Роман хмыкнул, затем подошел к Вике, забрал у нее кота, сунул к себе подмышку и вышел из кухни.

Какое-то время они трое провели в коридоре. Я же насуплено смотрела на бокал и, прислушиваясь, ждала, когда Роман наговорится с мамзелью и вернется ко мне. Уместно ли спросить, кто такая эта Вика, либо же не стоит этого делать? С одной стороны, это невежливо, но с другой – любопытство сожрет меня со всеми потрохами.

– Вкусно? Чего сидишь, не пробуешь? – наконец-то, Роман уделил время мне. Выпроводил мамзель и теперь он весь в моем распоряжении. – Грейся давай. Кто ж ходит в тонком пальто в мороз, да еще и без шапки? Воспаление легких загадала получить или менингит, чтобы больничный подлиннее себе организовать? Так скажи прямо, и я дам тебе больничный на столько, сколько нужно, только себя не гробь понапрасну.

– Пуховик приказал долго жить. Не отстирывается пятна на нем после… выбросить придется.

Не хотелось мне напоминать Роману о том, что произошло между нами в воскресение, потому я тут же схватила бокал и сделала большой глоток, чтобы замолчать и не отвечать, если Роман пожелает продолжить ту неприятную тему. Ощутив удивительный вкус, мягкий, терпкий, но приятно обволакивающий горло, я довольно замычала. Вкус напитка напоминает прикосновения того, кто готовил это ароматное чудо.

– А что это такое?

– Кофейный напиток с персиком, имбирем, сливками и корицей.

– Если он не имеет названия, я обзову его Интрижкой.

– Пей, пока горячий, полегчает сиюминутно. – Роман присел рядом со мной, с любопытством вглядываясь в глаза. Он прищуривается больше, чем обычно, и это меня огорчило. Неужели, зрение Романа, и без того плохое, стало еще хуже из-за моей выходки? И почему он линзы не носит, если все настолько безнадежно? – Значит, тебе нужно что-нибудь купить на зиму. Как ты относишься к шубам?

– Отрицательно. – буркнула я, все больше ощущая себя виноватой. – Никогда не куплю.

– Ты из тех, кто яро защищает животных и считает, что нужно таскать поролон вместо шубы?

– Нет, просто натуральные шубы дорого стоят. Не по карману мне. Я же одна семью тяну. Мама на пенсии. И не заслужила я шубу, к тому же.

– Вот оно что… – Роман заметно повеселел. Слегка кивнув, он задумчиво скривил губу и тихо продолжал. – Ну ладно. Какого цвета шубу ты хочешь? Какой длины? С капюшоном, без? Фасон, и прочее говори, я тебе подарю.

– Не надо…

– Надо. – Роман, улыбаясь, томно прикрыл глаза, а потом поглядел на меня снова. – Не спорь с будущим мужем. Мне жена нужна здоровая. Еще детей нам с тобой нарожать надо успеть. Одного маловато будет, согласись, а времени осталось не так много. Давай еще парочку забабахаем, а?

Вот еще! Детей Роману подавай! Ишь что удумал, парочку! Лишь бы не догадался уже сегодня их начинать делать, а то снова получит по харе.

По крайней мере, разговор о важном Роман приблизил сам. А это означает, что я могу вполне задать тот вопрос, который мешает мне думать о семейном будущем с ним.

– А это кто была? Еще одна твоя жена? Сколько у вас общих детей?

– Вика? Ну, не совсем она жена и не совсем моя. Но она член нашей семьи, и ребенок у нас с ней один. Так что привыкай и дружи с ней, Вика тут бывает через день, а иногда и чаще.

От тех признаний, что я у Романа, оказывается, не одна, да и Арина у него не единственная дочь, да еще и с его бабой я буду сталкиваться в одном доме и терпеть ее через день, я тяжко вздохнула, отставила кофе и захотела встать.

– Так, вижу, ты неправильно меня поняла. – Роман ухватил меня за руку и усадил на прежнее место. – Не злись, Дарья. В общем, она няня.

– Няня? – я аж слюной поперхнулась, услышав его противоестественное заявление.

– Ну да, вроде как няня. – невозмутимо продолжал Роман, при этом глядя мне в глаза и продолжая сжимать мою руку в своей. Для него в том заявлении нет ничего удивительного, что еще больше настораживает.

– Твоя няня? – мой голос стал громче. Не действуют на меня его успокаивающие поглаживания.

– Ну что ты, Дарья! – он рассмеялся. – Почему моя сразу? Барсика няня. Ты только не потешайся, но у нас в семье такая вот проблема имеется. Дрессировщицей Вика нанималась еще давно, ну или укротительницей, это уж как тебе больше нравится, но Барсик предпочитает не взрослеть, а оставаться маменькиным сынком. Потому Вика и няня. Барсик без нее ведет себя отвратительно. Совсем от рук отбился. Любви ему надо, а я, как мужчина, стараюсь, но видимо, что-то ему недодаю все равно. А ты о чем подумала? – Роман, почуяв, что я дала слабину, принялся меня шутливо донимать и выпытывать очевидное. – Что мы с ней того, да? Ревнуешь? Признавайся, Дарья. Сегодня отличный вечер для признаний. Можно и ночь этому посвятить. Спешить нам некуда, отвлекать нас некому. Все успеем.

– Ничего подобного я не подумала. Так сразу решила, что Вика нанялась учительницей Барсика.

– Хорошенькая она, да? – Роман продолжал испытывать мое терпение. – Спортсменка, гимнастка, медали есть за что-то, позабыл, правда, за что. Я б сам бы ее «ух», да так «ух», что… – он еле слышно вздохнул и, отвернувшись, умывающим жестом потер лицо. – Дарья, если уведешь Барсика у Вики, буду тебе признателен до конца жизни.

Ну что он со мной делает? Видно же, что я ревную! Еще немного, и я его придушу! Няня кота… Ищи другую дуру, которая в это поверит, но только не меня. Надо бы охладиться, пока я еще понимаю, что делаю.

– Не знаешь, где тут автосервис поблизости? Мне домой ехать, а, чтобы машина завелась, нужно сперва слить галимый бензин.

– А машина твоя где?

– Напротив торгового центра заглохла.

– Ревнушка и врушка ты, Дарья. Все, не отпирайся, сама себя сдала. Напишешь мне марку и номера машины, дашь ключи, я завтра утром сам все сделаю. И шубу тебе возьму, чтобы не мерзла. Потому думай до завтра, в интернете хоть погляди, какая понравится, чтобы я не терял времени. А сегодня уже поздно, и ничего не работает, потому ты у меня остаешься. Ясно тебе? – Роман, не дожидаясь, когда я все это переварю и попробую возразить, заговорил о том, что волновало не меньше его тайных отношений с мамзель. – Голодная? Да ясно, что голодная, потому и злая без повода. Ну ничего, я тебя быстро задобрю. – Роман встал и подошел к холодильнику. – Что будешь есть?

– Все, что предложишь. – я не удержала марку обиженной и растянулась в блаженной улыбке. Ура, я скоро поем! – А какой выбор?

– Так… есть колбаса, какой-то десерт белый, видимо, со сливками, пицца замороженная точно была, где-то ее видел…

– Колбасу и десерт.

– Заказ принят, мадам.

Пока Роман сооружал все новые и новые бутерброды, а я их с аппетитом жевала, с не меньшим аппетитом и восхищением глядела на него. Завидую тому, как искусно Роман обращается с ножом: все кусочки у него выходят аккуратные, одинаковые, и хлеб тонкими ровными пластами, как покупной нарезанный. А для красоты он сверху тонкий кусочек огурца кладет, ленточка прям зеленая опоясывает бутерброд, как суши.

Я так прекрасно не смогу повторить. Либо у Романа ножи острее моих, ведь я, сколько себя помню, всегда отрезаю косые шмотки толщиной в сантиметр минимум, либо у меня руки не с того места растут.

– Роман, а почему ты не знаешь, что у тебя за десерт в холодильнике?

– Потому что я люблю шоколад и только шоколад. – охотно пояснял Роман, укладывая в тарелке еще один «сушиброд». – А моя домработница пытается подсунуть мне ту стряпню, где напрочь отсутствует шоколад. Как по мне, если в выпечке нет шоколада, тогда это дрянь, а не выпечка. От сладкого нужно получать и моральное удовольствие, а не бездумно его поглощать, чтобы набить желудок. Простое печенье я есть не стану никогда, а вот если в нем присутствуют кусочки шоколада, слопаю за милую душу. А ты любишь шоколад, Дарья?

– Люблю, но знаю, что от шоколада портятся зубы.

– Да что ты говоришь? От всех сладостей одинаково портятся зубы, но зубы можно вставить новые и продолжать есть сладости, если жить без них не можешь. У меня пока ни один не выпал. И, вроде бы, не собирается. Что ты молчишь о главном, Дарья? Наешься, или еще парочку нарезать?

– Мне хватит. Еще на невкусный десерт надо место оставить. Кажется, это Наполеон.

– Сомневаюсь. Скорее, сливочный пудинг с печеньем под низом. Наполеон я бы не оставил, признаюсь. А ты запоминай, что я люблю, а что нет. Это единственная сладкая вещь, которую я признаю, помимо шоколада. Ну как тебе кухня? Будешь на такой готовить?

– А тут еще и готовить можно? Я думала, нужно просто смотреть, диву даваться да людям показывать за отдельную плату.

– Ну конечно, это кухня, а не музей. Вот переедете ко мне с Ариной, и будешь тут хозяйничать. Домработницу я уволю, а ты сама все делай. Жена есть жена. Арина как? Мне показалось, что по голосу она простыла.

Роман общался с Ариной? Почему я об этом не знаю? И когда это он успел?

– Вроде не болеет. Так ты звонил мне домой?

– Звонил, да. Светлана Васильевна разрешила тебе переночевать здесь и строго наказала, чтобы я тебя не отпускал до понедельника. Так зачем ты ко мне приехала на самом деле?

– Не спрашивай. Все равно не отвечу. По крайней мере, сейчас.

– Ладно. Тогда доедай, а я пойду пока в зале приберусь. Барсик тебе компанию составит. Барсик, ты где?

Толстозадое животное с чудовищной одышкой примчалось тут же, будто сторожило выход из кухни и ждало, когда Роман его пригласит.

– Мне кажется, этому обалдую пора на диету переходить без соли и без сахара. В смысле, траву есть и водичкой запивать.

– Барсик, слышишь, что мамка твоя говорит? На диету надо тебя сажать, обалдуй. – Роман присел на корточки и принялся трепать кота за мохнатые расплывшиеся щеки. – Какая диета? И ты не обалдуй ничуть. Умничка ты моя, просто мамка твоя еще об этом не знает. И так, бедняга отощал, пока меня не было. Скучал по мне, мой хороший. Узнал, кто это? – он кивком указал на меня, и кот обернулся. Удивительно умное животное. Оно, что, русский язык понимает? – Эта красивая женщина мамкой твоей будет. Пойди мамке покажи, как легко ты летаешь птичкой. Дарья, ты умеешь свистеть?

– Нет! – сквозь смех бросила я.

Я буду мамкой этого толстозадого? Приятно, конечно, слышать, что Роман доверяет мне такое ответственное дело. Но еще больше кажется, что Роман делает это ради того, чтобы избавиться от укротительницы Вики, которая ему порядком осточертела, и заменить ее мною, то бишь, бесплатной рабыней его рыжего высочества, которое очень любит ласку.

– Эх, Барсик, не умеет твоя мамка свистеть. Не беда, научится. Кажется, она тебя колбаской хочет угостить. Иди к мамке и попроси. Но только по-хорошему. Вежливо попроси.

И как Роман умудряется говорить такое всерьез? Обхохочешься с него и его кота. Как же приятно находиться в его доме. У них здесь весело и нет склок. Не то, что у меня. Уютно здесь, тепло, сухо. И воздух будто пропитан спокойствием и гармонией.

Роман подтолкнул эту мохнатую тушу, и она вальяжно пошла на меня. Подойдя к соседнему табурету, туша попыталась запрыгнуть на него, но незамедлительно и с грохотом шлепнулась на бок.

– Помоги ребенку, мамка. – подтрунивал надо мной Роман, но его голосе не было сарказма. Это подтрунивание было похоже на заигрывание. – Не сиди сложа руки.

Ну ладно, подыграю и я этим двум чокнутым мужчинкам.

– Давай помогу тебе, ребенок ты бедненький.

Усадила я кота на табурет. Он сидит и смотрит на колбасу, которая лежит в тарелке. Кинула ему кусочек на пол. Он поглядел на этот кусок, носом покривил и снова на меня таращится. Я ему еще кинула.

– Дарья, нежнее. – Роман ласково глядел на меня и безмятежно лепетал. Кажется, он счастлив меня здесь видеть. – Еще нежнее. Попробуй с рук ему дать. Барсик с пола не ест.

Ничего себе, принц избалованный! С пола Барсик не ест. Да где это видано? Вон, коты и с мусорника едят, и с земли! А этого нахалюгу с пола стерильного жрать не заставишь! Ну погоди, Барсик, вот перееду я сюда, наступят для тебя тяжелые времена.

Только Роман вышел, я ехидно хихикнула и столкнула жирдяя с табурета. Потом отвернулась от него, изображая, что обиделась. А он, кажется, тоже обиделся на меня, но по-настоящему: зашипел и пошел прочь из кухни, к сырокопченой колбасе так и притронулся.

Говорят, домашние животные перенимают привычки своих хозяев. Если характер у этого кота такой же, как у Романа, то сразу можно утверждать, что мне не повезло с мужем. Ой, как не повезло…