Она плюхнулась на кровать. Так хотелось новый велосипед, лёгкий и удобный, чтобы наконец-то утереть нос Сене, постоянно кружившему вокруг неё, словно она улитка какая-то. Вынув из рюкзака плеер, она поставила на зарядку аккумуляторы и разложила кассеты на столе. Тима предложил скататься завтра после обеда до лагеря цыган, туда собиралось несколько взрослых и ещё пара деревенских детей. Цыгане готовились сниматься со стоянки и устраивали мини-ярмарку на прощание.

– Ты лучше у них ничего не меняй. Все поломается быстро, – ворчал дед за ужином. – Но вот кукурузу они вкусно на мангалах пекут, это попробуй обязательно. Денег много с собой не бери. Вообще лучше с собой ничего не бери. На, – он высыпал мелочь на стол, – на вкусненькое попробовать хватит, а всякого хлама в сарае и так навалом.

Позже, ворочаясь в кровати, Аня ругала отца на чем свет стоит, ведь накануне отъезда она спросила его, нужны ли ей будут с собой карманные деньги, на что тот сказал, что там их некуда тратить, магазин единственный хозяйственный и денег на еду и всякие нужды он оставит деду. Послушав его совета, Аня выложила свой кошелек с накопленными деньгами, доставшимися ей на праздники и дни рождения, дома, в комнате квартиры. Почему же он не сказал, что существуют ярмарки и местные праздники? Может, он и сам о них не знал? С этими мыслями она и заснула.

С утра одевшись в джинсовые шорты и немного проданную после многочисленных падений с велосипеда темно-зеленую футболку, Аня сгребла мелочь со стола в поясную сумку и выкатилась на велосипеде до условленного места. Тима и Сеня уже ждали ее там, а с ними несколько местных мальчишек и девчонок. Одеты все были в рубашки поверх маек, на Сене, несмотря на жару, были «парадные» цветастые спортивки. Девочки, к ужасу Ани, все были с накрашенными глазами и ресницами. Одна была в сарафане поверх которого надела джинсовый пиджачок, вторая в футболке с «Титаником», заправленной в обтягивающие черные капри. И конечно, их предводительница.

– Ну привет, городская. Я Олеся, а ты? – Она надула пузырь из розовой жвачки и лопнула его с громким щелчком. На ней была самая короткая юбка, которую Ане только доводилось видеть, и глянцевая олимпийка из белых и оранжевых полосок. Со своим розовым блеском на губах и слипшимися ресницами она выглядела лет на двадцать, хотя была ровесницей Тимы, или чуть старше, «пятнадцать не больше».

– Я Аня, – все еще пытаясь определить возраст Олеси, пробубнила самая неопрятная из всех, городская девочка.

После короткого приветствия все попрыгали по велосипедам и понеслись по холмам к асфальтовой дороге. Аня отставала. Сначала она даже позлорадствовала над тем, как такие расфуфыренные девочки будут поспевать за ними. Но уже через пару минут пути осознала, что местные со своими велосипедами на короткой ноге. Олеся же могла дать фору всем мальчишкам и даже умудрялась это делать в своей, короткой до ужаса, юбке. Аня грустно выдохнула и только пыталась не отстать слишком уж далеко.

– Как же я хочу новый велосипед, – бубнила она себе под нос, задыхаясь на подъеме по холму, потеряв всех из виду.

– Забралась? – улыбнулся ей Тима на вершине. Остальных нигде не было видно.

– Оставили дожидаться городскую? – проворчала Аня, уперевшись взглядом куда-то в траву.

– Неа, сам вызвался, – просиял улыбчивый Тима. – Велик твой, конечно, просто отстой.

– Да уж, даже спорить не стану, – он легонько пнул Аню плечом. – Далеко еще до асфальта? Не могу больше!

– Да вон он, считай приехали уже. Давай, давай, «городская», – рассмеялся он. – Не отставай, а то нам с тобой кукурузы не достанется. – И прыгнув на велосипед понесся в сторону дороги.

– Как же я хочу новый велосипед! – крикнула Аня, прокручивая застрявшую педаль и забираясь на своего обшарпанного монстра.

В дальнем углу летнего неба, где-то за лесом, тонкой полоской ютившимся на горизонте, собирались темные облака. Вдали еле слышно громыхнуло. Аня оглянулась, легко крутя педали по ровной асфальтовой дороге, и в лицо ей задул поднявшийся ветерок, прогоняя предгрозовой зной. «Как же хорошо», – подумала она и налегла на педали, догнав Тиму.

– Смотри! Там дождь собирается!

– А? Да нет, стороной обойдет. Вон, наши уже все здесь.

Они подъехали к велосипедам, развалившимся в повалку на траве у тропинки, и, оставив свои там же, зашли в палаточный городок. Отовсюду доносилась веселая музыка, напоминающая индийские мотивы; буквально у каждой палатки стоял магнитофон, и звуки сливались в какофонию. Местных оказалось больше, чем изначально говорил Тима. Кто-то переворачивал мясо, кто-то копался в горках одежды, разложенных на картонках. Дети бегали с самодельным самолетиком в окружении стайки гавкающих собак. Друг дедушки сидел на пластиковом ящике, приспособленном под табурет, рядом с цыганским старичком и что-то забористо обсуждал, чокаясь и разливая жижу из общей фляги.

– О! Так это же Анна Григорьевна! – кинулся он к ней и потащил, усаживая на ящик-табурет. – Ну, Яков Иванович, скрывал от нас такую невесту! – Тима закатил глаза. – И где он? Носу не катит из своих огородов, совсем уже! Ты, Ань, ему передай-передай, что я жду его у себя опробовать медовуху.

– Передаст, – огрызнулся Тима и вытянул Аню за руку из компании пьяниц-старичков.

Она слышала пошлые шутки и причитания, но решила не оборачиваться и просто шла за Тимой. Спустя пару минут они нашли Сеню под деревом в компании двоих маленьких девочек. Одна висела у него на спине, а вторая сидела на корточках и горько плакала.

– Даладно, – грустно выругался Тима, подходя к нему. – А мама где?

– Вон в одежде роется. На твоя очередь, – Сеня снял с загривка девочку и передал брату.

Маленькая Кира радостно вцепилась Тиме в волосы, когда он посадил ее на плечи. Кудрявая девчушка двух с половиной лет была самой младшей в семействе Рейнеке и смотрела на всех светлыми, влюбленными глазами. Самый позитивный ребенок, которого встречала Аня. Она перевела взгляд на девочку лет восьми, все еще заливисто ревущую на корточках. Лиза Соколова, или как все ее называли «плакса Лиза», приходилась Тиме и Сене двоюродной сестрой. И как показалось Ане за прошлые две недели, служила им наказанием. Не было ничего хуже, чем взять ее с собой на речку или на озеро. Тима посмотрел на Сеню с Аней и получил шлепок маленькой ручкой прямо по лицу.

– Сходите за кукурузой. А я пока Киру маме отнесу. Лиз, ты со мной или с Сеней пойдёшь? – Сеня скорчил умоляющее лицо.

– За кукурузой? – Лиза подняла лицо, вытирая слёзы и сопли.

– Нет, я вон к маме, туда, где одежда, а Сеня за кукурузой пойдёт.

– Никуда не хочу! Хочу домой! – разревелась она пуще прежнего и шлёпнулась в истерике прямо на траву. Тима пожал плечами и быстренько сбежал, подмигнув брату. На виске у Сени вздулась вена, а лицо покраснело от злости.

– Хочешь, я схожу, на всех кукурузы возьму? – тихонько спросила Аня, пока Лиза ревела и каталась по траве. Судя по взгляду Сени, он просто хотел быть где-нибудь «не здесь», и Аня, решив не дожидаться ответа, направилась к круглым железным бочкам, на которых жарили кукурузу. Она купила шесть початков, и ей сложили их в голубенький пакет-майку, обильно посыпав всё солью. «Про соль не спросила», – нервничала Аня, возвращаясь, вдруг мальчики без неё любят, а уже всё посыпали.

– Эй, городская, как тебя там? – Аня обернулась.

Олеся сидела, закинув ногу на ногу, на бревне, приспособленном под лавочку, рядом стояла девочка в майке с «Титаником».

– Аня. Чего вам? – Аня старалась не грубить, она уже приметила, что местные не всегда хотят обидеть, даже если говорят вещи, которые на её районе сочли бы хамством. Вот только в том, что Олеся тоже относится к этому феномену, она очень сомневалась. Но ссориться не хотелось, да и кукуруза остывала.

– Ты к бабке сходила уже?

– А? Куда? – Аня подошла к девочкам и поставила пакет на бревно.

– Тут есть костяная бабка. Цыганка, которая на костях гадает.

– И зачем мне к ней ходить?

– Как это зачем? Про парня своего спросить, у тебя что, там в городе и парня даже нет? Ну не знаю, про Тиму спроси. – Она улыбнулась ехидной улыбкой на мгновение и продолжила наигранно жевать жвачку. Подружка громко расхохоталась. Ане захотелось ударить их обоих. – Или ты боишься?

– Да денег у неё просто нет, вон майка драная какая. – Вставила свои пять копеек подружка Олеси.

Аня почувствовала, как в животе лопнул какой-то яростный комок, она схватила пакет, и холодок пробежался по позвоночнику, застыв на воротнике, под волосами. Злость словно царапала коготками шею. Мерзкие.

– Ничего я не боюсь! Где там эта ваша бабка?

Они втроём дошли до дряхлой брезентовой палатки, стоявшей на некотором отделении от «городка». Девочки хихикали и подначивали, и несмотря на то, что Ане совсем не хотелось туда заходить, она окинула Олесю злобным взглядом, всё-таки залезла в палатку.

Запах был отвратительный. Пахло сыростью и старыми матрасами, вперемешку с приторными благовониями. Палочки дымились прямо внутри. «Как она здесь ещё не сгорела заживо?» – подумала Аня и сквозь слёзы, накатившие на глаза, присмотрелась к старухе, сидевшей, сложив ноги лотосом, в глубине палатки. Бабка была худая как смерть. Цветастый шёлковый халат, узором напоминавший ковры, висевшие у всех старушек на стенах, свисал на ней словно на вешалке, не пряча, а скорее подчёркивая болезненную худобу. Из-под рукавов торчали тонкие жилистые руки с длинными жёлтыми ногтями. Вьющиеся седые волосы собраны в гнездо на голове. Аня на секунду забыла, как разговаривать, а бабка смотрела на неё оценивающе и кашляла.

– Чего пришла? – вдруг прохрипела она, наконец-то прокашлявшись.

– Я… Мне тут девочки рассказали, что вы гадаете.

– Девочкам гадаю, да. Деньги есть у тебя?

Аня порылась в поясной сумке, вытащив остатки мелочи, и сложила на деревянную доску, лежавшую напротив бабки, служившую ей столом.

– Маловато, – гадалка ногтем разложила монеты в линию. – Больше ничего нет?

– Могу кукурузу вам отдать.

– Сдалась мне твоя кукуруза.

– Больше ничего нет.

– А на цепочке что? Крестик? – она ткнула Ане в шею пальцем, потащив за цепочку, и монетка с дырочкой выскочила из-под футболки.

– Это оберег. Какая-то иностранная монетка. Не думаю, что много стоит.

Старуха сузила глаза.

– Ну, если ничего не стоит, то и её давай. Тогда погадаю.

Аня на мгновение заколебалась. Но вспомнив, как легко дед отдал монетку и как ехидно улыбалась Олеся, сняла с цепочки серебристый кружочек с выгравированными цветами и кинула на доску к остальным. Бабка улыбнулась.

– На вопрос? На любовь? Или на будущее хочешь погадать?

Аня задумалась. Она пришла сюда только чтобы не выглядеть трусливо в глазах Олеси. Да и не было у неё никаких вопросов. Её жизнь была ей отчего-то совершенно понятна. Школа, потом институт, как хотела мама. После пойдёт работать, появится квартира, в которой она так и будет сидеть по вечерам одна и есть пюре с сосисками. На счёт любви также не было идей. Ей, в отличие от подружек, не нравился никто из класса, никто из дворовых, никто с плаванья. В шестом классе она даже притворилась, что ей нравится мальчик с художки, когда все разговоры подружек начали сводиться к обсуждению одноклассников. Но тратить гадание на вопрос про любовь ей казалось бессмысленным.

– Чего задумалась?

– Не знаю, о чём спросить.

– О как? А чего пришла тогда?

– Что бы погадать.

– Когда нечего спрашивать, незачем и гадать. – Бабка сложила руки на груди, изображая важный вид. – Может, на это лето погадать?

– На лето? Да, давайте.

Старуха вытащила глиняный стакан и долго трясла его, словно погремушку, закрыв отверстие рукой. Пела заунывную песню и трясла, трясла, трясла, Аню начало укачивать. Дым от палочек сгущался, и дыхание спёрло. На висках выступил пот. Как вдруг бабка убрала руку, и кости с грохотом рассыпались по доске-столу. Девочка ахнула. Это были настоящие кости, а не игральные, как она подумала изначально. На разного размера костяшках были вырезаны знаки и полоски, на каких-то кружки, чёрточки, треугольники. Все кости были разной формы, различались по цвету и размеру, некоторые выглядели совсем свежими. Разглядывая весь этот хаос, единственное, о чём думала Аня: «Хоть бы они были не человеческие».

– Вижу только половину тебя. Вторую потеряла. Давно потеряла. Но если победишь злость и будешь смотреть не только туда, где «видно», но и туда, куда стоило бы смотреть, может, найдёшь потерянное. Тебе соврут ящерицы, берегись. Вижу какое-то место, что пугает тебя, но со страхом тоже сможешь справиться, если найдёшь утраченное. Вижу что-то некрасивое. Оно как шрам, зажившее, от того что разорвали. А ещё…

– Что ещё? – в момент, когда бабка многозначительно замолчала, Аня вдруг придумала вопрос, который её действительно интересовал, как же он сразу не пришёл ей в голову?! Нужно было спросить, подарят ли ей велосипед! Дед что-то об этом проболтался, но очень интересно, точно ли это так и какого он будет цвета… – Там про велосипед что-то?

– Что? Нет там не про какой велосипед.

– Уверены?

– Вот мерзавка, ничего тут нет про велосипеды. Тут другое.

– А что тогда? – грустно выдохнула Аня, начав скучать.

– Тень.

– Тень?

– Да. Тень-сестра. Ты её разбудила.

– И что мне с ней делать? Что это вообще такое?

Старуха молчала, сверля девочку взглядом, уставилась куда-то ей на шею. Ане стало неприятно от этого её взгляда. Повисла пауза.

– Мне откуда знать, больше ничего не видно, – вдруг оскалилась бабка. – Тем более за такую низкую цену. Разживись денюжкой и приходи ещё. Посмотрим тогда, что это за тень.

– А про велосипед там точно ничего нет?

Аня выбежала из палатки под крики и причитания старухи. Девочек рядом уже не было. Не стали ждать.

– Вот гадюки! – выругалась Аня и отправилась на поиски братьев Рейнеке.

– Кукуруза остывшая, – констатировал Сеня, сидя на бревне. Довольный Тима уминал уже вторую. Их мама забрала сестёр и ушла, поэтому все шесть початков были поделены между братьями и Аней.

– Чего нагадала-то старуха?

– Да ерунду какую-то про тень, – злилась Аня.

– Она маме перед тем, как Кира родилась, гадала.

– Сбылось?

– Ага, ма говорит, всё сбылось слово в слово. А ты про что спрашивала?

– Про велосипед спросила. Но про него она ничего не увидела.

Где-то уже совсем рядом прогремел гром и поднялся ветер. Тима задрал глаза на небо.

– Ты же говорил, что стороной обойдёт?

– А он всегда про дождь ошибается, – рассмеялся Сеня. – Поехали давайте домой. А то Аня на своём веле в грязи точно забуксует.

Аня с досадой выдохнула, возразить было нечего.

Дома за ужином Аня рассказывала деду самые запомнившиеся события, например, про его друга пьяницу, накинувшегося на неё с расспросами, про шум-гам и музыку одновременно играющую из десятка магнитофонов и, конечно, про Олесю. Как же она ей не понравилась. Дед хохотал и подначивал, а Аня всё не могла угомониться, пока не дошла до рассказа про бабку-гадалку. Она рассказала, что хотела выспросить про велосипед и вкратце пересказала предсказание, что нагадала ей старуха. Как вдруг выражение лица дедушки переменилось. «Неужели его гадание так испугало?» – подумала Аня, но долго размышлять не пришлось:

– Ты ей бабушкину монетку что ли отдала?

Аня вдруг замолчала, не зная, что ответить, и только решилась кивнуть.

– Аня! Как же можно было?! Это же память была о бабушке твоей! Я же её тебе подарил!

– Извини.

– Да что с твоим «извини» теперь делать?

– А я что теперь сделаю? Раз подарил, значит, она была моя, как захотела, так и распорядилась!

– Да кто ж так поступает с вещами памятными?! Ты вообще что ли без мозгов?

– Я бабушку ни разу в жизни не видела, какая же это память? Чего теперь кричишь, не надо было, значит, мне её отдавать, раз такая ценная, – раскричалась Аня в ответ и выскочив из-за стола, хлопнула дверью комнаты.

Она сидела на кровати, слушая, как дед ходит по дому и ворчит. Он долго что-то переставлял, ронял, гремел. «Он что, решил все бабушкины вещи попрятать?» – недоумевала Аня. «Вот же блин, теперь он меня никогда не простит».

– Память, тоже мне… – она подошла к письменному столу. Бабушка погибла задолго до её рождения, отец тогда ещё школу не закончил, и Аня видела её только на старых семейных фотографиях. – И что мне теперь делать?

Аня села на стул, обхватив голову руками, и уставилась на свой потёртый синий рюкзак. На молнии кармашка висел брелок в виде маленького медвежонка, и к нему был прикреплён жетончик с именем «Каспер». Жетон принадлежал чёрной овчарке, собаке, которую она очень любила и отлично помнила, несмотря на то, что когда Каспер погиб, ей было всего пять лет. Аня пару раз звякнула жетоном и покрутила его между пальцами. Столько лет прошло, а она всё ещё хранила его как сокровище. И в этот момент ей вдруг стало так стыдно перед дедушкой. Почему же она не подумала про этот жетон, когда отдавала монетку? Она бы тоже кричала и злилась на деда, если бы он его потерял. К глазам подступили слёзы.

– Как же мне её вернуть? – спросила она у жетона. И принялась писать записку деду.

Как ей казалось, план был отличный. Она проберётся через окно по козырьку, спустится около сарая, возьмёт велосипед и доедет до этой предсказательницы. Главное – прокрасться, чтобы Цезарь не залаял, а дальше всё будет просто. Она собрала всё, что ей показалось более-менее ценным: кассеты, книжку, запасные аккумуляторы-батарейки. На что-то из этого она выменяет монетку обратно. Уже стемнело, и шёл дождь, но если одеть ветровку с капюшоном и кеды, то и не страшно, похолодало на улице не сильно. За час она точно доедет до цыган и часа через два-три уже вернётся обратно. Если повезёт, дед и не заметит записку. А утром она отдаст ему эту треклятую монетку, и всё. Вопрос решён. Если монетка вернётся, то и извиняться больше не нужно.

– Да, так будет правильно, – Аня распахнула окно и вылезла на козырёк. – Не очень-то и сильный дождь.

Она горько пожалела об этих словах спустя двадцать минут. Летний дождик превратился в ливень, стихийное бедствие, с ветром, громом и молниями. Вода хлестала по щекам. Шквальные порывы заваливали на бок. Ехать на велосипеде по размокшей грязи было невозможно. Аня попробовала его катить, но и с этим возникли проблемы. Она вся испачкалась и промокла. Небо громыхнуло, молния осветила силуэт дуба, стоявшего у дороги между двумя полями. Аня решила переждать там. Не будет же он долго с такой силой лить.

Выжав ветровку и носки, она сидела на корнях дерева и дрожала. В мокрой одежде холодно даже тёплой ночью. Час спустя дождь начал стихать, и от этого стало немного теплее. Или, может, из-за стихшего ветра. Очевидно, что нужно возвращаться домой, как только дождь закончится. Аня уткнулась лицом в руки. «Ну, день ссоры я, наверное, переживу. Если не будет дождя, может, Тима и Сеня согласятся завтра со мной туда скататься?» – думала она. Как вдруг гром загремел, словно земля развалилась напополам, и в поле, в нескольких метрах от неё, ударила молния.

Точно в замедленном фильме, Аня увидела, как из земли от взрыва полетели куски, поднялся дым, и, хоть и мокрые от дождя, колосья начали тлеть.

«Интересно, могут загореться во время дождя?» – пронеслось в голове, но она уже бежала к тому месту, бросив велосипед под деревом.