Слава богу, обходится без ane В., что только подчеркивает неординарность ситуации: саксофон и гитара, джазовый мейнстрим, Великий Гатри легко бы обнаружил в нем следы ортопедической обуви Денниса Марчеллино; джаз призван успокоить экзотического зверька по имени Ти-на-тин: ничего не бойся, никто не причинит тебе зла, совсем напротив.

Все будет феерически.

Тинатин не проявляет никаких признаков беспокойства. Беспокоится Лора, во всяком случае, ей не сразу удается завести двигатель, это отбрасывает легкую тень на дальнейшее развитие событий: что если ей также не удастся завести Тинатин?.. И что именно потребуется, чтобы завести Тинатин, – умение расстегивать пуговицы языком? умение нашептывать на ухо очаровательные непристойности? умение втягивать губами клитор в стиле rhythm-&-blues? демонстрация члена на ремнях?.. Лорин затылок напряжен – она до сих пор не решила, на каком варианте остановиться, возможно, их будет несколько, комбинированных. Возможно, придется задействовать все.

Тинатин – крепкий орешек, бедная Лора.

Я почти сочувствую ей, что совсем не мешает мне вожделеть Лорин затылок, стянутый бретельками от лифчика. Хруст позвонков (я уже слышу его) отлично вписывается в джазовый мейнстрим. Но… Мне явно не хватает только хруста, бескровная смерть вовсе не кажется убедительной.

Вот оно что – кровь. Засранная кулинарными и сексуальными излишествами кровь Лоры.

Лишь она сможет меня успокоить. Умиротворить. Я жажду крови – впору вытащить из кармана полузабытый галстук Брэндона и припасть к нему пересохшим ртом. При условии, что ни Тинатин, ни мой визави у писсуара не солгали и на галстуке действительно есть черно-красные свежие пятна.

Галстук всучила мне Лора. Круг замкнулся, опасная бритва подойдет. Вопрос в том, есть ли у Лоры опасная бритва? Плевать, кухонный нож в любом случае найдется.

«Режу горло. Качественно. Недорого» – из инет-ссылок, сброшенных Пи.

Неужели я и вправду решил избавиться от Лоры таким кардинальным способом? Меня знобит, но дело вовсе не в промокшей одежде, я не такой дурак, чтобы успокаивать себя подобным образом, ни один убийца не дурак, даже несостоявшийся, утешает ли меня это или нет? Пока все напоминает игру, но не дай бог Лоре коснуться Тинатин, не губами – хотя бы пальцем…

Что она и делает.

Рука Лоры соскальзывает с переключателя скоростей и – случайно, конечно же, случайно! – накрывает руку Тинатин.

Тесак. Наверняка у Лоры есть тесак. Кухонная утварь – ее слабость. Из того немногого, что я знаю о Лоре, не касающегося ее дурацкого Хайяо, дурацких статеек и дурацкой бисексуальности: она всегда сжигает выпавшие волосы в пепельнице и коллекционирует кухонную утварь.

Тинатин и не думает убирать руку.

Но целовала-то она меня!..

Теперь это не имеет никакого значения. Ревность, банальная ревность плющит меня по сиденью, швыряет из стороны в сторону (Лора, Лора, ты ведешь чужой «Порш» не очень-то аккуратно!), на одной из сторон стоит задержаться, мне не хотелось бы, но… Кто будет спрашивать о чем-то двенадцатилетнего сопляка? Я снова кажусь себе сопляком. Двенадцатилетним. Ревность, банальная ревность сделала меня таким, теперь мне легко выпасть из собственных штанов, рукава рубашки непомерно длинны, три презерватива можно смело презентовать папаше, хотя зачем ему презервативы, он и не пользовался ими никогда; год, когда мне исполнилось двенадцать, тоже прошел под знаком ревности.

Я ревновал.

Буча Кэссиди к Санденсу Киду. Санденса Кида к Бучу Кэссиди.

«Буч Кэссиди и Санденс Кид». Первая надпись, которую я сделал мелом на задней панели платяного шкафа. Окно с одной стороны, платяной шкаф – с другой, два метра на три, вот и все жизненное пространство, в него входила еще раскладушка, даже стул не помещался. Потом количество надписей увеличилось, но Буч и Санденс были первыми. Они могли быть какими угодно, но только не похожими на папашу. Я так и представлял их – непохожими.

Единственное, чего я не знал тогда, – в фильме они катались на велосипеде.

– Не громко? – спрашивает Лора у Тинатин.

Очевидно, это относится к музыке, но неумеренное потребление соусов приучило Лору к вязким подтекстам: не слишком ли громко стучит мое сердце, милый?

– Не громко. Нет.

– Отлично. Нам нужно заправиться. Здесь неподалеку бензоколонка.

Бензоколонка и вправду оказывается неподалеку, спустя пять минут «Порш» торжественно въезжает на нее. Дождь все не прекращается.

– На минуту, Макс.

Лора предлагает мне выйти из машины вместе с ней, вряд ли дело касается пистолета, который нужно галантно сунуть в бак, Лора и сама бы с этим справилась, как справляется уже тысячу лет; ей просто не хочется оставлять нас наедине друг с другом. Я бы тоже не оставил.

– Собственно, зачем?.. – пытаюсь вяло сопротивляться я.

– Мне нужна твоя помощь.

Я снова вижу быструю улыбку Тинатин в зеркале заднего вида. Ситуация ей знакома, подобные ситуации разыгрывались в ее жизни не раз, одним отчаянно влюбленным никогда не ограничивалось, радиус поражения Тинатин намного шире: развороченные животы, расколотые черепа, ранцы, заляпанные кишками, – мародерам и маркитанткам из обоза будет чем поживиться. Тинатин и есть главная маркитантка, единственная маркитантка – на всю армию, на все армии, кажется, я знаю пару десятков войн, которые произошли из-за нее.

– Макс!..

– Я иду.

Я иду за Лорой – не так быстро, как хотелось бы самой Лоре, но гораздо быстрее, чем хотелось бы мне самому. Почти в рапиде мы проплываем мимо парня в промасленном оранжевом комбинезоне; этот местный дурачок, белобрысый, как и положено дурачкам, встречает появление Лоры одобрительным посвистыванием. Еще три часа назад я и сам насвистел бы что-нибудь, тема из «Mission impossible» подошла бы, Лора и впрямь ничего себе: мокрая одежда, облепившая фигуру, лишь подчеркивает это. Узкие бедра конченой стервы лишь подчеркивают это.

Забирай их себе, дурачок.

…Укромным это место не назовешь – магазин при заправке, масла, фильтры, газировка и фасованные фисташки, но у Лоры нет ни времени, ни желания искать более подходящий вариант. Она жаждет выяснить отношения здесь и сейчас – именно жаждет: губы ее пересохли и даже, кажется, покрылись струпьями, разительный контраст с влажным от дождя лицом, влажными волосами.

– Сейчас ты уйдешь, – говорит мне Лора.

– Ага. Разбежался.

– Сейчас ты уйдешь. По-английски, чтобы не волновать девушку.

– Специалист по Англии у нас ты, Лора.

Я не так уж далек от истины, Лора несколько раз летала в Лондон – в период бурного увлечения малоизвестным рок-музыкантишкой, липким, как овечий сыр, концептуальным, как овечье дерьмо; презерватив с овечьей спермой педантично завязывается в узелок и отправляется в мусорный контейнер для органических отходов – из этого Лора выдоила цикл статей «Места и вещи». Вряд ли она помнит об этом. Здесь, в магазинчике при заправке, уж точно не помнит. Тинатин – это не удар по пяткам, как в случае с Хайяо, и не легкий укус во влагалище, как в случае со всеми остальными. Тинатин призвана для того, чтобы разрушить весь организм до основания, разбитое керамическое сердце – лишь вершина айсберга.

Понимает ли это Лора так же, как понимаю я?..

– Я еще большой специалист по выкидыванию с работы шелудивых псов.

– Шелудивых псов?

– Таких, как ты, Макс.

Она могла бы и не говорить этого, все и так очевидно, хозяйский «Порш» – на ее стороне, на моей – только небрежный поцелуй Тинатин, но он перевешивает. Он перевесил бы не только «Порш», но и трейлер «Volvo», груженный пятилетними тиражами «Полного дзэна»; он перевесил бы даже велосипед Буча Кэссиди с Санденсом Кидом и их подружки, а о кино я могу порассуждать и с Жан-Луи в его говенном видеопрокате.

– Ничего не выйдет, Лора. – Я абсолютно спокоен.

– Ты сомневаешься?

– Сомневаюсь, что ты нравишься ей больше, чем я.

Сил в Лоре оказывается немерено, под стать персонажам из комикса «Супербратья Марио», при желании она могла бы взлететь (Oh!), остановить товарняк (Oops!), опрокинуть третьеразрядный небоскреб (Wow!) – и все эти силы направлены сейчас против меня: я оказываюсь прижатым к стойке с тормозной жидкостью, правое колено Лоры угрожающе покачивается в двадцати сантиметрах от моего паха, правая рука почти сжимает мне горло.

Ей и бретельки от лифчика не понадобятся.

– Не стой у меня на дороге, Макс.

– Я могу отступить в сторону…

– Так-то лучше.

– …но это не значит, что на твоей дороге… что на твоей дороге окажется она. Что ты вообще там ее обнаружишь.

Загнул так загнул. Как раз в духе незабвенной фильмнуаровской киношки «Ночь и город», классика жанра, уж не помню, видел ли я ее, или мне, как обычно, только кажется, что видел. Для полноты ощущений не хватает только шляпы борсалино. И сильно эрегированного ствола тридцать шестого калибра.

Если бы у меня был ствол!..

Если бы у меня был ствол, я, не задумываясь, влепил бы Лоре пулю между глаз; это место – «между глаз» – просматривается сейчас лучше всего. Лора не выщипывала бровей по меньшей мере неделю, что совсем непростительно для девушки, пытающейся склеить фарфоровую рыбку Тинатин. Я замечаю сразу несколько волосков, выглядят они не очень аппетитно, что-то вроде сдвоенной X (Y?) – хромосомы, не этим ли объясняется неуемное влечение Лоры к обоим полам? Сдвоенная хромосома еще не означает тотальной неадекватности реакций, так, вялую предрасположенность ко всякого рода «штучкам» – от перверсий до пожирания зубной пасты между четырьмя и пятью часами утра; пункт в анкете для приема на работу в «Полный дзэн» – «Ваш любимый серийный убийца» – тоже внесен Лорой.

Сейчас Лора явно неадекватна.

– Вот еще что, милый… Хамить мне не стоит. Иначе полетишь отовсюду. Уж поверь старушке Лоре.

Представить себя «летящим отовсюду» во всей красочности картины мне мешает наличие стойки с тормозной жидкостью: ее услугами я могу воспользоваться в любой момент, да и стоит она недорого. Не дороже посиделок в псевдояпонском фастфуде у метро «Чернышевская».

– Собираешься отлучить меня от ресторана «ПалкинЪ»? – Я вкладываю в свои слова всю иронию, на какую способен, исходя из близости Лориного колена к моему паху. – Удзаттэ! Усекла?

«Удзаттэ» – странное словообразование, имеющее хождение в «Полном дзэне», опять-таки с подачи Лоры. «Удзаттэ» – щадящий вариант сакраментального «Пошла ты в…» (орган можно подставить самостоятельно). «Удзаттэ» – Лора выудила его из самурайской ноздри Хайяо. Я, в отличие от Пи и самой Лоры, пользуюсь им редко, теперь самое время воспользоваться.

– Ты пожалеешь, Макс…

– Удзаттэ.

Удзаттэ. Удзаттэ. Удзаттэ. Жалеть поздно. Все уже случилось. В то самое мгновение, когда я впервые увидел Тинатин. Вся моя жизнь теперь будет другой. Иной. Вряд ли я и сам до конца понимаю, насколько иной она будет, но собственная дурная кровь не даст себя обмануть, распад происходит на молекулярном уровне, X (Y?) – хромосомы удваиваются, утраиваются, образуют квинтеты и секстеты, чтобы впоследствии снова разбежаться по углам, волоча за собой тенор-саксофоны… Выживает сильнейший, выживают супербратья Марио, водопроводчики; Лоре гораздо легче двинуть меня локтем в кадык, чем мне накрутить на руку ее короткие волосы, да и хрен с тобой, Лора. Удзаттэ!..

– Решать не тебе, Лора.

– И не тебе, милый.

Выбор всегда остается за Тинатин, она ждет нас в «Порше», с нашей стороны было величайшей глупостью оставлять ее без присмотра, стоит ли уповать на ливень? – он всегда будет на ее стороне.

– Эй, у вас все в порядке?..

Местный дурачок, патлатый дух бензоколонки, я даже не заметил, как он нарисовался. Дурачок жаждет вступиться за промокшую очаровашку Лору и для убедительности поигрывает желваками на скулах. Недоношенный среднерусский Рокко Сиффреди, мать его. Чмо в униформе и с куском гамбургера, застрявшим в зубах, тело представляет собой полный комплект геометрических фигур – от трапеции до параллелепипеда, такие типы всегда нравились Лоре.

– Спрашиваю – помощь не нужна?

– Нет. Спасибо.

Дурачок разочарован. Чутье обмануло его – наверное, впервые за последние несколько лет; такие типы всегда нравились Лоре, таким типам всегда нравилась Лора, притяжение всегда взаимно, секс на капоте (на заднем сиденье, в подсобке, на козлах в столярной мастерской) всегда – до полного отупения, быстрее, глубже-o-o-h! oops! wow!.. а не попробовать ли нам шланг от бензоколонки, это должно усилить о-о-Ы-оргазмические ощущения, экстрим-бонус, why not?..

Так должно быть – по соображению дурачка. Но вместо этого он получает довесок к гамбургеру: «Нет. Спасибо».

Нет. Никакого секса на капоте, экстрим-бонус откладывается на неопределенное время.

Придется довольствоваться порнухой с гермафродитами.

– Может…

Он все еще не готов смириться с очевидным: надменная интеллектуалка, из тех, что дают без разбора всем подсобным рабочим (расхожий сюжет, второй по популярности после порнухи с гермафродитами), его бортанула.

– Отвяньте, молодой человек, – Лора категорична.

– Я бы на вашем месте не сдавался, – вступаюсь я за дурачка.

– Ты бы лучше закрыл пасть… на своем месте.

– У нее дурное настроение. – Мне все-таки удается отвести колено Лоры от своего паха.

От дурного настроения существует универсальный рецепт, но сегодня, сейчас он неприменим.

– Заплати за пять литров, – бросает мне Лора.

– Да, мэм.

Мы с дурачком провожаем глазами выходящую из магазинчика Лору: плечи чуть шире порностандарта, талия – чуть уже, все остальное соответствует канонам, первая сцена, первый дубль, мотор!..

– Шикарная телка! – вздыхает дурачок.

Что, если «шикарная телка» вовсе не собирается ждать, пока я оплачу несчастные пять литров, к тому же она даже не сообщила марку бензина. А-98 по умолчанию? Или дизельное топливо тоже подойдет?.. Она не собирается ждать, ей нужно было просто отделаться от меня и увезти Тинатин, кто, как не Лора, способен на такую вероломную элегантность? На такое элегантное вероломство? Увезти Тинатин, сделать ручкой лошку-бэбику, выбирайся из этого зажопья сам, милый.

…Никуда они не уехали.

«Порш» стоит там же, где мы оставили его, – у колонки, крайней слева. Сама Лора – у передней пассажирской дверцы, никогда еще ее спина не выглядела такой растерянной.

– Что? – Я не узнаю собственного голоса. – Что случилось?

– Ее нет, – голоса Лоры я тоже не узнаю.

– То есть как это – «нет»?

– Она ушла… Ушла.

Выбор всегда остается за Тинатин. He-выбор, похоже, тоже. Ни мне, ни Лоре не повезло; то, что не повезло и Лоре, оказывается слабым утешением, слишком слабым: какое количество времени мы провели в чертовом магазине? Три минуты? Пять? Десять?.. Сколько бы ни провели – уход Тинатин кажется таким же иррациональным, как и ее неожиданное решение поехать с нами.

Раскатали губу, идиоты!..

Лора смеется.

Кто бы мог подумать, что между смехом и рыданиями такая короткая дистанция – не шире щели между зубов; но Лора не рыдает – смеется, надрывно, запрокинув голову, непрекращающийся дождь заливает ей рот, еще мгновение – и она захлебнется. Захлебнется. Это было актуально три, пять, десять минут назад, но сейчас не имеет никакого значения.

– Раскатали губу, идиоты!.. Садись!..

– А бензин?

– Садись!

– Что ты собираешься делать, Лора?

– Садись!..

Искать надменную девушку с прямыми волосами бесполезно, да, вот еще что – очки… все равно бесполезно, дождь на ее стороне, я понимаю это сразу же, как только «Порш» срывается с места, Лоре требуется чуть больше времени. Но за это время можно было бы найти пропавшую собаку, бойфренда для глухонемой племянницы, лейкопластырь в ванной, СПИД в крови, разухабистый сайтец «Подрочи у Анти» в Интернете.

Наши поиски Тинатин тщетны, Лора паркует «Порш». В трех кварталах от заправки.

– У тебя, кажется, была водка, – говорит она.

– Кажется…

О водке я и забыл.

– Лихо она нас. – Лора делает большой глоток.

– Лихо, – соглашаюсь я.

– Динамистка. Тварь. Ненавижу таких.

– Я тоже. Ненавижу.

Никогда еще мы не лгали друг другу с таким упоением, по лицу Лоры пробегает судорога, губы сжимаются и вновь разжимаются: странные рефлекторные движения, похожие на движение челнока, Лора ткет невидимую паутину. Напрасно, слишком поздно, Тинатин ускользнула, от нее не осталось ни волоска, ни ресницы, даже нитки с платья не осталось, я могу предположить, чем подрабатывает эта тварь, милый.

– Чем же, Лора?

– Продает ношеное белье в магазин для фетишистов.

– Ты права, Лора, ты права.

– Ненавижу одиноких тварей, которые возникают ниоткуда.

– Я тоже. Ненавижу.

«Beware pickpockets and lonely women»^[16].

Жестяная табличка с надписью над стойкой бара в мексиканском стиле, ей гораздо больше лет, чем самому бару; все остальное, включая факсимильную фотографию Сапаты, пару доморощенных попсовых сомбреро и флягу из тыквы, никакой особой ценности не представляет. Табличка с надписью не лишена смысла, у меня таки увели мелочь из кармана, а одинокую женщину мы с Лорой так и не встретили. Был еще жаждущий сексуального тепла Пи, но и Пи не повезло, дело ограничилось текилой (три по сто пятьдесят), лепешками из маиса и странным блюдом «муравьи, взбирающиеся на гору».

Действительно муравьи. Самые настоящие толстозадые муравьи, обронившие по дороге свою муравьиную матку. Пи стошнило.

– Не стоит больше пить, Лора.

– Удзаттэ, милый.

Лора все ткет и ткет паутину, я почти физически ощущаю это. Тинатин ускользнула, остался лишь Макс, шелудивый пес; паутина выдержит и пса. Руки Лоры, мокрые и клейкие, холодны как лед, она касается ими моего подбородка, она дрожит.

– Почему бы нам не сделать это, милый?

– Что, Лора?

– Что? То, что ты хотел сделать с ней. То, что мы оба хотели сделать с ней.

Лора обольщается на свой счет и на мой счет тоже. Мы оба лишь «хотели сделать», а Тинатин – Ти-на-тин – сделала это. Без всяких усилий. Она нас поимела.

– Это глупо, Лора.

– Почему же? Давай, Макс.

– Прямо здесь? – трусливо бормочу я.

– Тебе не нравится «Порш»?..

Когда она успела поменять диск? Я снова слышу порочный голосок ane В., гольфы, как обычно, спущены, платьишко едва прикрывает пуп, свежие трусики, волосы пахнут спермой и миндальным печеньем. «e taime… moi non plus»^[17], ничего другого ожидать не приходится – ни от Лоры, ни от ane В. Инфантильные истерички.

– Когда я плачу, слезы стекают и заливаются в уши…

– Не сходи с ума, Лора. И не стоит больше пить.

– Это цитата, милый. Тебе ли не знать?

– Цитата из ane В.?

– Из кого угодно. Мы с тобой способны лишь цитировать…

Для дамочки, в один присест вылакавшей полбутылки водки, Лора чересчур философична. Провокационный приемчик с глобальным обобщением – он, пожалуй, еще способен вызвать вялую дискуссию в среде «ЖЖ»-феминисток и примкнувших к ним менеджеров среднего звена: leave the comments^[18].

Все наши отношения – не более, чем comments, сноски на полях, все, что мы пытаемся впарить придурковатым тамагочи, – цитаты, им остается цитировать цитаты. Больше ничего. Самое подходящее занятие для дебилов, испытывающих мультиоргазм при одном упоминании такого же дебильного термина «культовый». Им наверняка понравилась бы эта сцена: парень встречает девушку, парень влюбляется в девушку, парень хочет поиметь девушку, желательно в угнанной машине, желательно с килограммом героина под сиденьем, желательно с чемоданом $ в багажнике, крупные купюры, хеппи-энд необязателен… Губы Лоры, мокрые и клейкие, холодны как лед, она касается ими моих губ, она дрожит.

Губы Лоры – тоже цитата.

Ничего, кроме привкуса сотен других губ, силикон, слизни, соси, сука! суперкрем «Mary Key», голубые устрицы, голубые мальчики, болгарское лечо, почему бы нам не оттянуться на полную катушку? никаких чувств, и примитивная физиология не срабатывает.

– Можно обойтись и без поцелуев. – Не прозвучало ли это слишком грубо?.. а-а, плевать.

– Как скажешь, милый.

Я мечтаю о пластиковом стаканчике.

И пока я мечтаю о нем, Лора взрезает мне рубашку. Взрезает – другого слова не подберешь, пуговицы отскакивают одна за другой, язык у Лоры острый, как бритва. И такой же клейкий, как губы, как ладони. Полоска слюны на теле – он оставляет полоску слюны.

– А куда делся галстук?..