– Вот же сука, – процедил Артур, усаживаясь снова рядом с девушкой. – Не бери в голову, у него гормональное, сам был примерно таким же козлом.
– Да ничего, даже смешно немного. Откровенно говоря, ты мне совсем не нравишься. То есть ты, конечно, милый, но между нами ничего не может быть.
– Да, будем друзьями! В конце концов, где дружба между мужчиной и женщиной, а? Куда катится мир? А я сразу почувствовал, ты офигенная, не как все. Вот кому ты что-то кричала, когда шла и плакала, к кому ты обращалась?
– Не смейся. К Богу. Это мое с ним общение. Я одинокий человек, потому что мне мало с кем хочется общаться, поэтому в основном, я общаюсь с Богом.
– Так это хорошие новости! Бог, значит, существует.
Они спустились в реке, вода слегка рябила, на берегу почти никого не было, а с того берега, наверно, с турбазы, доносилась мелодия из 90-х:
Queen of my heart…
Queen of my soul…
Queen of my deepest emotions…
Queen of my heart
Queen of my soul
Oh Valerie
Был теплый, совсем летний вечер и эти двое сели прямо на песок, какое-то время просто смотрели на пляшущие огоньки и их причудливое отражение на воде.
– Странно, – мягко сказала девушка, и Артур понял, что ему хочется слушать звук этого голоса еще и еще, – странно, всегда кажется, будто на том берегу жизнь гораздо интереснее. Будто там происходит какое-то волшебство. А вот идет теплоход – и как же хочется сейчас оказаться на палубе, пить вино, слушать эту дурацкую музыку и смотреть на то, как меняются перед тобой виды.
Девушка с веснушками обернулась к Артуру, в ее глазах веселились эти пляшущие огоньки, и было неясно, серьезно она о чем-то в своей жизни сожалеет, или просто болтает с незнакомцем о неважном.
– Ночью с палубы ничего не видно – темно, ветер дует. Какое волшебство? Там же быдло городское проводит отпуск. Пожрать, побухать, снять телку. Еще дети их орут и носятся все время. Отлично! Ты этого хочешь? Жирного вялого мужика под боком, детишек, которые требуют колы, чипсов и дебильных мультиков?
– Я хочу рисовать. Заниматься живописью. Это все, что я хочу.
Рисовать Артур не умел, как и писать стихи, играть на фортепиано, он был далек об искусства, но с детства завидовал этим «творческим личностям» и пытался вести «богемную жизнь», как он ее себе представлял. А еще вот так же гореть чем-то высоким и большим, тем, что больше тебя, растворяться в процессе, отдавать себя без остатка, быть выше себя, быть как бог.
– Как тебя зовут? Ты ведь не сказала.
– Наташа.
– Наташа? Так просто? Нет, надо по-другому… Если уж ты собралась быть художницей, которую все знают… Тебя зовут Тата.
– Какая еще Тата? Меня девятнадцать лет все Наташей зовут.
– Художник Наташа. Нет, это не то, это не имя для современного художника.
– Художницы.
– Хм… Я думал, что художница – это что-то вроде «поэтесса», презрительное… Я вообще феминист!
– Вот и используй феминитивы.
– Постараюсь, Тата. Тебя никто еще не знает. А скоро о тебе будет говорить весь город! Тебе очень повезло со мной. Я твоя судьба! Я же офигенный рекламщик, я тот, кто тебе нужен, чтобы сделать имя.
– Мне не нужно имя. Мне негде рисовать, понимаешь? В общаге совершенно негде, где я поставлю мольберт? Кто меня там оставит в тишине? Это вообще невозможно.
Артур примерно представлял, как живут в общежитиях, и не стал спорить. У него была своя квартира, он чуть не предложил Тате устроить мастерскую у него дома. Но за пять лет Артур привык жить один. Стоила ли эта веснушчатая девушка того, чтобы менять под нее свою жизнь?
– Слушай, который час? Забыла телефон, а других часов нет.
– Да, ты действительно художник, творческие люди вечно не следят за временем, зачем им вообще часы?
– Например, чтобы возвращаться в общагу до закрытия. После одиннадцати уже не пускают.
– Поздравляю, ты не успела.
Можно было гулять всю ночь, но майские ночи обманчивы, и уже вскоре Тата дрожала от холода. У Артура не было денег на кафе, и они поехали к нему. В машине Тата стала молчаливее, ей было неудобно ехать к незнакомцу еще и в ночь, на всякий случай она старалась быть менее обаятельной, чем была, лишь бы не провоцировать. Она знала, как легко могут вскружить голову ее рыжие завитушки. Но вид артуровой квартиры вывел ее из молчанки.
– Как пусто! Ты правда здесь живешь? Это вообще не похоже на человеческое жилье! Белые стены, черный пол, белый диван… А где шкафы, где стол?
– Да, я сознательно стремился к минимализму. Два встроенных шкафа в коридоре, ничего лишнего. Стол мне не нужен, для работы у меня макбук, и я просто лежу с ним на полу, или вот есть подушки. У меня, кстати, и на кухне ничего лишнего. Две тарелки, две ложки, две чашки. На двоих. Больше одного гостя у меня почти не бывает. А если приходит компания, покупаем одноразовую посуду. Зато сколько пространства, да?
– Кайф! А я бы здесь все заставила – мольберт, подрамники, полки для материалов, всякие бутылочки, вазочки, разный реквизит… Эх, никогда у меня не будет своей мастерской!
– Так категорично?
– Конечно, я же учусь на соцработника.
– Ну, будешь ухаживать за какой-нибудь одинокой бабкой, а она перед смертью перепишет квартиру на тебя – вот и будет у тебя мастерская.
Артур заварил кофе покрепче, в холодильнике нашлось все для бутербродов. Он предложил Тате не спать всю ночь, потому что знал: все равно не уснет рядом с ней – он не мог спать с другими людьми. С бывшей женой промучился от бессонницы. Хотя они больше тусили по клубам, а утром отрубались без сил.
– Знаешь, я был женат.
– Надо же. А… дети?
– Слава богу, нет! После развода я понял, что брак – это не для меня. Предпочитаю свободу. У меня офигенные планы на эту жизнь, и я не имею права терять время на выяснение отношений из-за невымытой посуды и так далее. А ты? Тебе нужна свадьба, белое платье, клятва верности, все такое?
– Не знаю… Мне бы хотелось… встретить своего человека. Необыкновенного, который будет меня вдохновлять. Мне бы хотелось создать пару. Чтобы вдвоем мы смогли больше, чем по одиночке.
– Класс.
Артуру хотелось и дальше философствовать про отношения М и Ж, но Тата уже клевала носом и попросила плед и выключить свет. Артур слушал свой транс-трип-хоп в наушниках, попивал вино и все глядел на спящую Тату, пока не очнулся от трезвонящего мобильника. Было уже утро, было уже десять утра и в этот час ему надо было быть на другом конце города на встрече с клиентом.
– Простите, сейчас буду. Подождите меня двадцать минут, хорошо? Возьмите чашку чая или еще что, я оплачу. Эй, малышка, нам пора бежать, эй, где ты?
Тата варила кофе.
– Спасибо, детка, кофе – как мило! Но времени нет, надо бежать, лететь, а ты вчера спрашивала еще про детей. Какие, к черту, дети, нет времени! Могу подвезти тебя до общаги, мне по пути. Она уже открылась.
– Да, только ты умойся, все же. У тебя, кажется, какая-то важная встреча. Можно, я возьму твою термокружку?
Кофе Тата допивала в машине, дождь заливал стекла, Артуру было удивительно тепло рядом с молчащей рыжей попутчицей.
– Поехали со мной на встречу. Не хочу с тобой расставаться.
– А что я там буду делать?
– Будешь делать вид, что ты офигенный дизайнер. Мне заказал логотип магазин сантехники, встречаюсь с директором.
– Сантехника – это как-то скучно. Но если ты закажешь мне завтрак, так и быть. А то я вчера не ужинала даже.
– Прости, я слишком далек от всего этого быта. Наверное, поэтому я такой худой.
Рядом с Татой, этой нимфой с полотен Боттичелли, Артур и правда выглядел слишком, по-средневековому тощим. Как только он Тату увидел, сразу понял: было бы неплохо с ней переспать. Интересно. Может, даже классно. Но вот так просто сделать это – предложить напрямую или исподволь, романтика, цветы, сюрпризы, подарки – это ему было скучно. Естественность, спонтанность, немного безумия, взаимное притяжение без кокетства и компромиссов – вот о чем он мечтал.
– Смотри, Тата, какой скучный чувак. Почти час меня ждет – тупо смотрит в окно и злится. Вместо того, чтобы спокойно заниматься работой. Или хотя бы поболтать с официанткой, книжку почитать. Нет, этот придурок накручивает себя, чтобы к моему приходу на его лице было ясно написано само негодование. Таких уродов большинство, их уже не изменишь. И пока их большинство, очень сложно что-то менять в этом мире. Креативным людям вроде нас с тобой приходится лоб расшибать в кровь, чтобы доказать ублюдкам, что можно все делать по-другому – интересно, нестандартно. Но этому кретину явно нужен унитаз на логотипе. Пусть всем будет понятно, что он занимается по жизни говном.
Поприветствовав одинокого мрачного посетителя кафе, Артур расплылся в ослепительной улыбке, попробовал пошутить и, услышав в ответ многозначный хмык, вынул из портфеля несколько распечаток с эскизами логотипа. Пока клиент хмуро разглядывал предложения и дотошно расспрашивал у Артура про каждую черточку, Тата заказала европейский завтрак и углубилась в свой блокнот. Клиент вдруг обратился к ней.
– Простите, вы – художник?
– Да, этой мой дизайнер, Тата, – ответил вместо нее Артур.
– Тата, это очень хорошо, что вы художник. Знаете, я понял, мне нужен логотип, отрисованный рукой. И никакой конкретики – никаких этих санузлов и кранов. Мне надо выразить идею нашей компании – она состоит в том, что люди покупают надежное немецкое качество по высокой цене, и эта техника будет служить им десятилетия. В этой идее выражены семейные ценности – мы заботимся прежде всего о семье, которая трепетно относится к бюджету и не готова бросать деньги на ветер. Наша сантехника переживет нас и наших детей – вот про что наша компания.
Победоносный взгляд клиента и ошарашенный Артура обратились к Тате, и ей надо было что-то ответить.
– Ух ты. Вау! Отличная у вас концепция. Давайте попробуем! А когда вам нужен готовый лого?
– С учетом времени на изготовление и печать всей наружной рекламы – а это неделя, а открытие у вас в следующий понедельник, – вставил Артур.
– Да, с учетом этого всего… Завтра утром.
Тата задумчиво потеребила в руках круассан и откусив кусочек, хитренько подмигнула Артуру, и он едва стерпел, чтобы не наброситься на ее и не потащить куда-нибудь целоваться, но оставить денежного клиента при своих деньгах он не мог.
– Хорошо, – деловито кивнула Тата. – Только мне придется тогда сегодня снова ночевать у тебя.
Впереди было еще три встречи, так что Артур хотел отвезти Тату на пары, чтобы потом забрать ее снова к себе, усадить за ноут и вместе изобразить семейные ценности непревзойденного немецкого качества, но Тата любила спорить и делать все по-своему, и это еще больше распаляло Артура, никуда увозить ее он не хотел, вдруг еще пропадет в неизвестном направлении. У него даже нет ее номера телефона. Почему? Тата объяснила, что телефон украли пару месяцев назад, а новый покупать расхотелось. Без телефона ей жилось удобнее, меньше обязательств. Кто станет связываться с человеком, у которого нет телефона, если его потом не поймать и не получить желаемое. Тата сопровождала Артура на всех его встречах, в ее рюкзачке нашелся набор маркеров и блокнот, так что она тихонько делала наброски – мама, папа, дети. Крепкая немецкая семья.
– Ты снова забыл про обед, а уже время ужинать.
– У меня на эту фигню времени нет, мне надо завоевать мир, а для этого надо много денег, и мы сейчас занимаемся их зарабатыванием. Так что поужинаем вечером, когда отрисуем логотип.
Но вечер плавно перешел в ночь, и пока Артур переводил в кривые рисунок Таты, она сбегала в магазин, приготовила рагу и сама же его съела, и потом, сидя на подоконнике и глядя на спящий город, еще долго попивала вино из бокала. Артур согласовал с заказчиком логотип, выслал в типографию, ответил на несколько писем, созвонился еще с двумя клиентами и, наконец, вспомнил про Тату, она не улыбалась.
– Тебе скучно? Что грустишь? Хочешь, еще дам тебе пару заказов?
– Да нет, просто… Это не то, что мне нужно.
– Здорово. Слава богу. А то я уж думал, ты у нас будешь специалистом по семейным ценностям. А чего ты хочешь?
– Я хочу… Я тебе говорила уже. Я хочу стать художником.
– Ты уже художник. Чувак с туалетами так и сказал. Что еще? Или тебе нужно в это поверить?
– Возможно. Я бы хотела… свою персональную выставку. Чтобы все пришли, посмотрели мои работы и запомнили меня. И может, кто-то бы купил мои картины. Но это невозможно.
Тата грустно махнула бокалом, выплеснув половину вина на пол. Артур мягко забрал бокал и взял ее руку.
– Знаешь, необязательно устраивать выставку в музее или в крутой галерее. Ты сказала – надо, чтобы все пришли. Толпу я для тебя сделаю, я же рекламщик. А место может быть любое. Хочешь, сделаем выставку в офигенном заброшенном доме? Будет круто. Никто еще не делал таких выставок в этом городишке. А если и делал, то при нулевом пиаре – мы же о ней не знаем.
– У меня нет картин, нечего выставлять – мне негде работать, мастерской нет.
– Ладно. Слушай, ладно, давай устроим тебе тут временную мастерскую. Я все равно прихожу домой только ночевать и сижу за компом. Здесь тебе хватит места?
Тата замерла, она хотела сперва начать отказываться, но не нашла ни одной причины сделать это.
– Ты такой необыкновенный! Боже, ты самый лучший!
– Я просто хочу тебе помогать. Наверное, из-за твоего таланта. Надо поддерживать талантливых людей, надо друг другу помогать, когда вокруг столько быдла и дерьма.
О проекте
О подписке