Глава 7

Мне некомфортно и это не просто некомфортно – это вязь, утопия, засасывающее жерло вулкана, Марианская впадина! У меня ещё теплы воспоминания как он отказался. Гордость такая вещь… она либо есть, либо её нет совсем. Моя, меня – обжигает. И обида никуда не делась.

Сижу перед огромной плазмой подтянув ноги под себя. И пусть Давид ко мне спиной, там внизу, практически в ногах, я словно на иголках. Полумрак, маленький столик с колой и китайской едой и мини-закусками, а мне кусок в горло не лезет. И фильм уже не интересен, хотя до этого очень хотела его посмотреть.

И, кто, спрашивается меня за язык тянул? Зачем про кино ляпнула…

Но, сложнее всего даётся осознание: он сам напросился. САМ! Два месяца молчал и вдруг, вот такое.

В отличие от меня, Давид чувствует себя прекрасно. Облокотился спиной о диван, одну ногу поджал под себя, вторая согнута в колене в руке жестяная банка. Ему нормально. Мне – нет! И это близ безостановочно.

Когда спустилась, он уже успел всё организовать, даже фильм. На мой немой вопрос, пожал плечами и ответил:

– Нашёл в закладках, не угадал?

– Угадал.

Поправляю стойку рубашки. Искала эту пижаму – минут десять. Самую закрытую выбрала! Черный шёлк с отсрочкой, штанишки обтягивают сверху, внизу клёш, а верх так вообще огромный, под такую вещь надо топ, но я не в той ситуации, чтобы щеголять голым животом. Ни рядом с ним, уж точно.

– Ты ничего не съела.

Вздрагиваю от его голоса и невольно отодвигаюсь к краю дивана. Действую интуитивно. Давид вполоборота разворачивается и окидывает меня взглядом. Подмечая попытку отползти… Мгновенно чувствую себя не просто глупо, а глупо в квадрате!

– Не знаю… – замолкаю, подбирая слова.

– Не знаю, что от тебя ждать, поэтому чувствую себя неуютно?

Бли-и-ин! Силюсь что-то придумать и если не разубеждать, то сгладить, но, как назло, ничего на ум не приходит.

– Может быть не стоит ждать от меня подвоха?

Очень внимательно смотрю в глаза. В полумраке внутри зрачков словно искры вспыхивают и меня начинает тянуть на тепло… Потому что я вижу, как ранее ничем неприкрытая агрессия начинает трансформироваться в нечто, что я и сама не могу объяснить.

– Это сложно сделать.

Признаюсь и возвращаю глаза к экрану.

Чрез секунду теплые пальцы обхватывают мою ладонь и сердце вопреки пропускает удар… Наши взгляды тут же встречаются.

– Не надо, – тихо шепчет, провоцируя табун мурашек по коже.

Чуть шершавые пальцы аккуратно прокатываются по ладони и сразу после Давид убирает руку возвращаясь к просмотру. Теряюсь. Раньше, «в войне» было просто и понятно, а сейчас как себя вести?

– Я не хотела конфликтовать, осторожно произношу смотря в затылок.

– Да прекрати, я же душка, – кидает на меня насмешливый взгляд.

Он кажется открытым и искренним, поэтому тоже улыбаюсь, но ему не показываю реакцию. Это как-то слишком, что-ли.

Вторую часть фильма мы перебрасываемся ничем не значимыми фразами, посмеиваясь над актерами, либо ситуациями в кадре, пока я устало не опускаю голову на подлокотник удобнее устраиваясь на собственном локте. Неожиданно начиная думать, что он совсем не так плох, особенно сейчас, когда пытается казаться милым. Ведь действительно пытается. Не лезет из кожи, просто нормально общается. Голос мягче и улыбка ни ради провокации, а просто потому, что весело и легко. Он почти нормальный. Почти, потому что я знаю какой может быть.

Глаза закрываются сами собой, прикрываю их всего на миг и проваливаюсь.

Сквозь сон, чувствую, как меня поднимают на руки и прижимают с себе сильные руки, неосознанно утыкаюсь носом в тёплую грудь и жмурюсь. Так хорошо… бормочу что-то… Мне почему-то очень комфортно. Мы мерно поднимаемся по лестнице, плавной поступью двигаемся по коридору. Слышу спокойные удары сердца, они действуют успокаивающе.

Всем телом чувствую чужое тепло и без зазрения совести прижимаюсь ещё теснее. Настолько, насколько это возможно. Меня так мама на руках маленькую носила… было так же хорошо и спокойно.

А потом что-то меняется.

Резко распахиваю глаза и давлюсь вдохом – на руках меня несёт Давид.

Вскрикиваю, мгновенно начинаю выкручиваться. Но на пол, спускаюсь только тогда, когда он сам аккуратно ставит на ноги. Через секунду, в испуге прижимаюсь к стене лопатками. В груди взрывается атомная бомба. Испуг настолько сильный, что я озираюсь по сторонам, пытаясь понять видел нас кто-то или нет. Мозг лихорадочно подкидывает разные варианты. Один хуже другого.

– Что ты делаешь?

Давид хмурится, от чего между бровями залегает глубокая морщина, придавая лицу жесткое выражение, губы плотно сжимаются.

– Ты уснула.

– Мог просто разбудить! Не нужно было делать этого, – шиплю продолжая озираться.

Какой позор!!! Я в панике. Чужой мужчина нёс на руках. Это мог увидеть кто угодно!

Пока склеиваю себя из осколков, Давид сжимает руки в кулаках. Замечаю это и замираю, хапая воздух.

– Испугалась, что узнает брат?

Одна бровь издевательски ползёт вверх, но во взгляде ни тени надменности, там какой-то арктический холод. Меня обдает им с ног до головы, отступаю по стеночке дальше чуть-чуть дальше.

Давид прищуривается, окидывает лицо взглядом и вдруг приближается вплотную, расставляя руки рядом с моей головой, заключая тем самым в кокон. Я гораздо ниже, дышу ему куда-то в шею. Дышу и деревенею… Он непозволительно близко. Слишком близко чем может позволить себе родственник! Предпринимаю попытку оттолкнуть, но это не действует, скорее наоборот. Давида становится опасно много.

– Ты назвала меня Арманом, пока я нёс тебя, – тихо, одними губами произносит.

Задыхаюсь.

Обвинение в его голосе, как приговор. Ноги подгибаются, и я начинаю оседать, пока Давид не ловит за локоть. В следующую секунду, он плотно прижимает меня к себе.

Чувствую, как гулко бьётся его сердце. Очень мощно…

– Отпусти…

– А если нет?

Во взгляде злость с пороком переплетается. Самая настоящая похоть внутри клубится… он смотрит на губы, всего мгновение, но и этого достаточно, чтобы я всё поняла. А потом, он медленно склоняется, ближе сокращая расстояние, между нами. У меня всего секунда на размышления… секунда, во время которой одна часть меня всерьёз борется с другой. Но…

Звук хлёсткой пощечины разносится по коридору, оглушая и приводя в чувства. Дыхание сбивается, сердце в дребезги, а к горлу подкатывает тошнота. Ладонь горит…

Глаза напротив наливаются кровью, а хватка на моём локте усиливается. Чувствую, как брызгают злые слёзы обиды. Уши закладывает от гигантского выброса адреналина. До меня только сейчас дошло, что я… я ударила мужчину. Но вместо дикого испуга, внутри начинает кипеть ярость.

Да как он смеет!!! Со мной ТАК НЕЛЬЗЯ. Это унижение! Прямое оскорбление.

– Не смей! Ни-ког-да! Я запрещаю!

Опаливает безумным взглядом карих глаз, которые надёжно заволакивает тьма.

Толкаю в грудь вкладывая все силы. Больше не могу! Не могу!

– Потому что не Арман?! – рычит в лицо.

– Отпусти! – шиплю.

Придавливает собой к стене. Мы так плотно друг к другу… что частичке воздуха нет места между.

– И чем же я хуже, Аза? – едко уточняет продолжая удерживать.

Это не игра и не приколы… он действительно меня держит.

И у меня выстреливает:

– Ты избалованный мальчишка! Что ты можешь? Девчонок зажимать по углам и плевать на собственную семью?! Делаешь что хочешь и тебя ничего не заботит кроме себя самого! Если бы у тебя всего не было… что бы ты из себя представлял?!

Глухой удар в стену рядом с моей головой. Вскрикиваю и закрываю глаза руками. Сжимаюсь в комок, внутренне приготавливаясь к тому, что следующий удар будет вовсе не о стену. Я слишком хорошо знаю, что бывает, когда мужчина выходит из себя.

– Значит, он, по-твоему, не трахает всё что движется? Значит, он положительный принц, а я ни хрена не могу без денег семьи и ничего из себя не представляю?! – с силой разводит мои руки, вынуждая смотреть в глаза. – Так ты думаешь обо мне? То есть, я -тупорылый мажор?!

Попыталась выкрутиться, но хватка на запястьях стальная. Когда понимаю, что все попытки тщетны, выкрикиваю с отчаянием:

– Ты не он!

Отошёл. Резко с яростью. Лицо исказила гримаса ненависти, а дыхание так же, как у меня – сбилось до самого максимума.

– Ты, ни хрена не знаешь, принцесса.

– Тут нечего знать, всё видно и так!

Оскалился в глазах яд плещется, но мне уже не больно, я такая же внутри. Вся пропитанная дикой смесью злости, ненависти и желанием добить.

– Милая… – зло цедит.

Молчу, продолжая сверлить взглядом. Я хочу уйти отсюда, не хочу воевать, но он настроен иначе. Давид делает плавный шаг обратно.

– Не приближайся ко мне.

Усмешка на красивых губах, как очередная демонстрация что ему плевать. Не выдерживаю первая. Всё, хватит! Разворачиваюсь и не теряя времени юркаю в свою комнату.

И только там чувствую себя в безопасности. Ноги начинают трястись. Теперь уже оседаю на пол подпирая спиной дверь, которую так и не защёлкнуло. Слёзы покатились градом, и я впервые так сильно пожалела, что соврала мужу. Нужно было рассказать. Не доводить до чего-то такого!

Эту ночь, я проплакала до самого утра.

«Может быть, не стоит ждать от меня подвоха?»

Такая ты сволочь… самая настоящая, беспринципная, сволочь!

И как не ждать, если всё делает для этого?!

Нормально с Давидом не получается, он делает всё наоборот, выкручивает, выворачивает!

Про Армана сказал… Целенаправленно бил! И попал – понял это.

Страх быть пойманной смешивается с бессилием. Его давление делает меня агрессивной, практически неуправляемой в своей ненависти. Я не ангел и бываю не права, зла, местами твердолоба, но то, что он делает со мной, выходит за рамки. С каждым днём, я всё больше и больше понимаю: мы не сможем нормально, после этого вечера и подавно.

Я старалась, правда…

Несколько раз уже пыталась пожаловаться маме… но замолкала в последний момент. Ни к чему это. Придётся объяснить, а это значит рассказать абсолютно всё. Я сделаю только хуже. Пусть думает, что у меня всё хорошо.

Да и что сказать? «Мама, младший брат моего мужа издевается надо мной и старается скомпрометировать всеми возможными и невозможными способами.» Так? Или ещё хуже: «Мама, я больше так не могу, помоги мне?»

Горько усмехаюсь. Ничем она не поможет.

К сожалению…

Утром, с силой отдираю себя от кровати. В голове неприятный шум – отголоски стресса. Уже не плачу. Слёз – нет. Решительно сжимаю зубы. Я – сильная и я – справлюсь. Моё поведение оправдать нельзя ничем. Постыдный инцидент, несущий за собой кошмарные последствия, если об этом кто-то узнает.