– Посмотри-ка сюда, Креонт. – Главк разглядывал молоденьких рабынь, выставленных на продажу. Друзья отправились на невольничий рынок Хиоса, едва их судно причалило к берегу. Собственно, рынок начинался прямо в порту. Бесконечный калейдоскоп и разнообразие лиц и оттенков кожи, чужая речь, сплетавшаяся множеством голосов в один не умолкающий гул; женский плач, окрики перекупщиков и свист кнута составляли общий фон хиосского рынка. Молодые фиванцы несколько часов бродили по бесконечным рядам. Толстый, низенький, неряшливо одетый, перекупщик засуетился, загнусавил скороговоркой:
– Господа, господа, подходите, господа, выбирайте, выбирайте. Лучшие фракийские девушки, господа, а сирийки – просто клад. Дешево, совсем дешево отдам. Не проходите мимо, господа. Нигде так выгодно ни купите, как у Триана.
– Конечно. Все, небось, дикарки. Одна хлеще другой. У каждой когти острее ножа кухарки. Я слышал, у варваров так принято. Такая мигом всю физиономию расцарапает. И глазом не моргнет. – Филонид любил потешаться над рыночными торговцами.
– Что вы, что вы, господа. Все нежные, ласковые… Вот взгляните, взгляните – не сдавался торговец.
– Особенно эта. Так волком и смотрит. – фиванец указал на смуглую сирийку. Черные глаза сверкнули изподлобья и опустились. Невольница поняла, что говорят о ней, потупила взор, на щеках проступил румянец.
Тем временем, более сдержанный Главк рассматривал блондинку. Волосы тяжелым водопадом опускались на плечи девушки. Грудь порывисто вздымалась – невольница чувствовала внимание молодого человека, бесцеремонно разглядывавшего ее.
– Сколько просишь за эту?
– За эту? Значит, за эту? Это настоящее сокровище, господин, уверяю тебя. Она и молода, и красива…
– Это я и сам вижу. Назови цену.
– Цену, да, господин, цену… А как она поет, голос как у соловья…
На помощь другу пришел Филонид.
– Это твое сокровище не стоит и двух мин. Посмотри, Главк, руки у нее грубые, пальцы шершавые, точно пемза. Я бы не стал ее торговать. Пойдем отсюда, в соседнем ряду я заприметил такую девочку – пальчики оближешь.
– Что вы, что вы, господа, – испугавшийся потерять богатых клиентов торговец зачастил пуще прежнего – Где еще найдете такую рабыню? Кожа белая, глаза голубые, а ноги, а грудь… а руки, это от работы, господа, от работы… она ткачиха, господа, ткачиха, чего вы хотите? Постойте, господа, постойте…
– Ткачиха? – Креонт, до сих пор равнодушно наблюдавший затеянный друзьями торг, вдруг встрепенулся – Ткачиха?
В голове молодого человека все перевернулось – перед ним возникла плоская вершина холма и тонкий силуэт девушки, склонившейся над рисунком.
– Назови цену. Я куплю ее. – слова прозвучали резко, Креонт сам удивился звукам своего голоса. Друзья в недоумении уставились на него. Торговец от неожиданности вздрогнул. Он обрадовался, но старался не подать виду. Как бы не продешевить, только бы не продешевить – думал торговец. Тон молодого человека сулил этому пройдохе неплохую прибыль. Надо бы с умом обстряпать дело.
– Пять мин, господин.
– Пять мин?
Он не заплатит, ни за что не заплатит. Это бешеные деньги. Здесь, на Хиосе, можно купить пять рабынь за такую плату. Торговец сам удивился своей наглости, поджилки затряслись, пот выступил на лбу, но он, утершись грязным краем шейного платка, продолжал:
– Да, господин, девушка стоит все семь, а то и восемь, но вам, так и быть… Я сразу понял, что такому молодому, такому богатому господину нужна красивая рабыня… Господин останется доволен, очень доволен…
– Креонт, ты с ума сошел. – но слова Филонида ничего не могли изменить. Деньги перекочевали к торговцу, с девушки сняли веревки.
* * *
– Что на тебя нашло?
Молодые люди возвратились в порт и теперь расположились в шумной придорожной корчме, полной подвыпивших моряков. Столик у окна оказался свободным – сам хозяин принес богато одетым молодым людям кувшинчик славного хиосского вина. Подобострастно поинтересовался, не желают ли господа еще чего-нибудь, и, получив довольно скромный заказ, никак не вязавшийся с видом посетителей, сразу исчез в сумраке зала, перепоручив его исполнение своим рабам.
Главк задумчиво ковырялся в поданной птице. Он не принимал участия в беседе. Затаив обиду, Главк молчал, карие глаза молодого человека во всех подробностях изучали очередной кусочек мяса, перед тем, как отправить его в рот. Статному красавцу с высоким лбом и правильными чертами чуть удлиненного лица были до сих пор неведомы страхи обделенных природой, некрасивых прыщавых юнцов, изнывающих от безответной любви. Девушки сами замечали правильный профиль и сильные руки молодого человека. Их заинтересованные взгляды красноречиво свидетельствовали о его нынешних и будущих успехах в делах любви – Главку шел всего восемнадцатый год, а несколько юных фиванок втайне вздыхали по нему. Успех ему был гарантирован, и он знал об этом. Потому Главк был самолюбив, считал себя лучше многих, в том числе лучше своего друга Креонта, хотя в тайне завидовал ему. Креонт занимал высокое положение, каковое никогда не достигнуть ему, Главку, но, что касается женщин – тут Главк был готов поспорить с кем угодно. Неожиданная покупка Креонтом рабыни, которую Главк выбирал для себя, он расценил как неудавшуюся, дурную выходку, желание позлить друга, и показать свое превосходство. Самолюбие молодого человека было задето, положение усугублялось тем, что он сам обратил внимание Креонта на эту рабыню. «Он хотел задеть меня, разозлить. На рынке полно невольниц, от них прямо в глазах рябит, а ему нужно было купить именно эту. До чего мелкий, но болезненный укол. Это называется друг». – размышлял Главк, задумчиво потягивая красное вино.
– Что с тобой? Ты, случайно, не заболел? – спросил Филонид, отставив в сторону полный кубок (ну и кислятина, что они в нем нашли?).
Креонт молчал.
– Ты заплатил сумасшедшие деньги. Для этого не стоило тащиться на Хиос. Почему ты не послушал меня? Поверь – во столько же она обошлась бы тебе и на фиванском рынке, только тогда ее не пришлось везти через море. Что с тобой делать, дурья башка?
– Видишь ли… понравилась девушка, проявил слабость…
– …проявил слабость. Этак ты растранжиришь все деньги прежде, чем мы повернем домой.
– Что ты так разволновался, Филонид? Кончатся средства – попрошу у тебя в займы.
– Ради твоего блага, не получишь ни драхмы.
– Тогда у Главка. Ты что притих, Главк?
За Главка ответил все тот же Филонид.
– А чего ты хочешь? Увел у него из-под носа девушку, и хочешь, чтобы он радовался что ли?
– У меня и в мыслях не было. Она напомнила мне… – Креонт осекся.
– Кого напомнила? Клянусь всеми богами, это интересно. Давай, выкладывай, раз начал. Первую любовь? А, может…
– Перестань. Хватит. Пойдем отсюда.
Молодые люди вышли на улицу. Сумерки плотно окутали гавань, свет фонарей выхватил из темноты усталое печальное лицо.
– Ступайте на корабль, я догоню вас – Креонт подождал, пока силуэты друзей не скрыла тьма. Затем подошел к рабыне, ожидавшей своего господина возле корчмы.
– Ты голодна? Что я спрашиваю, конечно, голодна. Подожди, я сейчас.
Он быстро вернулся. Пока девушка ела, Креонт с досадой думал о своем опрометчивом поступке. Зачем только я купил ее? Правда, зачем? Лишняя головная боль. Главк, похоже, обиделся. Да, нехорошо получилось. Может подарить ее Главку? И, как будто, угадав его мысли, невольница спросила:
–-Мой господин, ты купил меня для себя, ты не отдашь меня своему другу? – голос девушки дрожал, испуганные глаза пытались рассмотреть в темноте лицо Креонта.
– Может, не отдам… посмотрим.
– Не отдавай, прошу тебя. – порывистым движением девушка схватила его за руку – Не отдавай.
– Чего ты так испугалась?
– Он плохой человек, поверь мне. Я чувствую людей. Он так смотрел на тебя, пока мы шли …
Ее тревога передалась фиванцу. Главк, конечно, обижен, я сам бы обиделся. Вот что значит, поддаться эмоциям. Так и друга потерять недолго. Ничего, мы это уладим. Если Главк захочет, я уступлю девушку ему. В конце концов, зачем она мне? Перед глазами вновь возникла кривая улочка Колофона и девушка, нежное лицо которой он тщетно старался забыть. Это благодаря ей он совершил столь опрометчивую покупку. Креонт поспешил успокоить рабыню.
– Перестань дрожать. Не говори глупостей. Ты совсем его не знаешь.
– Значит, не отдашь?
– Если не замолчишь сейчас же, то отдам сразу, как только окажемся на судне.
Сигнальные огни скупо освещали тяжело нагруженный корабль. Гребцы спали на палубе среди наваленных тюков. Главк и Филонид облюбовали корму. Стараясь никого не потревожить, запоздавшие пассажиры поднялись на палубу. Девушка молчала.
О проекте
О подписке