– Ты! Жлоб с деревянной мордой, – неожиданно заорал он, – кому ты втюхиваешь свои сраные байки… Думаешь, дружки зааплодируют, что тут сидят!?! Кого ты тянешь в свою кодлу безмозглых похотливых идиотов!

Он весь трясся и, казалось, вот-вот бросится на Мыколу с кулаками.

– Да я полжизни отдал, чтобы забыть, не видеть и не слышать эту шваль, ленивую, пьяную, вообразившую себя человеками! Тьфу, блядь, плюнь и разотри!

Он вернулся, сел на свою кровать и обхватил голову руками и продолжал так же громко причитать, но о чем-то своем.

– Наде только команды… Дай! Принеси! Подай! Ей мне сделать приятное было за счастье. Такой был верный друг!! Она только надумает идти ко мне, а я и уже знаю! И смотрела на меня как на какую-то картину. Успокойся! Нет, не могу! Меня, когда она приближалась, бросало то в жар, то в холод. И звоны, и трели! Все обиды, все пропадало. Оставалась только она, только Наденька! Как живая! Вот она!

– Евдокимович, – позвал Федор, – не рвы душу. В писании сказано – не мечите бисер перед свиньями! Помолись лучше.

Ходоров вроде очнулся, уставился перед собой.

– Не верю я в бога, Федор, я атеист!

– Атеистов треба вбываты!

– И то правда, – уже спокойно сказал Ходоров. – Я библию, и старый и новый завет, изучаю как источник мудрости, а далеко не продвинулся.

!!!

Меньше года назад, вечером, 15 октября.

…В актовом зале старого здания Политехнического иногда по субботам проводили вечера с танцами.

Кресла, скамейки раздвигались, на сцене ВИА – вокально-инструментальный ансамбль, а внизу танцующие. Народу собиралось много, и не только наши приходили, но и приглашенные. Кроме того, надо было выставлять дежурный патруль, чтобы не пропускать чужих, ломившихся на эти танцы…

Я приходил, но не танцевал, даже не стремился…

Почти в конце зала в передышках собирались группами ребята, на сдвинутых стульях можно было посидеть, и я обычно держался вместе со всеми.

И тут руководитель ВИА торжественно объявляет.

– Белый танец!!

Круг ребят таял, я даже старался сторониться, чтобы не было толкотни. Она шла напрямик, рыжая, рослая, взлохмаченные волосы, очень уверенная, кто-то стоял передо мной, и она его отодвинула. Я тоже сделал движение в сторону, но она тронула меня за плечо.

– Я тебя приглашаю!

– Я плохо танцую.

– Здесь все плохо танцуют!

Она крепко сжимала мою руку. Я поддавался ее движениям. И мне даже показалось, что я сам ее веду, но сбивался. И снова подстраивался.

– Говорил, не танцуешь. У нас получается!

– Не очень!

Она ростом чуть ниже, лицо совсем близко. Она неожиданно сказала:

– Я знаю, как тебя зовут! Изя!

– Откуда знаешь?

– Подружки подсказали, – и она кивнула кому-то в толпу. – А меня Рая!

Танец закончился, и мы еще какое-то время продолжали стоять.

– Давай убежим отсюда! – вдруг сказала она и потянула меня в сторону выхода.

– Куда бежать?

– Отсюда!

– Двери там закрыты! Ребята охраняют!

Я не показал, как мне представлялось, какого-то внешнего удивления, вроде – всё в порядке вещей.

– Ты в самом деле хочешь отсюда уйти?

– Да! С тобой!

– Хорошо, – сказал я.

За год учебы в институте я знал все ходы и выходы. Находились места, где можно было прогулять лекцию, перекурить, между старым и новым корпусом – застекленный переход. Из актового зала через аппаратную можно было выйти к аудиториям, в коридор, а там выход.

– Идем, – сказал я этой Рае.

Под лестницей в противоположной стороне зала и была дверь в аппаратную, и не закрыта!

Я впереди, мы оказались в длинном коридоре старого учебного корпуса. Никого. Тихо. Свет только от окон. Справа двери аудиторий.

Рая подошла к одной из дверей, к другой… Потянула – и она отрылась.

– Хочу посмотреть, – сказала она. – Можно?

Это была обычная учебная аудитория. Преподавательский стол, и в три ряда столики с сидениями на двоих. Светло – за окном город с огнями.

Рая села за один из столиков.

– Просторно! Я уже за парту еле протискиваюсь! – засмеялась она. – За этим столиком буду сидеть. Получу золотую медаль – и к вам на химфак без конкурса поступлю.

– Так уверенно, золотую медаль!

– Я круглая отличница. И была победительницей конкурса имени Ломоносова по химии. Так что в коридорах твоего института встретимся!

Она снова засмеялась и вдруг настороженно замерла, словно прислушиваясь.

– А ведь доносится музыка, – сказала она, быстро приблизилась ко мне, – давай потанцуем!

– А что, идем!

Мы закружились в объятиях на узком пространстве между столиками.

– Скажи, удивительно! – прошептала она.

– Удивительно!

Возле преподавательского стола – остановились.

– Я посижу! – И она легко присела на край стола.

Ее мягкие голые коленки касались меня… разгоряченное взволнованное лицо… глаза были совсем рядом. – Ты мне нравишься, – вдруг сказала она, – ты очень мне нравишься!

Ее порыв меня захлестнул, но тут же точно волна схлынула и сменилась подступающей одеревенелостью. – Ты не такой, как все, – тихо произносила она. И эти ее слова были холодно-отрезвляющими.

– Нас еще, гляди, закроют, – сказал я, – не выберемся.

Возле ее дома я с ней попрощался. Очень сдержанно. У парадного она задержалась, и тут, точно вспомнив что-то, повернулась ко мне.

– Изя, у меня предложение. Скажи, что ты не откажешься! У нас с девчонками есть потаенное место, где мы одни секретничаем. А я тебе покажу! Мы с тобой в институте оказались, а там вообще чудо. Только теплее оденься, а то ты в этой курточке окоченеешь.

– Что ты все время пишешь? – спросил Ходоров, поднялся и подошел ко мне.

– Дневник веду. Виктор Петрович посоветовал.

– Виктор Петрович плохое не подскажет.

– Да, мне интересно, отвлекает.

– Я дневник никогда не вел, – сказал Ходоров, – тут он сжался, прошел к своей койке, сел, замер и уставился перед собой.

– Скажи, ты в Одессе был? – спросил он. – Я там практику на заводе «Красный пролетарий» проходил. На «Привозе» в стаканах продавали вареные креветки, розовые, очень вкусные.

– Прилягте, Степан Евдокимович.

Я ему помог лечь, но он снова сел и точно очнулся. – Все знают, что евреи – народ книги, что ты читаешь?

– Редко читаю.

– Скажи, а фантастикой ты увлекаешься? Каких знаешь фантастов? Бредбери, «Туманность Андромеды», Братья Стругацкие?

– «Место встречи изменить нельзя». Фильм видел.

– Скажи, а библию ты читал?

– У нас дома была книга «Библия для верующих и неверующих» Я ее читал и даже помню. Дома у нас никто не интересовался. Папа мой умер, когда мне было семь лет. Мама – детский врач. В бога не верует.

– Господи Иисусе Христе, спаси и помилуй!!

– Федор, а у тебя книга есть? – спросил Ходоров.

– От отца. Как зеницу ока храню. Читаю, молюсь, да будет царствие твое, Отведи, Боже, от лукавого!

– Хвалю! Молодец! Да, да! Ее и сейчас трудно приобрести. А в нашем бывшем Союзе за нее в тюрьму! Мудрые наши правители были уверены – человек прочтет хоть строчку из Библии – станет врагом Советской власти. Я на Колыме шесть лет за троцкизм, не в шарашках, не в библиотеках, – мужиком. Ты Солженицына читал? Вот-вот! Шаламову надо верить. У него бога нет! Атеист! Святой человек, не то что Солженицын – вражина, выдавал каторгу в киселе…

– Ворогы людей, – запричитал Федор, – что ни скажут, а бога охают! Если не приносить покаяние Богу, – мало-помалу душа остывает, дьявол начинает борьбу, душа одержима бесами, уходит и не может человек противится без господа нашего Иисуса Христа!

– Воистину, – сказал Ходоров, – а Библию, что старый завет, что новый, надо читать! Великая загадка. С Виктором Петровичем поговорить, вот мудрый человек, все понимает. Ты моральный кодекс советского человека знаешь? Украли из Библии. Вся мораль человеческая из Библии. И самое интересное, сказка, многие знают, человека бог создал по своему образу и подобию. Как это, как? Задаются вопросом. А до этого говорится, как за шесть дней построена богом необыкновенная конструкция – Земля, небо, светила, использованы все виды умений и профессий вплоть до оживления человека.! Значит! – То, что совершил Бог, должен уметь делать и человек! Понял, о чем я говорю?

Я киваю.

– Мало этого, если переводы текстов библии правильные. Бог говорит Адаму: если ты хочешь, если ты приложишь усилия, если ты постараешься, то мы вместе. Ты и я сделаем из тебя человека. Наизусть помню!

Ходоров вытягивает шею, поднимает вверх палец.

– По образу и подобию! Такая сказка!!

Я подошел к подъезду ее дома, а она уже меня дожидалась.

– Наконец-то! Я показал часы.

– У меня, значит, спешат!

Она была яркая, праздничная. Красные полусапожки, замшевая светлая куртка, будто специально взбитые взлохмаченные рыжие кудри, за спиной рюкзак.

– Возьми меня за руку. Я себя очень хорошо помню маленькой, нас в детском садике выводили на прогулку парами. И мне нравился один мальчик. И я кричала: пусть Коля идет со мной! Только Коля! А теперь я кричу: только Изя!

– Давай твой рюкзак.

– Ты даже не спрашиваешь, куда мы идем. У меня с собой фонарик.

– Я тебе доверяю!

– Тогда скажу. Мой папа строитель. Я как-то попала к нему на работу, а он с двумя сотрудниками собрался ехать на объект – решать, восстанавливать или разрушить разбитый с войны дом, я за ними увязалась до самого шестого этажа. Сам увидишь!

Мы вышли в район – Алексеевки – сплошь новостройки, но этот дом высился в стороне – глядели только пустые проемы окон, но внутри среди развалин сохранились и лестницы, и переходы.

Рая уверенно подымалась с этажа на этаж.

Мы оказались на самом верху. Когда-то это была комната, но одна стена была совершенно разрушена, а над головой оставалась только половина потолка – и открывалось небо.

– Подожди! – сказала она.

В углу на кирпичах лежала дверь, я понял – как бы стол, – а за ней такая же дверь для сидения, только обитая остатками дерматина.

Рая из рюкзака достала какую-то ткань, и стала протирать поверхность стола и сидения. А потом накрыла стол каким-то подобием скатерки.

Извлекла термос и два пластмассовых стаканчика, пакеты.

– Кофе и бутерброды, – сказала она. – Какие ты больше любишь – с колбасой или рыбой?

– И те, и другие, – пытался шутить я.

– Вот и хорошо, но мы не будем спешить. Мои подружки тоже свое приносят. У нас есть ритуал. Мы тут бесимся, орем. И я тебе скажу – мы здесь сделали открытие, такого нигде нет. Вот стемнеет, и ты узнаешь!

– Ладно, – сказал я, – подожду!!

– У меня с первого класса четыре подруги. Мы тут поклялись ни одного парня сюда не приглашать. Это наше святое место. А я видишь, предатель. Тебя пригласила!

– Я тронут!

– Ты такой Куся!!

– И