Глава 2

Стремительным движением Данте сорвал спрятанный в кружевном вырезе платья пластмассовый шарик микрофона, бросил на каменные ступени и со злостью раздавил каблуком.

– Пожалуйста, скажи, что мне снится кошмарный сон, – прошептала Ева, выпрямляясь и упрямо поднимая голову навстречу надвигающейся катастрофе.

Данте остановил ее движением руки, дожидаясь, пока схлынет ярость и он сможет трезво оценить ситуацию.

Ник Сент-Джордж покорно последовал обратно в зал за торжествующей женой. Данте проводил удалявшуюся пару презрительным взглядом. Как этот бесхребетный ловелас мог позволить злобной стерве унизить дочь? Ему еще предстояло выяснить, чем грозит Еве громкий скандал. Что же касается его самого, то он готов поспорить на свой «ламборгини», что в течение пяти минут Ребекке сообщат об «измене». Легкое беспокойство тут же улетучилось: в очередной раз ему предстоит утешить женщину старым испытанным способом.

Ева расправила на бедрах узкое платье:

– Я ухожу. Мне надо подумать. Не имеет смысла возвращаться к гостям. За это время Клэр уже успела распять, четвертовать и повесить меня. – Она наклонилась, чтобы поднять брошенную у стены сумочку.

Пульс Данте участился до тысячи ударов в минуту, когда его глазам предстала роскошная грудь в глубоком вырезе платья. «Господи, она смертельно опасна».

Он отвел взгляд, только когда Ева выпрямилась и, прошелестев шелком платья, прошла мимо него к ступеням.

– Отлично сработано, Данте, вероятно, ты уничтожил меня. На балу в честь моей матери!

Данте заморгал:

– Я уничтожил тебя? Не прошло и сорока минут, как мы встретились, а ты успела повергнуть мою жизнь в хаос. – «Уже не впервые. Ты бьешь без промаха».

Остановившись на верхней ступеньке, Ева возмущенно воскликнула:

– Что я тебе сделала? Скажи Ребекке правду. Я… была расстроена. Ради Финна ты пытался утешить и… обнял… по-братски.

По-братски? Эрекция до сих пор давала о себе знать.

– Братья не целуются с сестрами, – резко заметил он.

В тусклом освещении ему, вероятно, показалось, что Ева покраснела. У Данте почти не оставалось сомнений, что она нарочно соблазняла его. Как прежде. Она достаточно искушена, чтобы знать, к чему ведут поцелуи. Еще бы минуты три, и он взял бы ее прямо у чертовой стены. Прекрасное экзотическое растение: нежный, завлекающий, трепетный афродизиак. Ева умела завести его. Коварная сирена действовала безошибочно.

– Не знаю, что на меня нашло. Ты мне неинтересен и будь уверен: скорее ад замерзнет, чем я снова дотронусь до тебя.

От этих слов в душе у Данте вдруг шевельнулась глупая обида.

– Скажи Ребекке, что ненавидишь меня, – продолжала Ева. – Ведь это чистая правда. Обещаю, очаровательная невеста с восторгом бросится обратно в твою нагретую постель!

Данте чуть не рассмеялся:

– Похоже, мысли о моей постели не покидают тебя, Ева.

Она вскинула голову:

– Ошибаешься, но, по крайней мере, ты мог бы сообщить о предстоящей женитьбе. – Ее резкие слова странным образом противоречили тону, в котором слышались боль и отчаяние. – Я была застигнута врасплох и, как глупая рыба, только разевала рот, когда услышала новость от Клэр.

– Внешние приличия важнее всего, не так ли? – заметил Данте с сарказмом.

Они оба знали, что это правда. Неблагоприятная пресса – угроза для сделки, открывавшей ему путь к вершине, если Данте не найдет выход. А что до Евы…

Стуча по каменным ступеням высоченными каблуками суперсексуальных босоножек, Ева спускалась к нему, захлебываясь нервной скороговоркой:

– Будь уверен, они подумают самое худшее. Решат, что ты и я… Представят меня как охотницу за чужими женихами, разрушительницу брачных союзов! Не самая лучшая реклама для моего бизнеса, не правда ли, Данте?

– Поэтому нам надо поговорить, – решительно заявил он. Как можно принимать решения, если он не знает, что поставлено на карту? Его мозг все еще не мог переварить то, что он недавно услышал.

– Значит, Клэр сказала правду? Ты шьешь свадебные платья и получила заказ от будущей герцогини?

Ева резко остановилась, вскинув руки:

– Почему это тебя так удивляет?

Действительно, почему?

– Может быть, потому, что я представлял, как ты напиваешься на вечеринках до потери памяти, а потом спишь до полудня? Что твое имя по-прежнему наводняет желтую прессу? Говорят, это отнимает много сил. – Данте равнодушно пожал плечами. Вспоминая скандальные фотографии Евы, он вдруг подумал о матери: она возникла перед его глазами – полуобнаженная, волосы растрепаны. Она что-то говорит ему заплетающимся языком, дыша в лицо перегаром. За ее спиной каждый раз новый мужчина. – Честно признаюсь, – продолжал он с горечью, чувствуя, как от подступающей тошноты сжимается желудок, – не думал, что ты способна поработать хотя бы один день. Я удивлен. Вот и все.

Ева полоснула его взглядом, как лазером, разнеся в клочья привычную самоуверенность. Данте опешил, услышав, как она четко выговорила:

– Убирайся, Данте. Оставь меня в покое. Иди соблазняй свою невесту. Надеюсь, вы оба будете счастливы… в аду.

Ева прошагала мимо него и ступила на выложенную булыжником дорожку, ведущую через сад. Данте повернулся на каблуках, глядя ей вслед. Чем больше времени он проводил с ней, тем сильнее его терзало беспокойство. Она была самой дерзкой, непокорной, возбуждающей женщиной, какую ему доводилось встречать. Так что же он замер в нерешительности?

– Чертова баба, – проворчал он, бросаясь вдогонку. Мягкий свет фонарей окутывал ее удалявшийся силуэт туманной дымкой. Мысли исчезли, но вожделение только усилилось. – Постой!

Его окрик заставил ее замереть.

– Твоя спина!

Непроизвольно он протянул руку и коснулся пальцами глубоких свежих царапин, располосовавших нежную жемчужную кожу. Она вздрогнула всем телом и отшатнулась:

– Не смей дотрагиваться до меня.

Данте напрягся: десять минут назад она не возражала. Как и пять лет назад. Но к прошлому возврата нет.

– Надо обработать раны на спине, Ева.

– Какое твое дело? Если ты не расслышал, повторяю: я могу сама о себе позаботиться.

Она права. Ей не нужна помощь. Принцесса прессы Ева Сент-Джордж знала правила игры. Не надо забывать, что она только что произнесла перед сотнями людей речь, посвященную горячо любимой матери, – на такое эмоциональное выступление способны лишь сильные люди.

– Иди домой, Данте. – Гордо распрямив плечи, Ева небрежно произнесла: – Ты уволен.

– Уволен? – мрачно усмехнулся Данте.

– Миссия по оказанию братской помощи выполнена. По правде говоря, ты омерзителен. Надеюсь, мы больше не увидимся.

Данте задохнулся от злости, не понимая причины. Фактически она делала ему одолжение. Он наклонился к ней так близко, что мог разглядеть крохотные веснушки на вздернутом носике, и пробормотал:

– Полностью разделяю твою надежду, дорогая.

Он не кривил душой. Эта женщина напоминала ему цианид, смертельная сила которого с годами многократно возросла.

– Отлично, – сказала Ева, шагнув назад.

Данте успел подхватить ее за локти, не давая упасть. Время остановилось. Он смотрел в прекрасное лицо и мысленно укладывал на мягкий ковер травы, зеленой, как ее глаза, обнимал гибкое тело, ласкал упругую грудь. Данте мечтал поцеловать ее по-настоящему, смять губами упрямый рот. Он мог поклясться, что слышал стук ее сердца, такой же отчаянный, как его собственный. Как и он сам, Ева дрожала от возбуждения и желания. Значит, она солгала: она все еще хотела его. Больше чем когда-либо. Его мысли путались. Данте почти утратил контроль над собой, и в этот момент она вырвалась из его рук:

– Оставь меня!

Он опешил. Ее способность обуздывать свою сексуальную энергию привела бы в замешательство любого.

– Знаешь, дорогая, в следующий раз выбери для своих развлечений дурачка, не знакомого с твоими штучками. Несмотря на свою репутацию, я не тащу в постель всех женщин подряд, а игра «горячо-холодно» вызывает у меня отвращение.

Ему показалось, что Ева готова ударить его, и, как ни странно, он желал этого.

– Я не стала бы спать с тобой, даже если от этого зависела бы судьба человечества, – прошипела она и круто развернулась на каблуках.

Данте задохнулся от ядовитой смеси ярости, отчаяния и неудовлетворенного желания.

– Ева, я не закончил. Не смей уходить.

Она не просто ушла – промаршировала мимо. Данте подавил желание броситься за ней. Ситуация должна оставаться под контролем. Его контролем. Всегда.

Он еще долго не двигался с места, вдыхая терпкий морозный воздух, пока злость не погасла, но осталось гнетущее душу сомнение и вопрос, который он раньше задал Еве: «Интересно, чем меня завтра удивят газеты?»

Серый рассвет лениво пробивался сквозь неплотно задернутые серебристо-серые шторы на окнах. Взглянув последний раз на заголовки воскресной прессы, Ева потянула край стеганного одеяла, чтобы не видеть ворох газет на паркетном полу. Накрывшись с головой, она спряталась в лавандовом уюте мягкой постели и закрыла глаза, пытаясь стереть слова, отпечатавшиеся в памяти, как на надгробном памятнике ее карьеры.

«Будущая герцогиня грозит лишить Сент-Джордж королевской милости».

«Неужели Дива взялась за старое?»

«Берегитесь, невесты! Ева вышла на охоту».

– Спасибо, Данте Витале. – Ева откинула жаркое одеяло. Может, стоит подать на Данте в суд? С другой стороны, о чем она думала, целуя его? Разве нанесенного им пять лет назад оскорбления не хватило на всю оставшуюся жизнь?

– Довольно!

Она вспомнила спасительное правило – идти только вперед, не сожалея о прошлом. Настало время подумать о новой стратегии. Взглянув на часы, Ева застонала. Стрелка еле ползла. Всего лишь без четверти девять – еще рано звонить Пруденс. Будущая герцогиня оставила вежливое сообщение на автоответчике, но Ева вернулась слишком поздно, чтобы перезвонить ей. Впрочем, она была готова услышать приговор: «Я больше не нуждаюсь в ваших услугах». Ева хорошо знала, насколько безжалостной может быть пресса, а Пруденс в ее положении вряд ли хотела рисковать.

Ева с трудом проглотила комок в горле. Скольких еще клиенток она потеряла? Что будет с бизнесом? Когда Ева только начинала, она отвечала лишь за себя, но теперь обязана думать о персонале: швея Кейт должна кормить двух маленьких сыновей, а у ассистентки будет нервное расстройство, если она потеряет работу. Нечего и говорить о колоссальной арендной плате за бутик на первом этаже.

Надо убедить Пруденс Вест не отменять заказ, и другие последуют ее примеру. Для этого Ева должна будет рассказать всю правду…

Резкая трель звонка заставила ее вздрогнуть. Начиная с семи утра телефон звонил уже раз пятьдесят, как в день смерти матери. Ева прижала пальцы к вискам:

– Убирайтесь все!

«Принцесса прессы» – так назвал ее Данте. Два слова обладали магической силой. Ева и вправду чувствовала власть папарацци над собой. Эти кровопийцы не знали пощады. Им не нужна правда – только сенсация. Когда-то она по наивности пыталась донести и свою версию событий, но каждый раз они искажали слова до неузнаваемости, представляя ее распутной и коварной дьяволицей.

Звонок трещал. Ева ждала, когда включится автоответчик.

– Ева, послушай. – Низкий голос Данте заполнил комнату. – Я припарковал машину напротив твоего дома. Здесь полно репортеров. Предупреждаю, если ты не ответишь…

Ева потянулась к трубке беспроводного телефона в изголовье широкой дубовой кровати, пообещав себе, что будет сдержанна и спокойна.

– Что?! – рявкнула она. – На что ты еще способен, Данте? Мало ущерба, который ты уже причинил?

– Я? – с изумлением переспросил он. – Разве я создал тебе такую репутацию? И не говори мне про ущерб после того, как я вынес тридцатиминутную истерику бывшей невесты.

– Бывшей? – повторила Ева, мгновенно повеселев и с ужасом понимая, что Данте пробуждает в ней самые низменные качества. Она тяжело вздохнула: – Ты хотя бы любил ее?

«Где его хваленый интеллект? Неудивительно, что он не уживается с женщинами».

– При чем здесь любовь?

– Действительно. – Ева иронично подняла брови. – Да будет тебе известно, люди чаще всего вступают в брак именно по этой причине.

– В твоем мире – может быть, – буркнул Данте. – Открой, нам надо поговорить. Я вижу только один выход из сложившейся ситуации.