Долго бегу. Пока не приходит понимание, что направление не задано, коллапсирующий мозг не выдал команды. Я даже не знаю, что это за улица, что за дома вокруг и люди… все чужие. Чужие люди повсюду.

С возвращением первых проблесков сознания пальцы набирают службы такси: милые леди, одна за другой приносят тысячи канадских извинений за отсутствие свободных машин в моей зоне.

– Мне нужно в больницу! – рыдаю в трубку.

– Извините, мэм, звоните в имёрдженси!

Меня не покидает чувство нереальности происходящего:

– Я ненавижу вас, – говорю ей, а самой страшно от внезапного спокойствия в голосе. – Ненавижу всех, всё, этот мир презираю и себя…тоже. Больше всего – себя.

Но мозг работает. Хоть и лихорадочно, однако пытается соображать, потому что душе́ необходимо быть в одном единственном чётко определённом месте, а душа – в теле. И тут я вспоминаю… что у меня есть машина. Да, я же теперь сама вожу. Где-то здесь, неподалёку, на гостевой парковке шестиэтажного дома с цветными магнолиями во дворе должна быть моя белая BMW.

Сморю на трясущиеся пальцы, линии на потных ладонях, кладу их на диск руля: я в сознании и почти в норме, но в таком состоянии за руль нельзя.

– Соберись, – приказываю себе вслух. – Хотя бы раз в жизни соберись! Один раз сделай хоть что-нибудь правильно!

А руки всё трясутся. Ловлю собственный взгляд в отражении зеркала заднего вида. Какие же у меня глаза… карие. Какие они, к чёрту, бархатные? Дьявольские. Больные. Цвета помешательства.

– Что смотришь? – спрашиваю.– Теперь только поняла? Теперь только, да? Когда всё, абсолютно всё перестало иметь смысл?

Зубы стучат. Ног не чувствую – чёртова Арктика. И лететь никуда не нужно.

Внезапно слышу негромкий стук по стеклу и тень, но моё тело даже не вздрагивает, а подскакивает, как резиновый мяч…

Семнадцать лет назад

The Verve – Bitter Sweet Symphony

В день нашего бракосочетания я не могла оторвать от Кая глаз. Мне казалось, мои совсем не цепкие руки умудрились отхватить у судьбы самый большущий кусок счастья, и я заглотила его, не жуя, чтобы не отняли. Он весь, целиком, до самой последней крошки был во мне и распирал вечным, как я тогда была уверена, сиянием моего чувства.

– Твой будущий муж – очень хитрый и расчётливый человек, Виктория, – сказала мама, зашнуровывая на моей спине дорогое кремовое платье. – Но надёжный. Лучшие браки получаются именно с такими, как он – умными, уравновешенными, сбалансированными. В этом возрасте у парней ещё дури хоть отбавляй, а у него трезвый, оценивающий взгляд на всё, без исключения – как у глубоко зрелого человека. С таких мужчин начинаются кланы…

– Ты-то откуда знаешь, Боже мой! – звенела я смехом, сияла улыбками.

– Опыт, дочь. Бесценный, наслоившийся за годы опыт. И твой отец был таким же. Если бы не умер, достиг бы очень многого, очень… А у вас вся жизнь впереди. Пусть она будет долгой!

Мы познакомились… Чёрт возьми, я даже не могу сказать, когда именно. Это была череда встреч, где ни один из нас не знакомился с другим, но в определённой точке этого «незнакомства» мы уже прочно и безоговорочно друг друга знали.

Однажды вечером, вскоре после конфуза в автобусе, Адити заявилась со свидания немного нетрезвой, но безобразно воодушевлённой:

– Я нашла тебе работу.

– Мне? Серьёзно?

– Ага. В клинике, оказывающей деликатные медицинские услуги. А если говорить по-простому, то в венерологическом кабинете.

– Да ладно!

– Не крути носом! Первая работа, она, как и первая машина, должна быть такой!

– Какой?

– Непрезентабельной.

– А сама чего не идёшь?

– Это не вписывается в мою жизненную философию. А вот в твой долгосрочный план – вполне.

Работа оказалась несложной: запись пациентов, документооборот, ответы на телефонные звонки. Зелёную медформу я носила гордо, но к практической стороне оказываемых медицинских услуг даже не прикасалась: для этого у нас имелся целый комплект дипломированных врачей и их ассистентов. Обнадёживающей частью моего трудоустройства являлось обещание администратора со временем повысить меня до ассистента. Но мне больше нравилось верить в то, что до этого моя карьера всё-таки не доползёт.

Задрав руки кверху, я связываю свою чёрную длинную гриву в хвост, как вдруг колокольчики у входа вздрагивают, и в приёмную входит мужчина.

ОН.

И что мне сразу не понравилось, так это то, что я мгновенно его узнаю.

С едва заметной улыбочкой ОН останавливается у стойки и пялится на меня, ожидая внимания:

– Привет!

– Добро пожаловать в нашу клинику, – мисс «сама учтивость». – Вам назначено, или вы хотели бы записаться на приём?

– Хотел бы записаться.

Думаю, в тот миг, когда мой мозг посетила коварная мысль, приёмную озарил свет от вспышки дьявольского предвкушения в моих глазах.

– К которому из специалистов? – стараюсь максимально «потушить» свой энтузиазм.

– А кто у вас есть?

Перечисляю имена практикующих в нашей клинике андрологов- венерологов, а в голове стремительно зреет план отмщения.

– Миссис Керрфут мне подойдёт, – делает он выбор, но… его улыбка смахивает на зловещую.

«Какого чёрта?» – думаю. Разве не должен он стушеваться в таких пикантных обстоятельствах? Где бегающий потупленный взгляд, вкрадчивый голос, опущенные плечи жаждущего сжаться до размеров горошины грешника?

И если до этой его наглости у меня и были микроскопические сомнения, попрекающие не так давно данной клятвой Гиппократа, то теперь…

– Миссис Керрфут сможет принять Вас через три недели, если нет острых симптомов.

– У меня острые… очень острые! – его лицо, наконец, приобретает подобие скорби, кулак нервно сжимает белую футболку на груди.

На мгновение во мне поднимает голову сострадание, но память живенько так предъявляет наглое лицо этого поборника нравственности, его дёргающиеся от гомерического смеха плечи и мой конфуз несколько недель назад. Не знаю, за что я жаждала ему отомстить: за насмешку или за саму ситуацию в целом, но потребность отплатить той же монетой со значительным отрывом обгоняла здравый смысл:

– Хорошо. Посмотрим, что можно сделать, – утешаю страждущего от венерической хвори пациента, сохраняя видимость профессионализма. – Я задам несколько вопросов.

– Да, конечно! Сколько угодно, мисс…– приглядывается к бейджику у меня на груди, – мисс Виктория, вам эта одежда не великовата?

Великовата. Но моего размера в магазине униформы не было, а мне нужно было срочно заступать, поэтому мои и без того малость детские плечи и руки утопли в необъятной рубахе.

Сложно держать себя в руках, но ещё тяжелее скрывать раздражение, которое этот тип с самодовольной рожей всезнайки так бесперебойно генерирует в моём эмоциональном поле.

– Ваше имя?

– Кай.

– Фамилия?

Он на мгновение запинается, затем медленно произносит:

– Керрфут.

1 2

Стандарт

4.7

(224 оценки)