Цитаты из книги «Немножко иностранка (сборник)»

В России всегда был государственный антисемитизм. При царе – черта оседлости и погромы. При Сталине – затевалось «дело врачей». Это было начало большого погрома, но Сталин умер, слава богу. Однако антисемитизм стоял, как пар над кастрюлей. Дина Рубина пишет: «Все стеснялись своего еврейства, как застарелого триппера». Прятали как могли. Меняли отчества, меняли национальность (как правило, на украинскую).

В середине книги – яркие фотографии. Юрий Бузиашвили рядом с Путиным, с Майклом Дебейки – известнейший хирург, кто не знает. У меня тоже есть фотография рядом с Федерико Феллини. Я ее везде сую. Это не что иное, как комплекс неполноценности, который рядится в комплекс превосходства. Дескать, если я рядом с Феллини, то я тоже не лыком шита. А я и так не лыком шита, и без Феллини. И Юрий Бузиашвили не меньше тех, с кем он рядом.

Ребенок – загляденье. Он еще не говорит. Наверное, не знает, с какого языка начать.

Они всегда опаздывают к ужину. Адвокатки их ждут и бесятся, поскольку опоздание – разновидность неуважения.

Клиент всегда прав. Он платит за питание и проживание и оставляет в отеле немалые деньги. Можно потерпеть. Но… В России официант – обслуга, на него можно орать, если хочется. А в Италии официант – это работа. Такая же, как любая другая. Как пианист, например. Или гранде скритторе. Официант работает в полную силу, носится по залу, как фигурист на льду, и орать на него не принято. И даже странно.

– У меня низкая самооценка. Я себе цену знаю. А твое отношение держит меня на поверхности. Не дает опуститься.

Все можно поправить, кроме смерти. Нельзя из мертвого сделать живого. А все остальное – можно.

Ты – это просто мое самоутверждение. Я хотел доказать себе, что я тоже не стебель от одуванчика. Хотел утвердиться в собственных глазах. Вот и все.

Близость была желанна и не надоедала. Как еда и вода.

Шопинг – это маленькая жизнь и большое удовольствие.