Считалось, что тот, кто найдет и принесет напиток бессмертия, станет вечным королем – раджой, его племя прославится на века и станет главенствующим, а войны прекратятся. Только основная проблема заключалась в том, что из лабиринта еще никто не возвращался. Паломники исчезали под землей, как в утробе пишачи – страшных существ с выпученными глазами и набухшими венами. Их исчезновение трактовалось по-разному. Согласно главенствующему объяснению, паломники приносились в жертву духами ради благополучия всего Королевства. Впрочем, вера в существование чудодейственного напитка сохранялась, а посему и паломничества не прекращались. Многие хотели благоденствия «здесь и сейчас», не желая самим меняться и подстраиваться. Далеко не все походили на мудрого юношу Начикетаса¹⁸, который понимал, что земные блага преходящи.