У Лёни наследственность была хоть куда: в свое время оба его родителя дружно окончили институт международных отношений. Позже папу пару раз посылали служить за границу в не очень развитые африканские страны. Потом вследствие каких-то закулисных игр посылать перестали, но и на Родине он устроился неплохо. И даже во время кризиса сидел консультантом в представительстве крупной американской фирмы, получая за свою работу щедрую зарплату и бонусы по окончании года. Мама сначала ездила с папой в Африку, параллельно воспитывая маленького Лёню. Затем мама закончила бухгалтерские курсы, устроившись на работу по папиной протекции к знакомым еще по Африке бывшим дипломатам. Дипломаты покупали все в тех же африканских странах драгоценные камни и перепродавали их в Москве ювелирам. В последние годы мама, устав считать чужие деньги, стала коучем. Толком понять, что это за профессия такая, Лёня не мог, да и, наверное, не хотел. В общих чертах он знал, что мама ездит по разным фирмам, большим и маленьким, и учит сотрудников уму-разуму.
Темы маминых семинаров были разнообразны: как наладить отношения в коллективе, как избегать конфликтов на рабочем месте, как правильно угодить шефу, как избежать сексуальных домогательств на рабочем месте, как правильно вести переговоры, как женщине сексуально одеваться, но так, чтобы избежать сексуальных домогательств, как организовать мероприятия «Тим билдинг активити», как отмечать праздники на рабочем месте, и так далее, и тому подобное. Мамин список занимал несколько страниц, подшитых в тоненькую папочку и бесплатно размноженных на работе папой. Мамина деятельность пользовалась безумным спросом – график ее семинаров был расписан на несколько месяцев вперед, и никакой экономический кризис не мог остановить менеджеров в их порыве поднатореть в различных психологических тактиках и приемах.
В кого Лёня уродился альтруистом, оставалось загадкой для всей семьи. Конечно, можно было бы покопаться в предыдущих поколениях, но копайся не копайся, а ни милиционеров, ни сыщиков, ни полицейских, ни сотрудников госбезопасности среди Лёниных предков не найдешь. Мама грешила на папиной двоюродной сестры дедушку, который вроде, по слухам, работал у царя на тайной и очень секретной службе.
– Нет, нет, – мама решительно мотала головой, – я знаю, что говорю! В органы ты попал случайно. А подобные случайности нужно устранять. Нужно уметь поменять все в своей жизни. Раз и поменять. Нельзя стоять на месте.
– Мама, ты не на своем тренинге, – пытался остановить мамин запал Лёня, – угомонись. Меня все устраивает.
– Устраивает! – ухмылялся папа. – Ты же дальше собственного носа в жизни ничего не видел. Даже за границей не был!
– Лёнечка был, – возражала мама.
– Был! Он был в младенчестве в Африке! Благодаря мне, между прочим, – папа тыкал себе в грудь указательным пальцем, – сие не его заслуга. Да и назвать это заграницей можно с большой натяжкой.
***
Милиционером Лёня хотел быть с детства. Но в определенном возрасте родители обычно не обращают серьезного внимания на желания детей стать космонавтами, пожарниками, милиционерами или, положим, дворниками. Так и Лёнины родители смотрели на его мечты сквозь пальцы. Тем более, что рос он мальчиком пухленьким, не спортивным, домашним таким ребенком. Когда Лёне стукнуло лет шестнадцать, родители поняли, что попахивает серьезной разборкой. Лёня продолжал стремиться в милиционеры, а точнее, в полицейские. Он собирал документы в полицейскую школу, качал мышцы и учил необходимые для поступления предметы.
Дело кончилось тем, что родители подняли на ноги всех знакомых и родственников, и после окончания специального полицейского учебного заведения Лёня попал … в оркестр.
– Не даром я заставляла Лёнечку ходить в музыкальную школу, – радовалась мама. – Пригодилось!
Лёня о происках родителей не догадывался. Он покорно пошел в полицейский оркестр и несколько лет играл в нем на флейте. Беда подкралась незаметно – финансирование оркестра решено было прекратить по причине полной нерентабельности. Всех служивших в нем полицейских раскидали по московским отделениям, определив на самые простые участки работы. Лёня такому раскладу только обрадовался, наивно полагая, что наконец-то сможет начать активно ловить преступников и распутывать сложные уголовные дела.
В свободное время Лёня любил складывать оригами. Когда-то на презентации японской фирмы ему подарили шикарную книжку про этот вид искусства страны восходящего солнца. Лёня увлекся, купил самоучитель и в итоге стал дарить всем на праздники свои произведения. А по утрам в субботу он умудрялся даже вести кружок оригами в клубе детского творчества. Иногда, когда дежурства мешали проведению занятия, пожилая женщина, занимавшая при кружках никому непонятную должность инструктора, обзванивала ребят и отменяла оригами.
– Лёнечка, – говорила мама Лёне, – пошел бы ты, например, в частное сыскное агентство. С твоими-то способностями!
– Во-первых, меня не очень туда зовут, – терпеливо объяснял Лёня маме, – во-вторых, надо и в государственных органах кому-то работать.
– Скоро в государственных органах останется один человек – это ты, – ехидно встревал в разговор папа, – может и хорошо, мать, что он не женится и детей не рожает. Наследственность плохая. Ребеночек тоже может потом захотеть работать в этой сфере.
– Не говори так, – печально качала головой мама. – У Лёни отличная наследственность, а вот ведь понесло невесть куда, – мама разводила руками и уходила из комнаты на кухню, чтобы не слышать ответные реплики сына.
В свои тридцать восемь Лёня действительно по-прежнему оставался холостяком. Он жил в комнате в коммунальной квартире, доставшейся ему от бабушки, которая в следствии преклонного возраста, а также вредности соседей переехала к Лёниным родителям. Лёня по умолчанию переехал на место бабушки. Соседи поутихли.
В комнату он перетащил свои немногочисленные пожитки, а также подаренный по поводу тридцатилетия рабочим коллективом холодильник, подаренную Лёниными родителями стиральную машину, а также кота, который все тот же заботливый коллектив подарил на новоселье. Кот, надо сказать, оказался неприхотливым, ходил строго в свой лоток в туалет, беспрекословно ел кошачью баночную еду, которую ему сыпал, кто попало и когда попало, навострился открывать лапой кран на кухне, чтобы попить, если не было воды в его плошке. Короче, носил гордое звание образцово-показательного кота, живущего в непростых условиях того, чья служба называется «опасной и трудной».
Сам Лёня, понятное дело, ходил в туалет тоже куда положено. Ел, что придется и пил порой из-под того же самого крана, что и его кот. Ел он в основном бутерброды с колбасой, сосиски, быстроприготавливаемую лапшу и пельмени. Кот во время ужина урчал и терся о ноги хозяина. Тут ему могла перепасть сосиска, колбаса или пельмень. Кот в подобных деликатесах знал толк и с удовольствием на бис открывал и закрывал кран, дабы потрафить любимому хозяину.
На батарее у Лёни сушились пакетики из-под чая. Он знал, что дешевле покупать чай заварной, а не в пакетиках, но жизнь показала, что пакетики все-таки куда экономичнее. Заваренный в чайнике чай иногда из-за отсутствия дома хозяина в течение нескольких дней подряд, покрывался плесенью. Его приходилось выливать в унитаз, использовав по сути всего один раз. А пакетики можно было, положив на батарею, спокойно использовать тогда, когда возникала в них необходимость. Правда, такой номер проходил только с пакетиками черного чая, зеленый и ягодный чаи прилично заваривались второй раз, на третий цвет становился блеклым, а вкус куда-то пропадал. Но Лёня спокойно обходился черным. А если уж родители или кто-то из более зажиточных друзей привозили чай другого цвета, то, как известно, дареному коню в зубы не смотрят: халявный чай использовался два раза и потом безжалостно выбрасывался. Вначале, будучи котенком, кот проявлял нездоровый интерес к пакетикам с ниточкой, так завлекательно лежащим на батарее. Он подпрыгивал и лапой сдергивал пакетики, а потом играл с ними, мотая их по полу и приводя в совершенно негодный для дальнейшего использования вид. Кота пришлось приучить к мысли о том, что пакетики – это тебе не игрушка, кот полицию уважал и на рожон лесть не стал, переключившись на другие развлечения…
Проработал в полиции Лёня недолго. Сердобольные родители не могли смотреть на то, как их сын прозябает в отделении, принимая жалобы от местного населения. Они во второй раз подняли все свои знакомства и с помощью дальней родственницы, проживавшей на Рублевке, пристроили Лёню в частное детективное агентство. Родственница клятвенно их заверила, что на опасные задания Лёню посылать не будут. Работенку дадут не опасную, но относительно высокооплачиваемую…
***
На двери висела табличка «Оперативный отдел». В отделе сидел Лёня и еще один сотрудник, Василий, сын мэра расположенного неподалеку подмосковного города. Целыми днями Лёня крапал отчеты. Сначала было интересно, потом осточертело страшно. В его задачу входило подробное описание материала, записанного камерой слежения. На Лёню свалили то, что делать не хотел никто – отчеты по слежке за мужьями, женами или любовниками. Все знали, что живость работе придавали интимные сцены, которые приходилось просматривать в огромных количествах. Но все также знали и другое – если чуть ли не поминутно описывать в отчетах перемещения «главных героев», включая, естественно, их перемещения по кровати, то спустя некоторое время, в душе гарантированно появлялось отвращение к любым сексуальным упражнениям, даже своим собственным.
Василий вел прием редких, приходящих «с улицы» клиентов. Его работа могла бы быть чуть живее, чем Лёнина. Но в детективное агентство случайные люди приходили редко. В рекламе оно не нуждалось – владелец агентства обладал такими знакомствами, что мог быть обеспечен клиентурой до конца своих дней. Тем более, что поручения давались пикантные, опасные, а то и не очень законные. И клиенты, и сотрудники агентства предпочитали иметь дело с людьми проверенными. Так что у Василия работы бывало обычно немного – мог зайти кто-то случайно, прочитав вывеску на двери, или выудив телефон из базы данных, в которой детективное агентство обязано было быть зарегистрировано. От нечего делать Василий иногда смотрел особенно пикантные сценки, скрупулезно описываемые соседом по комнате, иногда слушал в наушниках музыку. Но чаще он сидел на сайтах знакомств и чатился с очередной девушкой. Годков ему было двадцать пять. В детективном агентстве он сидел временно – ждал, когда папа подберет ему более достойную работу за границей.
На работе Лёня появлялся всегда вовремя – в девять ноль-ноль, четко по-полицейски. Василий приходил в разное время – в зависимости от того, во сколько лег накануне. Иногда, Василий не появлялся вовсе. Сказывался больным. Лёнина жизнь перевернулась именно в один из таких дней. Василий типа заболел, а в контору пришла женщина «с улицы».
– Лёнь, – позвала секретарша, – подойди ко мне на минуточку.
Лёня с готовностью бросил писать очередной надоевший донельзя отчет и пошел в приемную.
– Тут, понимаешь, женщина пришла, – прошептала ему девушка на ухо, – Василия сегодня нет. Прими ее, а? Запиши там основное и пообещай перезвонить. Все равно ею никто особенно заниматься не будет.
Делами таких клиентов и в самом деле сотрудники агентства себя не утруждали: с них брали предоплату и обещали перезвонить. На этом работа заканчивалась – основные силы уходили на клиентов, которые приходили по знакомству. Впрочем, Василия никто не ограничивал. Хочешь, ищи, расследуй, следи. Василий не хотел…
– Конечно, конечно, – Лёня посмотрел вокруг, идентифицировал пострадавшую и гостеприимно махнул ей рукой, приглашая пройти в его кабинет.
Пожилая женщина с уважением прочла надпись «Оперативный отдел» и с еще большим уважением посмотрела на подтянутого Лёню. За годы службы в полиции он не набрал ни грамма лишнего веса, чему способствовала маленькая зарплата и регулярное посещение тренажерного зала. В Лёне было сто восемьдесят пять сантиметров роста, он обладал прекрасной густой шевелюрой, которую безжалостно превращал в парикмахерской в короткий ежик. Из-под длинных ресниц на женщину смотрели зеленые глаза, одновременно придававшие Лёне загадочности и вызывавшие доверие.
– Что у вас стряслось? – учтиво спросил Лёня, доставая диктофон из ящика стола. – Мы приложим максимум усилий, чтобы вам помочь.
– Понимаете, у меня пропала дочь, – женщина запнулась и промокнула глаза салфеткой, которую все это время сжимала в руке.
– Воды? – предложил Лёня.
О проекте
О подписке