Маквел соскочил с постамента и, приподняв меня за талию, спустил на землю.

– Пойдем, – сказал он, подталкивая меня вперед.

Толпа расступалась, и я чувствовала на себе любопытные взгляды. Краснея от такого пристального внимания, я быстро шла, стараясь не смотреть по сторонам.

– Маквел, мне составить тебе компанию? – спросила догнавшая нас Линда.

– Не сегодня, милая, – отмахнулся от нее Мак. – Я приду завтра.

От нее повеяло такой лютой ненавистью, что я поняла: простой осторожностью мне не обойтись. Нужно подумать, как себя защитить. Эта женщина очень опасна. Неужели Мак не мог быть с ней полюбезней? Зачем же при всех так открыто от нее отмахиваться? Но, похоже, Маквел даже не понял, под какой удар поставил меня. Эх, мужчины, пора бы уже запомнить, что нет ничего страшнее отвергнутой женщины.

Мы быстро выбрались из толпы и приблизились к скалистому массиву, который тянулся далеко вперед, куда хватало взгляда. С удивлением заметила, что в этих скалах повсюду виднелись дыры, лестницы, ходы. Это смотрелось необычно, словно огромные птицы нарыли себе гнезда. Я видела такие у океана на родине. Иногда мы с папой наблюдали, как снуют красочные птицы, принося еду в эти пещерки.

Но здесь все было куда большего размера, вполне подходящего под человеческий рост. Мы быстро шли к широкой арке, и вскоре я в изумлении приоткрыла рот и задрала голову, рассматривая высокий свод потолка огромного помещения, в котором мы оказались.

Шершавые стены поднимались вверх и терялись у потолка. По периметру горели несколько факелов, разгоняя темноту там, куда не дотягивался слабый дневной свет. Но больше меня поразили растения, которые росли в массивных деревянных кадушках. Они тонкими светящимися нитями ползли по стенам, устремляясь вверх. От них расходилось легкое серебристое свечение, помогавшее факелам бороться с темнотой.

В глаза бросилась большая каменная фигура, стоявшая в самом центре зала. Гордая осанка мужчины и его высоко поднятая голова вызывали уважение. Он стоял с топором в руке, и мне даже стало страшно мимо него проходить. Хоть он и был сделан грубо, мастеру удалось передать общие черты, в которых я разглядела Маквела. Ну надо же. Он себе памятник поставил. Этот факт настораживал. Наверное, вид у меня был весьма удивленный, потому что Маквел довольно хмыкнул и сказал:

– Что, думала мы в лачугах живем? – в его голосе звучала гордость. – Ты еще не видела основного зала.

А действительно, почему я решила, что они должны жить в лачугах? Стало самую малость стыдно. Как бы извиняясь, посмотрела на него, поймав его довольную улыбку. Подхватив меня под руку, он пошел по одному из коридоров, которые начинались в конце зала.

Я быстро перебирала ногами, едва поспевая за Маквелом. Увитый все теми же странными растениями, дающими слабый свет, тоннель уходил с небольшим уклоном вниз. И чем дальше мы продвигались, тем теплее мне становилось. Тяжелая куртка уже не казалась такой необходимой, но я не стала останавливаться, чтобы снять ее. Мало ли, отстану от Мака и заблужусь.

А это было вполне вероятно. Мы столько раз сворачивали и заходили в разветвления, что я при всем желании не смогла бы выбраться отсюда самостоятельно. И это несмотря на надписи, которые были выбиты в стенах и подведены красками. Для меня названия «столовая», «основной зал» пока ничего не значили.

Наконец, мы подошли к массивной черной двери. Открыв висевший замок, Маквел уверенными движениями распахнул ее, и мы оказались в узком коридоре, который быстро расширялся, превращаясь в просторную комнату. Я с интересом огляделась. Это было похоже на рабочий кабинет. Огромный стол стоял у стены и занимал много места, рядом находился стеллаж с книгами, небольшая тахта и пара грубых стульев.

На свободных от светящихся растений клочках стен висели карты и рисунки, начертанные на грубой серой бумаге. Небольшой камин смотрел на меня пустым черным зевом. А рядом виднелись две закрытые двери, на которые я с интересом посмотрела. Маквел не стал держать меня в долгом неведении и, попутно раздеваясь, объяснил:

– Это мои комнаты. Сюда никто без приглашения не входит. За этой дверью моя спальня. Тебе там делать нечего, если, конечно, сама не захочешь, – он хитро подмигнул мне и тут же засмеялся, увидев мои покрасневшие от смущения щеки. – Ладно тебе, успокойся. Слишком маленькая для меня. Ты мне больше в дочери годишься, – он немного помолчал, а потом продолжил задумчивым тоном: – Да, моей Сильвии, наверное, столько же, сколько и тебе. Двадцать восемь?

Стало как-то глупо по-женски обидно. Я что, так плохо выгляжу?

– Двадцать три, – тихо проговорила я.

Он слегка присвистнул и сказал:

– Не думал, что сюда уже и детей ссылают.

Тихо выругался и продолжил:

– Вот, пожалуй, я все же хочу знать, что ты успела натворить, чтобы оказаться на Такутте. Но как-нибудь потом. Так вот. В спальне тебе делать нечего. Спать будешь здесь, – он кивком указал на тахту. – Поживешь тут недельку, пока к тебе все не привыкнут, а потом поселю поблизости. Это выход на балкон, – он показал на узенькую дверь, которую я даже не заметила. – Лучше лишний раз там не отсвечивай, а то свалишься. Падать долго, и вряд ли мы потом найдем от тебя хоть что-нибудь. А там удобства, – он кивнул мне в сторону еще одной двери. – Сама разберешься. И снимай ты эту куртку, скоро будет жарко.

Но я не согрелась ни через полчаса, ни через час. Даже когда Мак затопил камин, щедро закидывая туда небольшие брикеты. И когда мы с ним перекусили едой, которую нам принесла добротная женщина. На вид она была такой суровой, что мне лишний раз даже смотреть в ее сторону было неудобно, а уж заговорить и тем более.

Она неодобрительно рассматривала меня, когда Мак давал ей поручение найти мне одежду.

– И где я тебя возьму такой размер? – бурчала она. – Посмотри, какая тощая и мелкая.

Я стояла, съежившись от холода и вцепившись пальцами в свитер, которым снабдил меня Мак. Он доходил мне до колен, а рукава пришлось закатать на несколько раз. Оттого я наверняка смотрелась еще меньше, чем на самом деле.

Мой рост всегда был для меня самым большим разочарованием. Метр пятьдесят шесть. Я все ждала, что вот-вот вырасту, но нет. Годы проходили, а он стоял на месте, зато мои каблуки вынужденно становились все выше и выше. С тоской вздохнула. Тут мне их точно больше не видать. Опять накатило отчаяние. Какая же это мелочь – красивые туфли, но от осознания, что я никогда их больше не надену, становилось так тоскливо.

– Возьми что-нибудь у оболтусов Рована и Эндариса, – отмахнулся от нее Мак.

Видно, споры с этой женщиной были для него рутиной и у него имелся огромный опыт. Она недовольно фыркнула и вышла.

– Не обращай на нее внимания. Огха всегда такая. От нее сложно чего-либо добиться, поэтому она и отвечает за распределение запасов в Доме.

Кивнула, стараясь запомнить имя женщины.

– А теперь, деточка, тебя ждет самое неприятное.

Я вздрогнула, теряясь в догадках. Он подошел к столу, недолго покопался в ящиках и, держа что-то в руках, направился к камину. Спустя несколько минут позвал меня. Я приблизилась и с интересом, смешанным со страхом, посмотрела, что он делает. В огне лежала тонкая проволока, свитая в причудливый узор. Она быстро нагревалась и становилась яркого желтого цвета. Мак ненадолго отошел и вскоре вернулся, неся миску с водой и небольшую тряпицу.

Поймал мой непонимающий взгляд и, не отпуская его, начал говорить спокойным тоном:

– Как ты заметила, женщин здесь гораздо меньше, чем мужчин. И поверь, то, что я собираюсь сделать, нужно больше тебе, чем мне.

От нехорошего предчувствия внутри все сжалось, а сердце ускоренно забилось, норовя выпрыгнуть из груди. В голове промелькнуло воспоминание о клейме на том странном животном. А затем и у Линды. Это был не шрам над бровью. Это клеймо! Озарившая догадка заставила меня медленно попятиться назад. Нет! Я не хочу, чтобы меня клеймили. Я же не животное! Страх смешивался с возмущением, и я отступала под буравящим взглядом мужчины.

– Ты показалась мне умной девочкой. Не нужно сейчас меня разочаровывать.

В его голосе послышалась сталь и непреклонные нотки. А я поняла, что слишком расслабилась в его обществе, купившись на образ добродушного мужчины. Не стоит забывать, что он руководит большим количеством отъявленных преступников. Наверняка и сам здесь не просто так. Мысленно отругала себя. Ну сколько можно быть такой доверчивой дурочкой! Я оказалась в таком положении, что не имею права вести себя глупо. Если хочу выжить и при этом не пострадать, то должна быть умнее, хитрее и, когда это возможно, научиться уступать.

А мужчина тем временем продолжал:

– Ты, наверное, еще не до конца осознала, где находишься. Позволь я тебе поясню. Представь, что привычная жизнь откатилась назад на пару тысяч лет. Вот это и есть наша реальность. Но только все еще хуже: тебя будут окружать худшие представители человеческой расы. И сама ты тоже из их числа, раз стоишь здесь.

– Я не виновата, – непроизвольно вырвалось у меня.

В ответ он заливисто захохотал.

– Деточка, ты бы знала, сколько раз я слышал эти слова. Спроси здесь любого – он окажется невиновным. Кругом одни ангелы. Но все знают правду. И ты тоже ее почувствуешь на своей шкуре, стоит тебе столкнуться с парой таких ангелов в темном коридоре. Поэтому подойди сюда и убери волосы со лба. Будет больно, но не больнее, чем после общения с местными ангелами. А с этой меткой тебя не тронут. Для всех ты будешь моей женщиной. И рекомендую тебе помалкивать, что на самом деле это не так.

Я внимательно слушала и пыталась сообразить, что делать. Иметь на лбу клеймо, как у скота, мне совершенно не хотелось, но и не признать, что он говорит разумные вещи, я тоже не могла. Если здесь такие порядки, то мне нельзя отказываться от помощи, как бы ужасно она ни выглядела. Собралась с духом и сделала шаг вперед. Это всего лишь небольшой ожог сантиметра два в длину, ничего страшного. Но ноги все равно предательски дрожали, когда я стояла перед Маквелом, а он доставал из огня раскаленную проволоку.

– Не дергайся, иначе могу выжечь глаз, – спокойно предупредил он.

Зажмурилась и крепко сцепила зубы. Я смогу. Участок кожи над левой бровью опалило яркой болью. От запаха горелой плоти нахлынули воспоминания, мучившие меня в кошмарах несколько недель. В голове замутилось, а перед глазами встали взгляды людей, запертых в отсеке с вышедшей из строя системой пожаротушения.

С застывшим в глазах ужасом я смотрела на экран, который показывал, как они один за другим задыхаются и падают на пол. И ничего не могла сделать. Ничего! Отсек хоть и был изолирован от остальной станции, но, как оказалось, и здесь ничего не работало. Пожар бушевал в запертом отсеке и уже стал угрозой для всей станции. Был единственный выход: выпустить воздух из отсека. И ускорить смерть находившихся в нем людей. И я приняла это чудовищное решение. Пожар был ликвидирован, а люди в отсеке погибли.

Когда все закончилось, я одна из первых прибыла на место происшествия. Тошнотворный запах ударил в нос, как только мы вручную открыли дверь. Люди лежали прямо у двери. Кто-то обгорел, другие задохнулись. Переступив через них, словно во сне, я шла дальше. Смотрела на каждого из них и пыталась избавиться от мыслей, что все они погибли по моей вине. Из-за моей доверчивости и глупости.

Если бы я выполняла обязанности качественно, не доверяя никому, и не была так занята своим счастьем, которое оказалось ложью, они бы все жили. Каждый их них. И я медленно шла, пошатываясь и вдыхая этот запах, который никогда не забуду. Никогда.

Провалившись в свой личный кошмар, я даже не закричала от боли, когда Мак надавил сильнее, прожигая нежную кожу. Не заметила, как он приложил к ране холодный компресс. Замерев с широко открытыми глазами, я стояла и смотрела в пустоту, в которой всплывали лица погибших людей.

Мак отнял тряпку и с удивлением посмотрел на меня, а я видела его словно через пелену. Намазав прохладной мазью рану, он отошел. А я так и стояла, не в силах сделать и шага. Вернувшийся Маквел приложил к губам флягу и приказал:

– Пей!

Послушно глотнула. Внутренности обожгло огнем, и я закашлялась. Это вывело меня из ступора, а следом накатила боль. Ожог ныл и пульсировал.

– А-а! Больно же! – вскрикнула я.

– Ну вот, ожила. А то я уж подумал, что отключилась. Видок у тебя был еще тот. Бледная, с пустыми глазами. Иди-ка ты ложись спать. А у меня много дел, завтра будем думать, куда тебя пристроить.

Кивнула и послушно пошла к кушетке. Легла прямо в одежде, накрывшись с головой курткой Севала. Дверь с шумом затворилась, оставляя меня одну. Это подействовало как тумблер выключения, и меня прорвало. Я горько зарыдала, уткнувшись в мягкий мех куртки.

Как Гер мог так со мной поступить? Я его так любила, а он стал виновником моего ареста. В первые дни досудебного заключения меня переполняла убежденность в досадной случайности, произошедшей со мной. Я все ждала, что сейчас придут некие люди. Они извинятся, поведают об ошибке и, разумеется, сразу меня отпустят. Но никто не приходил. А когда Гер так и не объявился, а мне принесли материалы дела, я поняла, насколько плачевно мое положение.

Когда на суде появился Гер, сердце от счастья пропустило удар. В мыслях я грезила о том, как он встанет и в лучших традициях романтических историй заявит о моей невиновности. И мы выйдем из зала суда, крепко сцепив руки.

И он встал, но не ради моей защиты. Каждое слово, произнесенное мне прямо в глаза, было ложью. Как убедительна была его речь о том, что он как предыдущий начальник по техническому обеспечению систем жизнедеятельности станции передал мне все в полном соответствии с инструкциями. Что я при нем проводила проверку перед принятием поста.

У него нашлись даже заключения экспертов, показывающие полный порядок до последнего его дня на посту. И что он не понимает, как за такой короткий срок можно было все испортить. А напоследок высказал предположение о моей виновности вследствие юного возраста и неопытности.

Что я могла на это ответить? Мои отпечатки стояли везде. Я помню, как мы заверяли документы, перемешивая процесс с жаркими поцелуями и мечтами о будущей жизни. Он перейдет на пост начальника, а я займу его предыдущую должность. Все казалось простым и радужным. Мы хотели поработать на этой небольшой станции, набраться опыта, а после отправиться куда-нибудь еще.

Никаких сомнений я тогда не испытывала. Нас ждала свадьба и счастливое будущее. Но как только я вступила в должность, он под предлогом срочного вызова на центральную станцию сразу исчез. Обещал вернуться через месяц, но уже через неделю случился пожар, к которому я оказалась не готова.

После его речи на суде я наконец-то поняла то, о чем не хотела думать. Этот мерзавец подставил меня, скинув со своих плеч обузу. Никакой другой специалист не принял бы станцию в таком состоянии, а Гер бы не избежал разбирательств. Скорее всего, он не ожидал, что случится пожар и меня будут судить. Но что это меняет?

Сжавшись в клубочек, я плакала, жалея себя. Мне до сих пор не верилось, что все случившееся – правда. Но вот я здесь. На лбу красуется клеймо, говорящее о принадлежности мужчине. Теперь моя жизнь будет проходить в этом ледяном аду. Меня трясло, и казалось, что я уже никогда не согреюсь. Поселившись внутри, холод выпустил свои острые когти и заставил цепенеть мое тело.

С тоской вспомнила то тепло, которым согревал меня Севал. Хотелось снова почувствовать обжигающий ароматный жар. Окунуться с головой и раствориться в нем. Вздохнула, понимая невыполнимость своего желания, и лишь сильнее зарылась лицом в его куртку, вдыхая ее странный запах. Стало чуточку легче, и я смогла уснуть.