Твою же мать….

Я уже молчу, что сейчас девять утра. И конкретно я опоздал на пять минут. Огромные часы на табло проживают мне мозг, я буквально слышу, как протикала минута, за ней ещё одна. Секунда за секундой убегает время, не стараясь кого-то подождать. Время просто уходит, безвозвратно, навсегда, оставляя за кадром прошлое, стремясь в будущее.

Ненавижу опаздывать, а оправдываться за опоздания подавно. Извинительные нотки в моем разговоре с Амандой, до сих пор вызывают оскомину. Моя чертова смена уже началась, я её подставил. Теперь она ждёт моего звонка по приходу в магазин. Ждёт и злится, грозится вычитать из моего гонорара штраф.

Деньги, вокруг одни деньги. Единственный действенный рычаг в любой ситуации. Человек от них зависим, как бы не кичился обратным. Аманда, к примеру, лишилась документа на товар от поставщика, оказывается курьер стоял под дверью магазина пять минут и сейчас, по всей видимости, ушёл.

Больше всего меня раздражает то, что я подставил человека вот этой своей тренировкой, носящий незапланированный характер. Да о чем я говорю? После увиденного не так давно я забыл напрочь, что сегодня у меня рабочий день. Все гребанные мысли только об этой чертовке!

– Не могу понять, что конкретно до вас не доходит? – лютует тренер – Что в первом круге мы играем с самой сильной командой штата или то, что вы как минимум должны быть в лучшей форме? На кой черт вы бегаете как ужаленные осой в задницу? И ладно бы за мячом, нет же, от него, – и втрое громче – Мать вашу, что происходит?! Вы ряженые бабы или мужики?!

Команда слаженно понуро покосилась в пол. Что сказать? Правильно, говорить нельзя, можно молча обтекать, себе дороже рот отрывать. Никто не хочет брать огонь на себя. У некоторых здесь контракты. Да, именно контракты! Мы не профессионалы, но уже обязаны. Так что молчим дальше.

Оглядев нас всех суровым взглядом, он продолжил.

– Если вы, мать вашу, плевать на все хотели, то я нет. Мне нужна команда, а не десятка зарвавшихся щенков. Кайл, какого хрена ты прешь на него, как таран? С первого раза непонятно было, что нужно голову включить? Разве ты не видишь, что левый фланг свободен? – пауза, во время которой я стойко выдерживаю суровый взгляд Парка.

Открытое противостояние? Нет, просто так требует тренер. Как бы он не поносил тебя, смотреть обязательно в глаза. Всегда!

– Дальше, – взгляд в свои росчерки, – Фил, подскажи, мне какого хрена ты пасешь Джонсона? Ты что заигрываешь с ним? Мы чего-то не знаем?!

Давимся от смеха.

У Фила округляются глаза, и он разводит руками.

– Так он в нападении.

Ответ Парка бесит ещё больше, чем ситуация.

Закатываю глаза. Началось. День сурка.

– Да, в нападении, но играют они в два паса! – Парк срывается на крик – То, что ты к нему приклеился, не дало вам ровным счётом ничего. Кроме ваших обжималок, – и издевательски, – надеюсь, ему понравилось, ты был в ударе.

Дружный гогот парней, да я и сам улыбнулся. Пока Фил тихо огрызнулся рядом стоящему Рою, влетает уже Гаррету.

Парк ещё минут десять разносил нас по всем фронтам. Под конец его речевые обороты больше походили на пьяные разговоры извозчиков. На самом деле, Парк никогда не спускается до мата, он считает, что это высшая степень бескультурного деяния. Даже когда мы проигрывали с разгромным счётом аутсайдеру «Чёрным львам» в прошлом сезоне, он был не настолько словоохотливым.

– Всё. Можете быть свободным. Ив, зайди в тренерскую. Следующая тренировка по плану. Все сводные.

– В следующий раз заранее предупредить нельзя? – недовольный голос Пита заставил уходящего тренера развернуться.

– Что, от мамкиной титьки оторвали, с утра пораньше?

Очередной гогот оглушает своей силой.

– Нет – помрачнев ответил парень.

– Вот ты и ответил.

С тоской думаю о том, что нужно было выбирать футбол, там и рамки не такие жёсткие и тренер спокойнее будет. Хотя о чём я говорю, я не смог бы там играть, мне всегда нравился баскетбол. Когда-то в детстве я выбрал его из противоречия. Всё-таки Нейт у нас играющий в футбол, а я не хотел быть с ним в одной команде. В общем, на первых порах это было так, а потом я втянулся, осознал и полюбил.

Из спортзала выбегал одним из первых. Нужно было как можно скорее окунуться в душ и лететь на работу. Я и так очень плохо себя позиционировал. К обеду придёт поставщик, нужно посмотреть статистику и сделать небольшую сводную, о которой я тоже к хренам собачьим забыл.

Оставляя шумную толпу из парней, первым вбегаю в душевую. Неприятный запах пота, смешанный с сильным дезодорантом – убойная штука. Весь липкий и мокрый – самого воротит. Внезапно вспомнил, как Пол рассказывал, что его бывшей нравились вот такие мокрые и не совсем хорошо пахнущие аборигены – не мне судить, у всех разные вкусы и пристрастия. Я от такого кончить не могу, а вот вызвать рвотный рефлекс легко. Передёргиваю плечами от отвращения. И всё-таки да, я чистоплюй.

Быстрый холодный душ – не вытираясь, натягиваю джинсы и футболку, хватаю раскиданную форму, запихиваю в спортивную сумку. На бегу забываю попрощаться с ребятами из команды. В такой спешке, как только не забыл захватить с собой куртку, непонятно.

На повороте к парковке вибрирует телефон. Мама.

«Увижу тебя сегодня?»

Быстро отвечаю, что увидит и иду дальше. Знаю, если не отвечу, начнёт звонить и скорее всего, выскажет все, что думает о Роуз. А мне и без того тошно. Постепенно начинаю думать о том, что не стоило её приводить, не в общем плане, скорее это в первую очередь неправильно по отношению к родителям.

Припоминаю, как отец сказал мне:

–Ты только представь, что кто-то будет возить на твоей машине совершенно посторонних людей. Они будут трогать твои вещи, пользоваться ими, так сказать. Как ты почувствуешь себя тогда?

Что я ответил? Я ответил, что всё понял, осознал и больше так не буду. А по факту мне хотелось быстрее от него отделаться, я был готов ответить всё что угодно для этого.

После этого я уже не порывался. Пожалуй, только в случае с Ками. Там я привёл кого-то в открытую. Но мы были чем-то вроде официальной пары.

Опять думаю о ней.

Удивительно, но меня не отворачивает от Ками. Почему? Ведь по моему внутреннему состоянию она практически вспорола плешь, разорвала внутренности, да что уж там, я считаю её практически национальным антихристом.

Апофеоз. Самый настоящий и, как видимо, ничем не прикрытый.

Подойдя к машине, я вдруг понимаю, что забыл забрать телефон из шкафчика. Матюкаясь ничем не хуже Парка, десять минут назад, возвращаюсь обратно, предварительно закинув сумку в багажник машины. Мой путь вновь лежит через огромное футбольное поле, далее быстро иду по узким коридорам, предназначенным для выхода игроков на поле для матча. Можно было пойти в обход и зайти сразу со стороны зала, но так короче, а у меня мало времени. Обстоятельства играют против меня. Всё так же похрамываю, боль тупая, от того и противная. В бардачке лежит обезболивающее, надеюсь, что оно не просрочено. Не хватало ещё анафилактический шок схлопотать в придачу для общей лучезарности картины.

Как и предполагалось, выхожу с тыльной стороны. Иду быстро, размашисто, но периодически морщась всё от той же боли. Когда до раздевалки остаётся несколько поворотов, где сейчас стоит лошадиный ржач, прибавляю темп.

С чего вдруг такая рассеянность сегодня? Рассеянность мне вообще не свойственна, я всегда собран, всегда знаю, что мне нужно, всегда всё помню, если хотите. А тут раз – и напрочь всё забыл! О смене, о телефоне, обо всем! Организму срочно нужен отдых, обычный отдых напротив телевизора или ещё лучше в тишине с хорошей книгой или трактатом. Отец недавно принёс заметки одного знакомого врача, юморной товарищ, стоит прочитать на досуге.

Погруженный своими мыслями, я не сразу понимаю, что слышу голос Грега. Что-то щелкнуло внутри головы, и я замедлился.

Невольно прислушался.

То, что он разговаривает с бабой, было понятно с первой секунды. Остановился, тяжело дыша, очень тихо приблизился к повороту, чтобы самым подлым образом послушать. Слышу, как тяжело и гулко бьётся сердце внутри груди, каменеют мышцы, захрясают кости. Мир на миг остановился, я сосредоточился на той невидимой глазу точки, перешёл на новый уровень, где главенствовали чувства. В моём случае обострился слух.

– Да ладно, зайка, ты меня перехваливаешь.

Неприятный тихий смешок. Не двигаюсь, практически не дышу. Нехорошее предчувствие закралось где-то там, в области солнечного сплетения, стянуло узлом не давая дышать полной грудью.