Решила взглянуть на мыльню, но там было очень темно, а светцов я так и не нашла. Пришлось идти к кастелянше. Пока спускалась по лестнице, отметила странность: в доме тишина стояла, как будто никто и не жил.

– Чего не так? – Кастелянша выглянула из своей горницы, как только я спустилась.

– Верита Гурдан, я не нашла нигде лучины или свечек…

– Ох ты, горе луковое, ничего-то не знаешь! Ты еще спроси, почему яблони не в пору цветут!

– А почему?

– Потому что магия! – назидательно подняла палец собеседница. – Они тут вообще все время цветут, даже под снегом. Считается, что оно вроде как красиво и способствует размышлениям. А я тебе так скажу: просто тут многим заняться нечем, вот и выдумывают незнамо что! Хотя вот со светом хорошо придумали. Гляди!

Кастелянша звонко хлопнула в ладоши, и стало гораздо темнее. Теперь сени освещались только падающими из двух окон лучами солнца. Хлопнула второй раз, и вновь зажегся невидимый светильник.

– Ты ж небось и мыльней такой никогда не пользовалась? Иди-ка, покажу!

Мыльня и впрямь оказалась самым странным помещением, которое мне только доводилось видеть: сплошь покрытая розовыми изразцами, она состояла из трех закутков. В первом были рукомойники, во втором нужник, а в третьем что-то вроде купальни. Воду сюда таскать было не нужно, она сама лилась, стоило только повернуть ручку. Мамаша Гурдан мне все показала, заставила несколько раз покрутить разные ручки и подергать за шнур в нужнике. Попытка выяснить, где находится портомойня, заставила кастеляншу басовито загоготать. Оказалось, что непонятные клетушки в комнатах называются шкафами, в них положено хранить одежду. На рогульку надевается платье, словно бы на чучело, а потом вешается на жердину. На ночь повесишь – утром все свежее и чистое.

– Домовые стирают? – обрадовалась я.

– Какие домовые, – помрачнела собеседница, – кто ж их сюда пустит? «Низшие существа», понимаешь! Магией все делается, а гонору сколько, тьфу! И ты, красава, лучше про домовых с кикиморами не заикайся – тут этого не поймут. И вообще, шла б ты ужинать, покуда столовка не закрылась! Выбор там пока не ахти, но кормят вкусно. Вот когда учебный год начнется, кухня на полную мощность работать станет.

– Верита Гурдан, а почему в доме так тихо? – Я вспомнила, что до сих пор не видела и не слышала других обитательниц.

– Это не дом, а общежитие, – поправила женщина. – Гляжу, руководство еще не прочитала. А шуметь тут некому: покамест ты одна заселилась. Не удивлюсь, если и прибыла ты одной из первых: за полторы недели до начала учебы только из самой глухомани народ тащится, остальные ближе ко Дню Приветствия подтянутся. Оболтусы, которым положено неофитов встречать, даже об заклад бьются, кто первым прибудет в нынешнем году: парень иль девка!

– Насчет оболтусов не знаю, меня встречали двое солидно выглядящих мужчин, но они и впрямь вели речь о том, что один из них проспорил.

– Эвона как! Ты самой первой к нам пожаловала! Радуйся, красавица, лучше приметы и не бывает! А насчет оболтусов даже не сомневайся: они и есть – до седых волос дожили, а все на побегушках, потому как лентяи безмозглые! – припечатала кастелянша.

Столовая располагалась в боковой пристройке административного здания: вытянутый просторный зал был уставлен столами и скамейками, за которыми можно было разместить, наверное, всех жителей волостной деревни от мала до велика. Сейчас, впрочем, по лавкам расселись не более двух десятков человек.

На длинном столе, стоящем вдоль дальней стены помещения, были расставлены блюда с разнообразной снедью. Очередная женщина в полосатой мантии помогала накладывать пищу в миски. Выбранную еду полагалось отнести на подносах с ручками к незанятому столу, покушать, а потом вернуть поднос с опустевшими тарелками. Откровенно говоря, без помощи я бы не справилась, потому что ни одного знакомого блюда с первого взгляда не увидела. Даже хлеб здесь подавался нарезанным на маленькие прямоугольнички и затейливо разложенным в плетеночке на манер цветка. В итоге мне достались большой стакан клюквенного сока, жареная рыбица, тушеная фасоль и пара забавных пышечек, именуемых «маффинами». Несмотря на непривычный вид, еда была и впрямь очень вкусной.

Вернув поднос и поблагодарив служащую, я спросила, могу ли захватить несколько маффинов для вериты Гурдан – она отказалась идти в столовую, сославшись на необходимость «сидеть, словно собака в будке, вдруг еще кого нелегкая принесет». Раздатчица тепло улыбнулась и заметила, что мамаша Гурдан предпочитает пончики с ванильным кремом. Несколько маслянистых пышек с коричневой глазурью немедленно упаковали в кулек и вручили мне.

Получившая лакомство кастелянша шмыгнула носом и глубокомысленно изрекла:

– Хорошая ты, детка, сожрут тебя здесь! Зубы скорей отращивай!

На все мои вопросы женщина лишь ласково потрепала меня по щеке и отправила спать. Но спать пока совершенно не хотелось, так рано у нас только дети малые ложатся, так что я пошла в свою горницу разбирать вещи.

Рогульки для одежды оказались на удивление удобными, надо будет подсказать отцу, он наверняка придумает, как такие соорудить. Развесив наряды, я долго сидела на кровати, поглаживая заряницу и вспоминая родной дом. Сперва была мысль повесить птицу на законное место, но потом постеснялась: заряница хоть и честно получена в подарок, но я все равно не могла отделаться от ощущения, будто присвоила чужое. Так и засунула красоту обратно в саквояж.

Соседки моей все еще не было, и, судя по рассказу вериты Гурдан, девушка вполне могла появиться лишь через седмицу. Так что я уже без всякого сомнения заправила облюбованную с самого начала кровать и улеглась изучать выданное в администрации руководство.

Оказывается, Академия Веритас была основана сразу же после войны богов. Я что-то слышала о той войне, но помнила лишь, что случилась она в далекой древности. О причинах битвы в книге не говорилось, зато упоминалось, что после нее мир был разделен на пятнадцать государств. Самая большая страна отошла под покровительство Великой Веритассии – богини истины. В честь небесной защитницы нашу державу назвали Веритеррой. Позднее так же поименовали и столицу. Великая покровительница нарекла жителей страны своими детьми и заповедовала нам не отступать от света истины. С тех пор из уважения к богине мы именуемся веритами. Самое уважительное обращение к мужчине в нашем обиходе – верит, а к женщине – верита.

Слово «веритас» на древнем языке богов означает «истина». Так что «Академия Веритас» – это Академия Истины. Всего здесь восемь факультетов: истинного Искусства, истинного Врачевания, истинного Служения, истинного Знания, истинного Слова, истинной Защиты, истинного Мастерства и истинного Чувства. На факультете Искусства обучаются будущие великие певцы, поэты, музыканты и художники, на факультете Врачевания – лекари всех мастей. Выпускники факультета Служения становятся жрецами, а факультета Знания – преподавателями и библиотекарями. Факультет Слова готовит будущих правителей и послов, а факультет Защиты – законников. На факультет Мастерства идут те, кто хочет стать артефактором или бытовым магом. А вот про факультет Чувства написать забыли.

Обучение в Академии делилось на четыре ступени.

Первая – неофиты Истины. Это юноши и девушки, рожденные с даром богини и достигшие восемнадцатилетия. В первый день липня все они получали приглашение в Академию. Если кто-то из приглашенных не хотел становиться истинником, достаточно было просто отказаться от обучения, но такое случалось редко. Согласившиеся учиться должны были в течение года изучать как минимум четыре предмета по своему выбору (список прилагался и был воистину огромен, причем я не поняла в нем доброй половины слов). Отличникам выплачивалась небольшая стипендия. Учебный год для первых трех ступеней делился на два семестра. В конце каждого семестра полагалось сдавать экзамены. В руководстве говорилось, что только двадцать процентов неофитов по результатам первого года обучения переходили на вторую ступень. Остальные отсеивались. Отчисленные имели возможность остаться служить в Академии. Жили неофиты отдельно ото всех остальных учащихся – в общежитиях. Нам также предписывалось всегда и везде за пределами общежития носить мантии установленного образца, исключения делались лишь для праздничных дней.

Вторая ступень – адепты Истины. В начале учебного года они проходили посвящение в Храме Великой Веритассии, во время которого определялось, на какой факультет будет зачислен тот или иной второкурсник. Адепты переселялись из общежитий в специальные дома на территории Академии и посещали лекции уже не по собственному выбору, а по программе конкретных факультетов. Они носили мантии, правая половина которых была бордового цвета, а левая – черной. После трех лет обучения адепты получали дипломы и имели право работать магами.

Третья – эпопты Истины. Лучшие из окончивших обучение адептов имели право продолжить учебу и расширить свои знания. Эпопты жили в тех же домах, что и адепты, но носили бордовые мантии с черными капюшонами. Обучение эпоптов длилось еще два года.

И последняя, четвертая ступень – мастера Истины. Лучшие из дипломированных эпоптов могли подняться еще на одну ступень этой сложной системы. Обучение мастеров строилось по иной схеме, но длилось также два года. Мастера должны были помогать преподавателям Академии и имели право читать некоторые лекции. Мантии мастеров – бордовые с черным кантом.

Успешно поднявшийся на все четыре ступени истинник становился магистром и имел право остаться преподавать в Академии Веритас. Мантии преподавателей были полностью бордовыми. Деканы факультетов носили мантии с серебряной отделкой, а ректор Академии – с золотой. Ректор и восемь деканов считались самыми сильными магами Веритерры.

Служебный персонал Академии носил уже известные мне полосатые мантии.

Распорядок жизни здесь был прост и понятен: в восемь утра – завтрак, с девяти часов – лекции по расписанию, в час пополудни – обед, с двух часов либо лекции, либо самостоятельные занятия, в шесть часов вечера – ужин, в одиннадцать – двери общежитий закрываются.

Оставалось только понять, как тут принято сверять время. Мы привыкли ориентироваться по солнцу, но при таком вычислении всегда оставалось место для небольшой погрешности. Не забыть бы завтра спросить у мамаши Гурдан.

В оставшиеся до начала учебного года дни неофитов обещали познакомить с Академией и прилегающей к ней частью столицы, дабы мы не плутали и не опаздывали на занятия. На завтра было намечено три мероприятия: утренняя экскурсия на рыночную площадь, обед в каком-то заведении с либерьянской кухней и вечерний праздник мороженого. За обед и участие в празднике требовалось заплатить, а вот на рынок нас обещали сводить бесплатно. Я знать не знала, что такое либерьянская кухня, да и про мороженое только слышала, так что тратить деньги на всякую ерунду не собиралась – жила без этих ухищрений восемнадцать лет, как-нибудь и дальше проживу. Отец, конечно, сунул мне немного денег, но я не стану разбрасываться ими направо и налево, слишком хорошо знаю, каким трудом эти монетки достаются. Так что схожу только на рынок: и дорогу запомню, и приценюсь к товарам на будущее.

С этой мыслью я сладко зевнула, сунула книгу под кровать, хлопнула в ладоши, потушив свет, и уснула как убитая.