– Я не могу ответить на ваши вопросы, Не лучше ли вам честно рассказать обо всем Миронову? Он произвел на меня впечатление разумного человека. Он развеет все ваши сомнения.

– Он меня развеет по ветру. Вы не знаете этого разумного человека! Его все боятся!

– Я этого не заметил. А вот вы его действительно боитесь, почему?

– Я пришел, чтобы получить от вас разъяснения, а вместо этого исповедуюсь, как перед священником.

– Я не священник, я детектив, грехи отпустить не смогу, разве что выслушать. Валяйте, исповедуйтесь.

– Но я не хочу исповедаться! Я вообще атеист!

– Вы уже слишком много рассказали. Где и когда вы познакомились с Мироновым и его женой?

– На этом катере! Лида привела меня полгода назад, то есть прошлой осенью. Зимой мы не отдыхаем на катере. Лида познакомила меня с Мироновым, с Евгенией. Евгения сразу понравилась мне, между нами установились доброжелательные отношения, но мы не позволяли себе ничего. Два месяца назад ко мне обратилась Евгения, попросила помочь ей так, чтобы ее муж не знал об этом. Она же работает в его фирме на полставки сметчиком, получает зарплату. У нее были кое-какие деньги, не такие уж и большие. Ей хотелось инвестировать их, чтобы получить прибыль. Она не хотела говорить об этом мужу, меня это не удивило. Да, Миронов не беден, но Евгения из очень бедной семьи. Миронов оплачивает обучение Евгении в институте. Она, насколько я заметил, ни в чем не нуждается, но денег всегда мало.

Я спокойно отнесся к ее просьбе. Меня не удивило ее желание иметь свои средства, чтобы не только на карманные расходы. Конечно, Миронову, который привык к полному и безоговорочному подчинению, это не понравилось бы. Он бы спросил: «Зачем?» А что бы она ответила? Просто так? Чтобы от тебя не зависеть? Короче, хочется Евгении иметь свои деньги, пусть имеет, я согласился помочь ей. Она дала мне 50 тысяч рублей. Для нее это, конечно, большие деньги, наверное, несколько месяцев копила, откладывала от зарплаты. Но для инвестиций? Я знаю человека, который зашел на биржу с довольным и самоуверенным видом, имея 400 тысяч рублей. А через пятнадцать минут потерял их. Я очень боялся, что такое же произойдет и с деньгами Евгении.

У меня есть дядя – сводный брат моего отца. Дядя вхож на биржу, на Московскую тоже. Я обратился к нему. Он помог мне. Акции, которые он приобрел, уже через два месяца дали прибыль. Дядя снова продал их. Я вернул Жене уже не пятьдесят, а восемьдесят пять тысяч рублей. Она обрадовалась, забрала деньги. И, к моему удивлению, попросила у меня в долг. Я еще сам студент, родители оплачивают мое обучение. В «Свободном слове» я на внештатной основе, гонорары маленькие. Я не мог дать Жене в долг. Но предложил ей снова воспользоваться помощью моего дяди. Она отказалась, объяснив, что деньги нужны ей уже сейчас, а не через полгода. Она очень просила не говорить об этом мужу. Я обещал, что не скажу. Думал, что никто не знает.

Миронову не понравилось бы ни желание Жени иметь свои деньги тайком от него, ни моя игра на бирже. Это не в его стиле. У него всегда все просчитано намного вперед. Он терпеть не может, когда его планы разрушает случай. Если он узнает об этом, то станет плохо относиться ко мне, вообще удалит меня от своего дома, больше не пригласит на катер. На Лиду тоже перенесет негативное отношение. Я не хочу быть причиной несчастий свой невесты. Мы с Лидой собираемся пожениться. Надо было отказать Евгении еще тогда, когда он дала мне 50 тысяч. Я не мог отказать, она очень просила. Я вообще не умею говорить слово: «Нет». Из-за этого у меня периодически появляются проблемы. А сейчас моей проблемой стало ваше появление в субботу на катере. Ваш визит носил деловой характер?

– Я не могу сказать вам этого, – улыбнулся Трубников, – я могу сказать лишь то, что вы обратились не по адресу.

На лице Эдуарда появилось разочарование:

– Я вам все рассказал!

– Не волнуйтесь, наш разговор не выйдет за стены моего кабинета.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Вы были в качестве детектива?

– Я не могу разглашать дела своих клиентов. Но вы же умный человек. Надеюсь, что вы поймете, что обратились не по адресу.

Эдуард понуро пошел к двери, забыв попрощаться. Уже взявшись за ручку, обернулся и сказал жалобно:

– Не выдавайте меня!

– Если не секрет, – остановил его детектив, – какие акции приобрел ваш дядя?

– Filray и Aurora Cannabis, – ответил Эдуард, – что тоже не понравилось бы Миронову. В Канаде и Уругвае легализована марихауна. Это же легкий наркотик! Совсем легкий! У нас сейчас тоже хотят легализовать опийный мак, – лицо Эдуарда оживилось, глаза заблестели, – чтобы было отечественное обезболивающее для онкобольных. Выращивать опийный мак собираются только ФГУП, имеющие на это лицензию. Планируют выделить землю в Волгоградской и Астраханской областях. И вообще, я считаю, что давно пора снять запрет на культивирование наркосодержащих растений. Все равно выращивают, а так все будет под контролем. И что такое маковая соломка? Так! Ерунда! Марихуана это или мак? Какая разница? Деньги не пахнут. Все это такие мелочи!

– Лиха беда начало. Вы употребляете наркотики?

– Разве я похож на сумасшедшего? Нет, не употребляю. Но если акции дают скорую прибыль, то почему бы не воспользоваться случаем? Я же не для себя! Я для Евгении! Спасибо дяде! Разве было бы лучше, если бы ее деньги пропали? Как бы мне самому не пропасть! Не попасть под тяжелую руку Миронова.

– Не бойтесь, – спрятал улыбку детектив, – я вас не выдам.

– Миронов – страшный человек!

Эдуард ушел, поселив в душе Трубникова интерес к Миронову. Чем же он так страшен? И если он такой страшный, то почему сам обратился за помощью к детективу?

***

Трубников подошел к окну. С удивлением увидел, что к офису подъезжает старая машина Лукашова. Лукашов зашел в кабинет не сразу, сначала сделал комплименты Лене, и уже потом зашел к шефу.