Глава 3

Кирсанов заметил хвост, как только выехали со двора. Малоприметная серая мазда увязалась следом, и на Гоголевском бульваре Сергей Юрьевич, попробовав оторваться, повернул на догорающий последние мгновения желтый. Мазда, нарушая правила, резво пронеслась на красный.

– За нами хвост, – позвонил из следующей по пятам машины Асисяй.

– Да знаю я, – отмахнулся Бек, выезжая на проспект. – Наверное, журналисты…

– Мы по номерам пробили, – отрапортовал помощник. – Это служебная машина издательства…

– А-а, – протянул Кирсанов. – Коллеги Меньшикова….

– Ну да, – неохотно хмыкнул Славка.

– Пусть едут, – криво усмехнулся генерал и покосился в зеркало заднего вида на жену и сына.

Алексей, устроившись прямо за пассажирским сиденьем, что-то рисовал, разложив по приставному столику альбом и фломастеры. Периодически смотрел на мать и наивно интересовался: «Правда, хорошо, мам!»

Кирсанов улыбнулся, поймав себя на мысли, что в последнее время в его душе поселился потаенный страх. Не за себя, глупости какие! За Санечку и ребенка. Постоянно казалось, что счастье – как эфемерная субстанция. Раз – и исчезло! Но каждое утро он просыпался, сжимая в объятиях Санечку. Целовал ее, млея от счастья, потом шел к сыну. Малыш спал в своей мудреной кровати со штурвалом и парусами. И тогда Кирсанов понимал, что семья – вот она рядом. Главное, самому не облажаться и не потерять! Он еще раз глянул в зеркало заднего вида, поймал Санькин взгляд, подмигнул по-мальчишески, а она, подавшись вперед, погладила его по бритой башке. И от этого легкого и детского прикосновения захотелось запеть. Только генералам не положено! Влюбился бы лейтенантом, горланил бы под Санечкиными окнами по ночам серенады.

– Уже скоро, – улыбнулся он жене и сыну и, скосив взгляд на сестру, дремавшую рядом, велел:

– Лара, звони Валентине, пусть ворота заранее отопрет, – и поймав встревоженный взгляд жены, пояснил: – В нашем доме в Никифоровке живет младшая сестра матери. Ее дом сгорел, так она к нам переехала.

– Все равно никому не нужный стоит, – поддакнула Лара и быстро тыкнула пальцем в смартфон. – Теть Валь, – протянула в трубку. – Сережа велит ворота открыть… Да, – кивнула она. – Где-то через полчаса приедем.

Лариса повздыхала немного, покивала невидимой собеседнице и, попрощавшись, повернулась к Саньке.

– У нее ноги больные, вес лишний, еле ходит. А все никак забрать не можем. Не хочет в центре Москвы жить.

– А я думала, вы туда вообще не ездите, – вздохнула Санька.

– Ну как это? – пробубнил Кирсанов. – Там же мама похоронена. Алена каждые полгода убирать приезжает. А мы с Гоголем на рыбалку или на охоту наведываемся. Там места отличные, Сань. Озеро, лес. Красота! Тебе понравится!

– Вот у всех генералов дачи на Рублевке или в Серебряном бору, а у нас родительский дом в Никифоровке, – всплеснула руками Лариса. – Как попрут тебя, Серый, на пенсию, так и останешься без дачи в элитном поселке.

– Ага, – фыркнул Кирсанов, – кто-то просил! Да и кому она нужна была, Лара, если я все время в горячих точках торчал. Теперь вот можно и прикупить. Что скажете, Александра Андреевна?

Санька вздохнула, не зная, что и ответить. А пока она собиралась с мыслями, в разговор встрял Лешик:

– А что такое горячая точка, пап?

– Ну место такое, – пробурчал Кирсанов. – Там всегда жарко.

– Там пляж и море? – уточнил Лешик и радостно похвастался: – Мы с мамой ездили! Я даже в море купался!

– Здорово, Алексей, – мотнул головой Кирсанов, силясь не расхохотаться.

«Ну да, море и пляж… Как же», – мысленно усмехнулся он.

– Ага! – вскрикнул малыш. – Еще поедем в горячую точку?

– На море поедем, сынок, – кивнул Кирсанов, сворачивая в поселок, и оглянулся на повороте. – Едут как приклеенные, – поморщился он недовольно. – Санечка, ты с Алексеем и Ларой, сразу в дом заходи. Информация о моей семье в свободном доступе недопустима. А с этих папарацев станется. Им же только сенсацию устроить. Хоть на одну минуту.

– Хорошо, – согласилась Санька и, когда машина заехала в высокие красные ворота и пожилая толстая женщина принялась их закрывать, поднялась вместе с сыном на крыльцо обычного двухэтажного дома из белого кирпича.

– Это отец строил, – пробурчала Лара, заходя следом.

– Здесь все произошло? – изумилась Александра, поежившись.

– Нет, – мотнула головой Лариса. – Во дворе еще старый дом стоял. Его потом Сережка снес. Этот только построили и осенью переезжать планировали. После рождения ребенка.

– Отец сам строил? – удивилась Санька.

– Да, – отмахнулась, заходя в дом, мужнина тетка. – Юрка додельный был. Кто ж знал, что так обернется!

– А Сергей где? – требовательно осведомилась Лариса.

– К журналистам пошел, – пожала плечами тетка. – И парни с ним. Дима со Славой. – Она перевела взгляд на ребенка и пропела радостно: – А это у нас кто такой?

– Меня зовут Алексей, – чинно представился Лешик и, испугавшись чужого человека, быстро спрятался за ногу матери.

– Проходи, Шурочка, – улыбнулась Саньке хозяйка. – Сейчас Сережа вернется, чаевничать станем.

Александра в смятении глянула в окно, но в полуоткрытую калитку ничего разглядеть не удалось.

«Выйти бы со двора, – подумалось ей. – Рассмотреть, что там происходит!»

Она уже представляла, как Асисяй с Крепсом разбивают дорогущие камеры и велят убраться прочь, когда калитка распахнулась и во двор вступил сначала Кирсанов, а за ним гуськом двигалась вся журналистская шатия-братия. Три человека. Два парня и девушка.

Девчонка с фиолетовыми волосами в черной хламиде по колено и высокий худой парень в модной куртке шли впереди, а за ними неохотно брел коренастый крепыш в кепке и в кожаной пилотной куртке. И если шествующую впереди парочку Александра видела впервые в жизни, то в последнем парне тут же признала сетевого поэта-матерщинника Красного Перца, в миру известного как Женя Маляев.

«Вот же блин! – про себя ругнулась Санька. – С чего бы Кирсанов их в дом позвал?»

– Пойдем на кухню, – пробурчала тетя Валя. – Сейчас напустит придурков полную хату. Грязи нанесут, все запасы съедят.

– Мы тебе пирожки привезли, – улыбнулась Лара. – Ставь чайник…

Александра вместе с сыном уселась на узкий деревянный диванчик, оббитый гобеленом, и внимательно глянула на Сережкину тетку, выставляющую на стол обычные красные чашки в белый горох и банку с облепиховым вареньем.

– Оно полезное очень, – заверила Саньку Валентина, показывая на баночку с оранжевым месивом. Облепиха у нас своя. На участке растет. Сережка аж три деревца посадил.

– Только они с шипами, – со вздохом пожаловалась Лариса. – Собирать невозможно.

– Прям-таки, – добродушно фыркнула тетка. – Я вон рубашку с длинным рукавом надела, перчатки старые – и вперед. – Она с улыбкой глянула на Лешика, будто не могла налюбоваться, и деловито отрезала: – С собой возьмешь, Шурочка. Лешеньке полезно. Иммунитет укрепляет.

Санька кивнула соглашаясь. Кто бы отказался от такой вкуснотищи! И только пробормотала: «Спасибо!», когда открылась входная дверь и в коридоре послышались шаги. Сначала уверенные Кирсановские, а потом кто-то замешкался.

– Проходите, товарищи борзописцы, – весело заявил генерал. – Телефоны, камеры и прочую технику вот сюда на столик складывайте, – приказал он. – Обувь снимать не обязательно, но ноги советую вытереть хорошо.

Санька прислушалась к глухому стуку, доносившемуся из прихожей. Господа журналисты послушно расставались со своим оружием. Внезапно вспомнилась сцена, любимая многими режиссерами, когда, сдаваясь, преступники кидают на землю ножи, ружья, пистолеты.

«На самом деле видеоролик может нанести не меньший урон. Убить наповал не в прямом смысле, а опосредованно. И если за физическое убийство человек понесет наказание, то, опубликовав на ютубе или показав по ТВ компрометирующий материал, никто ни за что не отвечает. Свобода слова, твою мать!»

– Вот смотрите сами, – пророкотал Кирсанов. – На первом этаже две комнаты и кухня. Загляните, убедитесь, что здесь никто не держит вашего коллегу пристегнутым к батарее.

Послышались нерешительные шаги, и на кухню заглянул Женька Маляев.

– Здрасьте, – смущенно поздоровался он с тетей Валей, а на Саньку, сидевшую вполоборота, даже не взглянул.

– Нет тут никакого Толяна, – провозгласил Женька, возвратившись в коридор.

– На втором этаже еще посмотрите и в подвал спуститесь, – добродушно фыркнул Кирсанов и добавил жестко: – За технику не беспокойтесь. Никто не украдет. А пока вы по дому бродить будете, Слава проверит вашу аппаратуру. И все, что касается моей личной жизни, удалит.

– Вы не имеете права, – резко заявила девчонка. Санька услышала в голосе нервные нотки.

– Вы тоже не имеете права преследовать меня и мою семью, – прорычал Кирсанов.

– У нас задание редакции, – с вызовом бросила девица.

– А у меня конституционные права, – пробурчал генерал. – Поэтому расстаемся полюбовно и больше не встречаемся, ребята. Тем более в суде. Все ясно?

– Ну да, – промычал кто-то из парней.

– Вот и хорошо. Тогда идете с Димой на второй этаж и в подвал. Ищете там Анатолия Меньшикова. Потом получаете свою технику и уезжаете. Понятно?

– Да-а, – проблеяли журналисты.

– Отлично, – подытожил Кирсанов.

– Дайте нам интервью, пожалуйста, – нахально заявила девица.

– Вы, наверное, меня с кем-то перепутали, – недовольно хмыкнул генерал. – Я не звезда экрана, девушка, и интервью не даю, – отрезал напоследок и зашел на кухню.

– Так, народ, – обратился он к родственницам. – На кладбище поедем, потом по деревне погуляем. Или разделимся?

– Сереженька, что же это такое творится? – схватилась за голову тетка. – В чем тебя подозревают?

– Сейчас уйдут представители древнейшей профессии, расскажу, – отмахнулся Кирсанов и, увидев банку с облепихой, быстро шагнул к столу. Отвинтил крышку и опрокинул содержимое в рот.

– Сережа, это же для Лешеньки, – пробурчала тетка.

– Он всю банку не съест, – усмехнулся Кирсанов, присаживаясь к столу и запивая сладкую массу Санькиным чаем. – А что? – удивленно воззрился на тетку. – Тут всем хватит. И можно подумать, у тебя, теть Валь, одна банка!

– Полный погреб! – радостно доложила тетка. – Только бы эти журналюги не покрали. Зачем ты их в дом позвал?

Кирсанов сразу не ответил, прислушиваясь к возне в коридоре. Потом хлопнула дверь, за ней калитка, и в кухню ввалились Крепс с Асисяем.

– Додумались, блин, – пробурчал под нос Асисяй. – Человек с семьей поехал к заложнику! Вот ведь идиоты, а? А девка эта вообще безбашенная…

– Нормальная девушка, – фыркнул Крепс. – А нападает от страха…

– А ты психолог, да? – усмехнулся Асисяй.

– Хватит вам, – одернул свою охрану Кирсанов. – Садитесь лучше чай пить. Потом Слава с Ларой и Валентиной пойдет, а ты, Крепс, с нами на кладбище прокатишься.

– Да не нужна нам никакая охрана, – замахали руками женщины.

– Тебе положено, – фыркнула тетка, – вот ты с ними и ходи. А я тут, почитай, выросла и полжизни провела. Сама справлюсь!

Александра лениво следила за перепалкой родственников, краем глаза отмечая, как сын из прозрачной розетки ест варенье, аккуратно зачерпывая ложечкой, и думала, думала.

«Как же хорошо, что у нас с Лешиком появилась семья. И тетка у Сергея классная. Так и хочется положить ей на плечо голову и поделиться секретами, – подумалось внезапно. – Странно, – одернула себя Александра. – Вот к Люсе я таких порывов никогда не испытывала», – мысленно усмехнулась она и тут же уставилась в телефон. Пришло сообщение о публикации Красного Перца.

«Твою мать, Женечка», – выругалась про себя Санька и принципиально решила не открывать инстаграм. Даже статистику в блоге проверять не стала. Просто засунула телефон подальше, решив не снимать местную достопримечательность: белую церковь на снежном холме.

– Красиво тут, Сережа, – восторженно воскликнула Александра, любуясь припорошенными снегом рябинами, иногда попадающимися вдоль дороги.

– Пост напишешь про Никифоровку? – улыбнулся муж, привлекая Александру к себе. Они шли по главной дорожке кладбища, оставив машину на входе около церкви.

– Посмотрим, – отмахнулась она, прекрасно зная, что ничего писать не будет.

– Напиши, – пробурчал муж, держа ее за руку и уверенно шагая по утоптанной дорожке. – Не все же о лимфодренаже писать.

– Ты меня читаешь? – удивилась она, а про себя подумала: «Ну как я могла упустить такой момент!»

– Конечно, – довольно фыркнул Кирсанов. – И я, и пацаны, – он кивнул в сторону плетущихся сзади телохранителей, а потом добавил со значением: – Гоголь тоже на тебя подписан, Санечка!

– Обалдеть, – фыркнула Санька. – А президент? Министр обороны?

– Не знаю, девочка, – Кирсанов на ходу чмокнул жену в губы. – Может, и они подписаны. Если скажут при случае, я тебе передам…

– Сережа-а, – протянула она, цепляясь за его рукав. – Ладно ты и ребята, но разве Николаю Васильевичу интересно про платья читать и про заказы на айхерб?

– Пиши про Никифоровку. Типа ездила и понравилось.

– А как же конспирация? – удивилась Санька. – Могут догадаться, что я твоя жена.

– Из поста никто не узнает, Сань, – поморщился Кирсанов.

– Один знает точно, – пробормотала она, с изумлением отмечая, что муж даже остановился и снова сгреб ее в охапку.

– Кто? Говори, – рыкнул, не сдерживаясь.

– Женя Маляев, Красный Перец. Он сегодня у нас Толяна искал.

– А ты откуда знаешь?

– Я знакома с ним, Сереж! В окно увидела. Когда кто-то на кухню заглянул, я отвернулась. Женька теперь в догадках теряется, я или нет на тетьВалиной кухне сидела. А если я пост о Никифоровке опубликую, то все сразу поймет.

– Умно, – кивнул Кирсанов и, поморщившись добавил: – Головы бы этим журналюгам поотрывал. Но нельзя, блин! А с Маляевым поговорить нужно. Подписку взять…

– Он не скажет, Сереж, – тихо, но твердо заметила Санька. – Красный Перец – мужик правильный. У него принципы. Правда, стихи пишет матерные…

– Зайду почитаю, – криво усмехнулся Кирсанов, – или ты мне на ночь глядя продекламируешь!

– Не надейся, – фыркнула она и тихонечко пихнула мужа локтем. И тотчас почувствовала, как ее предплечье оказалось в стальном зажиме. Кирсанов моментально подхватил на руки и, перекинув через плечо, понес куда-то в сторону от дороги. Александра успела заметить веселые ухмылки охраны, когда муж, сделав следующий шаг, ушел по пояс в сугроб. Санька почувствовала, как падает лицом в снег, слышала где-то знакомые голоса.

– Сначала Санечку, – откуда-то снизу прорычал муж, и сильные руки Крепса и Асисяя подхватили ее и поставили на ровную поверхность. Как черт из табакерки, следом выпрыгнул сам Кирсанов. Подскочил к жене, принялся ощупывать.

– Ты цела? – проревел в ухо. – Ничего не поломала?

– Да вроде бы, – пробормотала она, отряхивая снег.

– Дальше не пойдем, – решил Кирсанов. – Так можно на крест или ограду напороться. Хорошо хоть, легким испугом отделались, – недовольно пробурчал он и, взяв Саньку за руку, повел обратно. – Совсем чуть-чуть не дошли, – печально вздохнул он. – И как я про этот овражек забыл, – хмыкнул недовольно себе под нос.

– Может, как-нибудь обойдем? – нерешительно поинтересовалась Санька.

– Моя мать не обидится, – скривился Кирсанов. – А ты мне живая и здоровая нужна, Санечка, – улыбнулся он и пробубнил себе под нос: – Идиотская идея в такую пору по кладбищу шастать. Поехали в центр! Там наших встретим.

А подойдя к машине, отдал ключи Асисяю.

– Едем в парк, Слава, – обронил мимоходом и, усадив жену на заднее сиденье, сам плюхнулся рядом. Прижал к себе и прошептал на ухо.

– Испугался за тебя, Санечка. Никогда ни за кого не боялся, а тут перетряхнуло всего.

– Сережка, – пробормотала Санька и осторожно пробралась мужу под куртку и огладила по груди. Он достал шаловливую ручку и поцеловал ладошку и тыльную сторону.

– Господь уберег, – пробурчал чуть слышно.

Кирсанов оказался прав. Валентина с ребенком гуляли по аллейкам маленького скверика. Лешик завороженно разглядывал деревянные фигуры сказочных персонажей, вырезанные местным умельцем.

– Мама, смотри, смотри, вон Лиса с колобком, а там дальше журавль с тарелкой! Помнишь, мы читали?!

– Интересные фигуры, – восхитилась Санька. – Смотрятся как живые…

– Это Серегин родственник ваял, – неохотно пробурчала Валентина. – Младший брат отца.

– Родственник? – изумилась Александра, гадая, почему муж раньше не рассказал об удивительном скульпторе.

– Никто, – скривился Кирсанов. – Он никогда нас знать не желал, – хмыкнул Кирсанов. – Всегда стороной обходил. Жив еще, теть Валь, или помер?

– Жив. На том свете уже прогулы ставят, – фыркнула Валентина. – А что ему сделается? Поди, восемьдесят лет в этом году. Всю жизнь для себя живет, в нашем клубе художником проработал до самой старости. Ни детей, ни плетей. Хобби у него такое – из дерева вырезать, – хмыкнула она.

– Бог с ним, – отмахнулся Кирсанов, оглядываясь по сторонам. – А Лара где?