Когда двое прожили вместе столько, сколько прожили Стуковы, они перестают ощущать друг друга чем-то отдельным от себя, особенно если живут душа в душу. Сказанное не означает, что их отношения безоблачны, но даже если они ссорятся, то по заранее известному обоим сценарию. Это значит, что половинки срослись.
На следующий день Марина вернулась домой с новой причёской. До этого дня она носила длинные волосы, которые дома и на работе собирала в хвост. Марина была женщиной в самом соку и на вкус её супруга напоминала спелое яблочко. Она и пахла спелым яблоком, и он любил, когда она сидела рядом, чувствовать её запах. С тех пор, как они поженились, она, пожалуй, набрала пару килограммов (семь, уточняла Марина), но они как-то удачно распределились по самым аппетитным частям её фигуры, не отложив ненужных складок.
И вот она зачем-то обстригла свои пышные тёмные волосы. Стуков посмотрел на жену оценивающе.
– Нравится?
– Ещё не понял, —помедлил он с ответом. – Чего вдруг?
Марина только пожала плечами.
Стуков весь вечер присматривался к жене, привыкал к её новому обличью и в конце концов был вынужден признать, что она стала выглядеть вызывающе молодо. Появилось и ещё что-то, чему он не сразу мог найти объяснение и пока за неимением лучшего связывал с причёской, – загадочный свет в её глазах.
Когда ложились спать, она вдруг спросила:
– Ты Стасика видел?
– Когда он был у нас. А что?
– Да так… Интересно, чем там у них кончилось?
– Ну, вроде тихо.
На другой день Стасик сам позвонил в их дверь. Поперёк живота он прижимал к себе Ёптать.
– Здравствуйте! Вот, ваш кот к нам забежал…
– Стасик! Заходи, чаю выпьешь, – оживилась Марина, принимая кота.
– Да нет, спасибо. Я и так доставил вам хлопот.
– Какие хлопоты! Мы соседи, – за Марининой спиной возник Стуков. – Заходи, заходи! Водки не будет, если сам не попросишь.
За чаем Стасик туманно посмотрел на Марину сквозь очки и вдруг сказал:
– А вам идёт.
Марина зарделась от удовольствия.
– Правда? Вот видишь, Стуков… – Она осеклась и, смешавшись, замолчала. Потом всплеснула руками, бросилась к холодильнику: – Ой, что же я! У меня же протёртая облепиха есть!
На вопрос Стукова, как у него с Ольгой, Стасик коротко ответил: нормально, но тему развивать не стал. «Значит, всё по-старому», – подумала Марина, избегая смотреть на гостя.
Когда он ушёл, Стуков исподлобья посмотрел на жену.
– Для него, что ль, причёску делала?
– Ой, Стуков, не начинай! – отмахнулась Марина и принялась мыть посуду. Не то чтобы муж был ревнив и подозрителен, но иногда, для порядку, учинял ей допрос с пристрастием.
– Чего там «не начинай»! Ты, вон, сама не своя ходишь.
– Стуков, окстись: он мне в сыновья годится!
– Так уж и в сыновья, лет на десять моложе.
– На тринадцать.
– Откуда ты знаешь?
– Сам сказал, когда вы тут горе заливали. Мне, говорит, уже тридцать два, а она со мной как с мальчишкой… Жалко мне его!
– И это от жалости ты волосы состригла.
Марина развернулась от мойки, взором стратега перед решающей битвой окинула кухню, схватила с плиты чайник и принялась яростно тереть его мочалкой. Минуту спустя оглядела результат своих трудов и подвела черту:
– Если тебе это о чём-то говорит, у меня к мальчику платоническое чувство. Он такой ранимый и непрактичный, что мне сложно смотреть на него как на мужчину.
Стуков закурил. Потом привлёк жену и обнял её за плечи свободной рукой.
– Дура ты моя, дура! Всех-то тебе жалко. Сперва Ёптать, теперь вот Стасик. Что ж, – он выдохнул дым в сторону, – ладно. Теперь мы любим Стасика. Платонически!
Марина перестала вырываться и опустила голову на его плечо.
Осенью у Стукова случился зигзаг.
Ничего бы и не было, если бы не Патридис, который истощил терпение руководства. Жора Патридис был начальником охраны «комплекса объектов городской администрации» и считал себя тонким стратегом. На самом деле хитрован Жора был ещё тот, неутомимо плёл какие-то замысловатые интриги, служившие источником развлечения для всего коллектива. Большая часть коварных происков смежников существовала исключительно в воспалённом Жорином воображении: сам себя пугаю – сам себя боюсь! Подчинённые тоже были хороши, не отказывали себе в удовольствии подлить бензинчику в костёр фантазии шефа. В результате Патридис утратил всякое представление о реальности и перехитрил сам себя – начальство перевело его на другую работу, назначив на его место кого-то более предсказуемого.
Фамилия предсказуемого оказалась Чумак, и народ принялся строить относительно его персоны самые весёлые предположения, в числе которых не нашлось только одного: что Чумак окажется женщиной. Такой засады не ожидал никто. Любовь Андреевна Чумак, извольте любить и жаловать!
Отношения с ней у Стукова не заладились с первого дня. С чем бы он к ней ни обратился, её ответ начинался со слова «нет» без всякого объяснения, почему.
Стуков умел подчиняться. Это первый навык, который усваиваешь в армии: приказы не обсуждаются, в чём бы они ни заключались. Единственная доступная форма протеста – свести к минимуму ущерб от начальственной дури отсутствием рвения при её исполнении. Этим Стуков владел в совершенстве, что не раз спасало не только его карьеру, но и погоны того самого начальства. Сорвался он лишь однажды, и это был урок. Прилюдное высказывание по поводу умственных способностей командира едва не стоило ему ссылки на Курилы с понижением в звании, и если бы не вмешательство вышестоящего начальства, вдруг решившего разобраться по существу, сейчас бы они с Мариной любовались на Тихий Океан. В звании, правда, всё-таки понизили…
И вот на его седую голову свалилась эта Чумак. Чума! На оба ваших дома… Стуков заводился с пол-оборота, стоило только той открыть рот. Он стал больше курить и плохо спать. Марина часто просыпалась в пустой постели и шла искать Стукова. Обычно он бодрствовал в тёмной, чтобы не будить жену, кухне. Сначала в темноте вспыхивали два жёлтых глаза, потом раздавалось «мрррр», и Марина, включив свет, находила мужа с красными от дыма и бессонницы глазами. Поблизости непременно ошивался Ёптать, верная тень своего хозяина.
– Поговорил бы ты с ней по душам! – сокрушалась Марина, усаживаясь на свободную табуретку. – Если не поможет, увольняйся! С голоду не умрём, похуже бывало.
Стуков и сам не понял, как он оказался в Любиной постели. Началось с очередного её нет, которое, видимо, и переполнило чашу его терпения. Перебив её на полуслове, Стуков взорвался:
О проекте
О подписке