к полудню загустело вещество велеречивых дней;
я вывожу выгуливать попавших под забвение:
не чахлый конвоир, не санитар-студент —
смешной сатир?
 
 
проверит их на терминале и перемешает время;
как уплотнились сжатые до вспышек яростных
секунды и мгновения!
 
 
как много хочется молчать в глазастую немочь
и слышать только звук отрывистых движений,
изменчивых на переходе скоростей
чалых речей!..
 

 
любовь – пристанище бездомных на период переоценки ценностей;
на период уценки человеческой жизни —
gggсфокусированный натурализм
не призывает «назад к природе»,
ggg «к вещам», «к камерным мелочам»;
органическое всевластие упраздняет стремление к власти
gggи акт воления,
конструкции текстов и деконструкции смыслов
gggсо сдвигами и пробелами;
любая кинестезия – суть символ и референт возможности трансгрессии за очерченный сутулым альбиносом силуэт смерти,
где пластичные тощие дети давно играют с мертвыми птицами:
– чем тебе нравится мертвая ворона?… тебе знакома
ggg история ее гибели?
– у нее неестественная поза, она – развернутая фигура оригами,
и ее глаз – он чуть-чуть тускло сияет, ловит мое отражение —
мы коллекционируем перья – на самом деле;
– а мы – вооружение на языке развития и приближения к будущему,
gggна языке прогресса;
мы кое-что знаем о природе страха и стресса;
gggоб обратном:
архитектоника образа выстраивается сообразно знаку —
артикуляция мысли зависит от тебя в последнюю очередь;
gggесли очень —
но лучше без очевидных интенций:
вот – предмет! он по инерции будет двигаться по мостовой —
после столкновения – по реакции – бег по косой и подмена;
утрата устойчивости – модель объяснения, невроз или решение…
тело, свободное от телесности и политики тела,
gggот места (со)творения,
просыпается медленно, когда мир потерян,
gggсубъект разъят и растерзан,
и некто третий сканирует его рыхлую утробу,
gggа там – только знаки Бога.
 

 
третий день соседский ребенок
gggкричит и плачет, и кричит
близко к полуночи и спросонок:
gggон родился только пятого мая,
без малого сутки – седмица,
gggа крик его протыкает спицами,
оглушительно тонет и кружит
gggв резком редком пространстве
объемов и геометрии пустоты;
gggон врастает в него кожей, хрящами,
но получает толчок и пламя,
gggшлепок воздуха и уличные шумы;
в дневном мареве он исчезает,
gggв ночной мистерии иссякает и тает;
а крик «собирает», крик-косточка,
gggсделавший его сразу точечным
там, где он оголтело носится
gggптицей, бьющейся о потолок офиса, —
зато на седьмой день различит
gggчереду бесполезного и нужного —
 
 
наружного: теперь он только снаружи, теперь он только внутри.
 

 
поля движутся и наслаиваются друг на друга;
рыхлая структура напоминала б палимпсест,
если бы не устойчивое самоподобие песка:
как завершится континуальное «когда»
и где?
 
 
летучая химера возникает из зазоров хроноса;
солярная ее голова обращена к беспамятству,
теневая – к безумной карусели луна-парка;
сомнение черкает в дневник украдкой
что-то…
 

 
такая ясность и пронзительная чистота!
такая очевидность, что не скрыть лица, —
что превзошло тебя, то рост в тебе дало!
 
 
– энигматическое удвоение – гало —
 
 
вполне достаточно для смелости:
проигрывание ситуаций с логикой конца,
без примесей себя взгляд на другого!
 
 
– проклятья в благочестии Иова —
 
 
довольно (как же?!) – тешиться; довольно:
пределы обозримы в пробуждении иного;
ротация моделей – схемы, формулы!
 
 
– поток несет и увлекает за собой —
 
 
как означающие образы любви и исполнения
потеряны в масштабах уточнения,
и продолжение также делится на ноль;
 
 
– скорее из упрямства, чем из сожаления —
 
 
транстекст пересекает все контексты сразу
с той разницей: никто не сообщит по рации,
что в фокусе – короткие дифференциации…
 
 
– а запасного хода нет —
 

 
я не стала бы тебе солнечному
телеграфной лентою смсками
волошинскими сонетами
на худой конец неоном кометы
эту скоропись спотыканий
пересылать
 
 
но больше некому
сказать ЧТО
 
 
ни придуманная заранее тема
ни теорема Геделя или Эйнштейна (вставь любую)
ни завернутые в полиэтилене слова
не решат КАК начать
КАК залог сокращенного разговора
 
 
а я хочу сказать ЧТО
которое длится так долго
что успевают снять урожай новый
родить детей и построить дорогу
в прошлое / будущее (куда зрачки глядят)
проецируя мысли и небеса внутренние
на заутренние зеркала
 
 
зеркала вечерние (что всюду висят)
с обратною перспективою
я чувствую вместе с другими
что погружаюсь в тину
событий повернутых вспять
 
 
не отнять не взять
бытие-здесь как бытие-там
 
 
мы слегка покинули свои контуры
и тела
и слова
и поступки
 
 
такая образовалась толчея в ступке
изошедших из мертвых зеркал
такое рычание
что вспоминается изгнание бесов в храме
из падучей
а здесь неизмеримый масштаб
 
 
да страшно
 
 
я не хочу Александр быть в этой каше
я не хочу быть этой бродящей кашей
но все уже встали под флаги «НАШИ»
я пью свой остывший кофе листаю Оуэна
и зрячесть вещей контрастирует поровну
с осенним дымом и бредовыми проводами
в никуда
 
 
никакого неона никакой звезды одна судьба
 
 
ЧТО (все-таки выхожу на предмет разговора)
ЧТО здесь является существом
ЧТО его или иным веществом
ЧТО прилагается в качестве признака / знака
 
 
впрочем все координаты сняты
прочее отсечено
призрак кастрата
 
 
я смотрю на другие века
понимая условность и обусловленность взгляда
сряду не подобрать аналогии
но остепененные (не остепенившиеся) филологи
их находят в Средних веках
и начинается мистерия мысли взмах
 
 
я пас
 
 
историческая мифология + технология
готовят скорее бойню номер пять
шесть
семь
бесконечность
 
 
заканчиваю не могу тебя утомлять
завтра опять в семь вставать
следующее письмо
непременно будет
о яблоках об апельсинах
о сливах синих
и твоей гениальности
voilà!
 

 
Распределенность присутствия
по суетливым деталям плана,
по организации топохрона сада;
 
 
повседневность скроена ладно:
открыта и многолюдна,
веет всюду, застревает всюду
в наличном дознании,
на ветру развевается парусом,
намечая исход и радиус
беговой окружности,
 
 
при прочих
схематизме и суженности.
 
 
Взгляд ищет опору,
кого-то / что-то ищет
в обозримом хронотопе сада,
видит следы, отчеты и сдвиги —
вериги, но они утешают
узнаванием в границах воления.
 
 
Взгляд, в общем, довлеет
над частным, что мнится целым,
деревом, что весь лес и дерево,
человеком, что не совсем человек, —
суть способы уплотнения и означения,
присутствия, бег.
 
 
Хотя как может самодознание
смириться с отсутствием порядка,
с топологическим перетеканием
фигуры и фона
в нечто иное?…
 

 
трепетание листвы пробелы
их надлежит заполнить
 
 
орнамент равноудаленных вершин
наслоения звук тонет
 
 
непроизнесенное слово
краснеет бьется исходит кровью
нас двое
 
 
канатоходец горизонта знак
курсив дрожит дробью
 
 
острова мерно всплывающих пауз
обнаружения груз слова
 

 
В момент сингулярности ритм настоящего останавливается:
стрела застревает близ цели, движение кристаллизуется,
оползень застывает студнем, Зенон раскачивается на стуле;
апория доказана: в момент сингулярности настоящее зрячее;
из рода в род становящийся всуе ты идешь чрез его коридор.
 
 
Слепое пятно в глазу скрывает изменчивые плазменные дали,
плавно переходящие из воды в пламень, из пламени в камень;
спорные дали, мыслящие себя как стаи перелетных птиц: спиц
шестого, седьмого, восьмого… измерений от даты обретения,
фрагментирующиеся на языки, семьи, народы, истории, страны.
 
 
Рано обгонять черепаху – Зенон поплелся на кухню за киафом:
набор свойств, обернутый в ткани привычного невосприятия,
не может смириться (и только) с принятием другой реальности
для утконоса, дельфина, пчелиного роя, блошки, ангела, чина.
Все вероятности картин мира – калейдоскоп – в одном миге.
 

 
…шли по пятам три барса, лис и медведь,
следы мои на бескрайней земле стирая,
символы мои засыпая то палой листвой,
то снежной тоской, то шерстью линялой;
год подгонял днями, свистел, точно плеть.
 
 
А по уступам нагорья не отставая за нами
темным облаком ночью, пламенем днем
следовал хитроумный и могучий Хирон.
Ведь что-то его побуждало, что-то влекло?
Но вот что? – До сих пор тайна: хотел ли он
присоединиться к их мрачной травле или,
может, вмешаться, чтобы что-то спасти?!
 
 
Выяснилось потом, был исполин уставшим,
продрогшим в столетних объятьях Борея, —
он плелся из любопытства, не думая ни о чем.
 
 
Следов моих становилось всё меньше,
а те, что не поддавались сразу – зияли
цветочной раной, не рубцуясь, не засыхая, —
их раздавали пряниками с ванилью, корицей
потешные скоморохи, умные и безлицые,
зацелованное дурачье.
 
 
Да, мне странным казалось упрямство
нести письмена на стороны света и мрака
к какому-то мифическому адресату, чье имя
я не распознала и не смогла прочесть.
 
 
Но к чести сказать или, напротив, в проклятие
все мои стертые литеры-знаки как заклятия
проступили на лбах прожорливой рати.
 
 
Три барса, лис и медведь и с ними кентавр
в своих личных свидетельствах, ранах и тайнах
предстанут теми самыми письменами,
что они старательно за мной затушевали,
вытесняя из тени тень, высветляя светом свет.
 

 
Пока крик не наполнился голосом проявленное
осторожничает со способом выражения Тексты
растут небоскребами поперек и вдоль течения
языка Погребенные всходят через тела новых
хотя перекодировка истин(ы) сокращает движение
Описания вносят порядок и короткие разряжения
что кормит зрение не всегда настраивает и слух
История начинается с конца истока око за око
В сущности испуг был образом неговорения вслух
когда всякая речь отречение течь птичья взвесь
Топографическое «здесь» длит «после» в «здесь»
не криком но всхлипом не всхлипом так полипом
Проявленное себя кажет в пружинящих явлениях
силы среды и созревающего внутри сопротивления
 

 
Освоение поверхности сопровождается утратой глубины.
Нас спасает непрерывность
gggжеланий ego
gggпроизводства
gggрадиопотока
gggили новизны
Реальность избавилась от всех координат и привкуса земли.
Каждый живет в своей капсуле; слияние капсул в кампус
Рассматривается как некое завершение метанарратива – лжи.
 
 
Линеарность ритмов укрепляет аморфность консистенции.
Терапевтический порядок
gggстальных каркасов
gggконструкций
gggили грядок
gggигральных зон
Перманентное объяснение сопровождает любое действие,
Постепенно вытесняя его знаком, следом, пробелом, сном.
Картезианство – в прошлом, далеко и глубоко соотносимы.
 
 
– Посмотри, отчего на фотографии (20-летней давности) —
(Примечание мое) – мои глаза большие и выразительные,
А сейчас совсем другие
gggсузившиеся
ggggggпотухшие…
– Что со мной случилось? – за вопросом. – Просто…
Всё выражение лица – выражение лица битого ребенка,
Напряженные плечи… – Мама, – беспечно —
Мы все всматриваемся в будущее открыто и оголтело,
– Я пускаюсь в объяснения… —