Вместо предисловия.

На небольшом балтийском острове Эзеле корабельные сосны упирались в самое небо, верхушками задевая облака. Моё раннее детство, о котором до сих пор что-то помню, прошло в военном гарнизоне, на этом уютном эстонском острове.

Отец – высокий морской летчик, с пронзительным взглядом зеленых глаз был красив – и не только по мнению моей мамы. Пройдя войну, остался жив – ведь на свет еще должна была появиться я. Мама, как многие жены офицеров, сидела дома и воспитывала дочку, то есть меня. Военные летчики даже в те трудные времена жили хорошо, недостатка в деньгах не было. Модница мама имела красивые платья и, конечно, шубу – этот обязательный атрибут офицерской жены. До сих пор помню на ощупь колючую отцовскую шинель и мягкую мамину шубу.

От отца мне достались зеленые глаза, авантюризм в крови и легкий, веселый характер. Мамочка же поделилась хорошей фигурой, умением выбирать реальную цель в жизни и настырностью в её достижении. В очереди за длинными ресницами и мраморной кожей лица я так же стояла в «первом ряду». Еще от рождения мне были даны заботливый Ангел с милой мордахой и пушистыми белыми крыльями, и вредный Бес. Бес, правда, был мелкий – так, ничего страшного – делал иногда маленькие гадости, развлекался так сказать – подставит ножку или уронит любимую чашку. Однако если кто обижал меня, давал обидчику сдачи так, что мало никому не казалось.

Да простит меня летное начальство, в Ригу с острова все летали – с детишками в поликлинику, на рынок за продуктами или в магазин – на чем удобнее и быстрее всего? – конечно, на военных самолетах.

В черных шинелях с голубыми погонами, весело возвращаются морские летчики домой с полетов – все живы! Отец берет меня на руки, а я впитываю маленькой детской душой запах его шинели – запах надежной мужской силы и самолетов. Накрываются столы, все садятся ужинать. Мы, дети, крутимся тут же, слушая «разбор полетов», сопровождаемый взмахами рук:

– Я захожу ему в хвост, а он уходит вверх и вправо! – показывает ведомый отца, капитан дядя Коля Мячин, изображая самолет сжатой ладонью. От этих рассказов замирает сердце, уйти невозможно – хочется слушать еще и еще.

Атмосфера лётного мира принадлежала не только отцам – это был и наш, ребячий мир – мир, в котором мы жили – с кучей шоколадок из лётных пайков на столе в общей кухне и огромными шарами-зондами, которые детвора пыталась запускать в небо за неимением детских шариков.

И помню, как застывали у границы аэродрома наши мамы с немым вопросом в глазах, когда кто-то не возвращался из полета. Как и откуда они узнавали об этом – не знаю, но узнавали раньше, чем в дом приходил комэск с черной вестью.

Уйдя в отставку в звании майора, отец привез семью в маленький южный городок. От квартиры, которую ему предлагали в военкомате, отказался и вскоре построил большой дом:

– Мои дети должны жить на свежем воздухе и питаться собственными фруктами!

Через пару лет мы рвали яблоки в своем саду и начинали грызть абрикосы с еще мягкой косточкой. Катались зимой с высокой горы, принося домой полные валенки снега и звенящие заледенелые варежки.

В праздники над нашим домом реял военно-морской флаг. Этот флаг – двуцветный, с красной звездой, серпом и молотом – сшила мама. На спинке стула в такие дни висел черный отцовский китель с голубыми погонами и боевыми орденами: я видела не только орден Красной Звезды и Боевого Красного Знамени – наград было много!

Нам, детям, отец, прошедший всю войну никогда и ничего о ней не рассказывал. О полетах – да, а про войну – ни слова. Он мог часами описывать как красив рассвет, если смотреть сверху: медленно поднимается из-за моря солнце, освещая пока еще холодными лучами землю. Облака – как видит их летчик из кабины самолета: густые грозовые, нависшие сплошным покрывалом; перламутровые, волнистые – разбросанные по небу маленькими островками или легкие, серебристые – плывущие в самом верху – от этой картины захватывает дух. Они могут лежать до самого горизонта, плотно покрывая землю, и тогда становится не по себе от этой однообразной красоты – ведь за облаками гамма цветов ограничена, там нет так любимого глазу зеленого или ярко красного. Тогда надо направить самолет вниз, под самое облако и перед тобой откроется прекрасная земля со скалистым берегом, небольшой часовенкой на круче и морем, которому не видно ни конца, ни края…

Отец до сих пор стоит перед моими глазами, как живой – я слышу запах его скрипучей кожаной летной куртки, чувствую сильные руки, вижу зеленые глаза и голубые погоны.

В жизни почти каждого человека наступает момент, когда приходится ответить на вопрос:

– Зачем я живу, и что останется после меня? – в свое время встал он и передо мной. Двое взрослых детей, как мне казалось, ответом на него не являлись. И тогда пришла необходимость рассказать о пережитом – о юности и замужестве, о работе и большой любви – обо всем, что случалось со мной за эти годы – рассказать самой себе через много лет. А так как однообразной и серой моя жизнь никогда не была – все, что угодно, только не скука! – то воспоминания порой заставляли меня улыбнуться. Может быть, это будет интересно и вам.

***

Человеческая жизнь измеряется не годами, а событиями, уместившимися в них – к этому убеждению я пришла после банального в своей истории развода. Семейная жизнь, где видела себя только бесцветным отражением мужа, вдруг круто изменилась. Но давайте начнем с самого начала.

Училась я в педагогическом институте. Четыре года на физмате пронеслись как сказка – новые знакомые, посиделки в общежитии, институтские вечера, танцульки в летном училище – скучать не приходилось. Бьющую ключом жизнь, в которой на учебу времени оставалось маловато, не могли испортить ни вредный матанализ, ни заумная проективная геометрия, которые многие студенты сдавали с третьего захода. Ноги, исписанные до самых щиколоток, потом легко отмылись, зато нужная формула оказалась на самой коленке – высшая алгебра – четыре балла.

Зачем мы учим всю эту ерунду – казалось тогда, ведь на практике, в школе, пригодится только элементарная математика – а её вообще проходим факультативно. Много позже поняла – учили всю эту «ерунду» для общего развития: меня не бросает в дрожь при виде знака квадратного корня или синусов с косинусами, в жизненных неурядицах не теряя головы, ищу логический выход из сложившейся ситуации – математик, понимаете ли, учили-с.

В одной группе со мной постигал азы высшей математики и будущий муж Игорь – жизнь как будто не давала выбора, подтверждая – от нас в этой жизни мало что зависит. Высокий, стройный, с голубыми глазами и орлиным носом, он обладал характером азартного игрока, успевая везде и всюду. Расписывал «пулю» с ребятами в общаге, а через час сдавал зачет по физике, днем бегал по корту с ракеткой, а вечером забивал «дуплет в угол» в веселой компании биллиардистов. Будучи прирожденным лидером, уже тогда жил полной жизнью и его бесполезно было воспитывать – он сам воспитывал всех.

В светлом пиджаке, с большим, по тогдашней моде, портфелем, небрежностью в глазах и всегда куда-то спешащий – он был очень хорош собой – конечно, я влюбилась. А Игорь, увидев меня, увлекся тоже, и всерьез – так и дошло дело до свадьбы. Потом новоиспеченный муж привез меня в другой город, к родителям, а сам отправился по распределению в глубокую деревню – ненадолго – до призыва в армию.

После службы в армии Игорь совершенно случайно попал в среду комсомольских вожаков. Быстро став среди них своим парнем, умел безошибочно схватывать самую суть любого дела, да и трудолюбия было не занимать. Следуя советам отца-полковника, никогда не сдавался – мог несколько раз переписывать доклад, сидел день и ночь, но добивался, чего хотел. Его карьера двигалась как по волшебству: районный комитет комсомола – городской комитет – областной. Игорь был упорен и в начале семидесятых легко прошел эти ступени за три года.

Веселый комсомольский коллектив скучать не давал. Вспоминаю поездки за Волгу в сопровождении рыбнадзора, когда сам инспектор Букин ловил для нас волжских осетров. Огромная, с человеческий рост «мамка» полна черной икрой – целое ведро этой икры поставили посреди расстеленного на песке пледа, мы едим ее ложками и запиваем… Впрочем, какая вам разница, чем запиваем?

Кроме шумных международных фестивалей – с многолюдными красочными шествиями по площади Павших Борцов и великолепными салютами над Волгой, были и еженедельные субботние вечеринки в узком кругу друзей. Помню экскурсию в Киев – просто посмотреть, как люди живут, и променад на свадьбу сестры в мой родной город на Северный Кавказ. Друзья подобрались разные, но все деловые, остроумные и веселые.

Разговор мужа с Валерием – тридцатилетним доктором медицинских наук, сотрудником «закрытого» научного института, изучающего секреты инфекционных болезней человечества – в нашей компании комментировали, покатываясь со смеху все:

– Валерий Иванович, завтра принимаем делегацию из Гонолулу, – Игорь знал, что говорить открытым текстом нельзя, все разговоры в этом заведении прослушивались, – вы приглашаетесь с женой, но должны выступить с докладом.

– Сколько страниц? – деловито спрашивал Валерка.

– Думаю, страницы три будет достаточно.

– Уточните, пожалуйста, количество членов делегации – десять человек, говорите? – нет, доклад в три листа не зазвучит, маловато будет, напишу-ка я листов пять.

Любой непосвященный, присутствующий при этом разговоре, думал:

– Ух ты, Гонолулу! – но мы-то знали расшифровку текста – звучала она так: «Завтра пятница, у нас, как всегда, вечеринка. Приходи с женой и приноси три бутылки медицинского спирта, которым ты, гад, моешь руки в своем НИИ».

Валерка приносил пять, а заморская страна Гонолулу вообще была не причем, её Игорь приплел для отвода глаз.

Отдыхать с ним было очень интересно, но жизнь, к сожалению, состоит не только из праздников. Мой успешный партийный функционер хотел свободы, а двое маленьких детей требовали заботы и постоянного присутствия. Появляясь дома ближе к ночи, на вопрос, где он задержался, муж нагло заявлял:

– Смотрите телевизор, и все узнаете! – имея в виду свое очередное пятиминутное выступление по местному телевидению.

Если бы с детьми возилась няня, а полы мыла домработница, мы бы, вероятно, жили вместе до сих пор. Но все заботы доставались мне, совсем молодой девчонке. И муж, лежащий на диване с газетой в руках в то время, когда я ползаю на коленках с половой тряпкой, приводил в ярость. Так и огрела бы этой тряпкой!

Кроме того, он постоянно врал на каждом шагу – без нужды, а чисто из удовольствия. Еще мог обидеть до слез одним словом– словно перед ним не любимая женщина, а лютый враг – специально, что ли выискивал такие слова? Мы постоянно ссорились, выясняя, кто пойдет в магазин или гулять с детьми (это «развлечение» почему-то всегда доставалось мне), а также из-за отсутствия денег.

– Подожди немного, вот выбьюсь в люди – сразу все изменится! – обещал он.

Веря радужным посулам, я ждала долго – целых тринадцать лет. Но годы шли ничего не меняя, надежда уходила по капле – и вот скандалы прекратились. Игорь обрадовался:

– Какие хорошие времена наступили, ты уже не ругаешься, если меня нет дома!

– Пусть тебя насторожит такое равнодушие, – возразила я, – это значит – конец близок.

Но он только засмеялся и вывода не сделал – продолжал жить, не выполняя никаких обязанностей, и даже не пытаясь подставить плечо под груз домашних забот.

***

А теперь немного истории.

После восьми лет работы учителем математики с средней школе, я перешла на должность инспектора кадров в Областной отдел народного образования, откуда и отправилась в очередной декретный отпуск. Через год после рождения сына нужно было туда же и возвращаться.

– Добираться каждый день в другой район огромного города мне совсем не хочется, – расстраивалась я.

– Да, – согласился муж, – тем более что дочь пошла в первый класс и забот прибавилось.

– Давай поищем что-нибудь поближе – чтобы все домашние дела были рядом: Ромочкины ясли – Ирочкина школа – моя работа?

Наш девятиэтажный дом стоит на проспекте Ленина, в самом центре города. На первом этаже – магазин «Современник», где продаются любимые книжки – но это так, к слову. Образование у меня педагогическое, значит, работа должна быть «на эту тему» и желательно рядом.

Вышли мы с Игорем на балкон, оглянулись вокруг:

– Смотри, вот напротив городской Дворец пионеров – пойдешь туда? Не смотри что такой невзрачный – совсем рядом, на улице Мира заканчивается строительство нового здания.

– И правда близко, давай попробуем? – обрадовалась я.

Что движет нами, когда приходится принимать очередное жизненно важное решение, как выбрать из всех лежащих перед тобой вариантов нужный, кто знает? Во всяком случае, я частенько благодарила судьбу за то, что мы в тот вечер вышли на балкон, и у меня появилась такая интересная работа.

Игорь, уже председатель молодежной туристической фирмы «Спутник», был таким небольшим (а может и большим?) «богом» местного масштаба. Юноши и девушки нашей области в те годы могли съездить за границу только через его фирму. Для чего – всего-то! – надо стать передовиком производства, что согласитесь, довольно сложно, или заиметь знакомство с моим мужем.

Позвонив на следующий день директору Дворца пионеров, Игорь назвал свою должность, а потом изложил небольшую просьбу:

– Помогите найти работу жене, – и услышал в ответ:

– Без проблем, у меня как раз вчера освободилось место методиста Научного общества учащихся.

Так я стала руководителем НОУ – общалась с доцентами, профессорами и ректорами ВУЗов города, проводила научные конференции – но это совсем другая история.

***

Игорь легко устроил меня на хорошую работу, но в домашних делах помощи от него не было. Не было от слова «совсем».

Новая газовая плита – подарок мамы – директора крупной фабрики – стояла в углу коридора. На мои слова о том, что надо вызвать газовиков и установить ее на кухне, муж не реагировал. Так тянулось почти месяц – Игорь пропускал мои слова мимо ушей, плита мешалась под ногами.

Наконец терпение лопнуло, гавкать надоело, я взяла у соседа огромный газовый ключ и приступила к делу: с большим трудом открутив гайки, убрала старый «агрегат», и, царапая полы, выволокла его на лестничную площадку – тяжелый, зараза!

Теперь поставить новую плиту не составило большого труда: соединив ее с трубой, помазала стык мыльной пеной, испытывая прочность соединения – все как надо! Пузырьков нет, значит, газ не проходит и можно варить обед.

Оказалось, это проще простого даже для дамы. Газовики пришли бы в ужас от такой самодеятельности, но для меня это было счастьем. Ведь раньше с плиты постоянно сползали кастрюли – их надо было придерживать рукой, а про запах газа и вообще молчу. Явившийся поздно ночью Игорь саркастически заметил:

– Видишь, и просить никого не надо, ты все умеешь сама! – задушила бы гадюку!

Тому, кто не пережил подобного, меня не понять – я не видела выхода, не знала, как поступить и что делать. Испробовала все – от разговоров по душам до (каюсь!) банальных скандалов с битьем посуды – не помогало ничего. Все слова отлетали от мужа, как от стенки, дружная семья одними моими усилиями никак не складывалась.

И однажды утром, стоя у окна, подумала, поражаясь пугающей простоте своей мысли: ведь придет время, и дети тоже станут относиться ко мне по-хамски, с таким же высокомерием, пренебрежительно разговаривая сквозь зубы. Что они вынесут из нашей жизни – науку о скандалах? И по этому подобию построят свои семьи – ведь другого образца у них перед глазами нет. Для чего я кладу свою жизнь кому-то под ноги – ведь она у меня, как это ни банально, одна. Надо спасать себя и детей, а не срывать на них гнев, адресованный мужу – решение должно быть кардинально иное.

Придя к такому решению, я пошла в суд и подала на развод. Вернувшись домой, прижалась к двери и рыдала, судорожно сжимая рукой косяк – мой привычный мир рушился. Что будет впереди?

– Почему, почему это происходит именно со мной – ведь я такая хорошая, так стараюсь, чем же провинилась перед тобой, Господи? – Господь не отвечал…

Это потом, много позже стало ясно, что жизнь не терпит пустоты, и появится что-то новое, обязательно лучшее. Что нельзя застывать в постигшем тебя несчастии, а надо идти дальше – но это требовалось понять, до этого надо было дожить, а сейчас я своими руками меняла свою судьбу…

Остаться одной с двумя маленькими детьми было не страшно. Переполняла обида за несложившуюся семью, презрительное невнимание: я лепила уютный мирок для нас и наших детей, а оказалось – ничего этого Игорю не надо. То есть надо, но как-то не по-людски – мы с детьми должны быть рядом, но ни в коем случае не мешать ему жить своей жизнью. Меня такой расклад совсем не устраивал. Стыла душа, терялась вера в себя, маячила безрадостность дальнейшего существования – нормальная жизнь никак не получалась. Сил дожить вместе с мужем до «лучших времен», не хватило – развели нас сразу, без месячного испытательного срока.

Некоторые утверждают, что два лидера никогда не уживаются в одной семье – да и пусть себе утверждают.

Светлое будущее случилось у каждого свое – Игорь получил абсолютную свободу – я маленьких детей, которых надо было ставить на ноги. В жизненной суете не пропал ни он, ни я.

Кому из нас было легче – угадайте с трех раз!

***

После развода – мне было чуть за тридцать – я вдруг обнаружила немало интересных вещей, передо мной открылся новый, прекрасный мир.

Во-первых – в кошельке завелись деньги – появилась возможность спокойно распланировать зарплату, чтобы хватило на еду, обновки для себя и детей, и даже небольшую заначку.

Еще оказалось, что я довольно красивая дамочка – только теперь стала примечать заинтересованные взгляды мужчин, направленные на мою персону, а порой их пристальное внимание – когда шла на работу или просто в общественных местах.

Но самое главное – с удивлением обнаружила, что спокойно сплю по ночам – не слушаю, когда же повернется ключ в замке и явится домой муж, не волнуюсь, в каком состоянии и настроении он прибудет. Скандалов не стало – о, если бы знать об этом раньше! Со мной оставались двое прекрасных деток, а замерзшая душа быстро оттаяла и появилась отчаянная жажда жизни – хотелось сунуть нос во все дела сразу. Я, наконец, поняла – нельзя быть бессловесной участницей «бала» под названием «моя жизнь» – на этом балу нужно быть хозяйкой.

Только почему-то с тех пор ненавижу выходные и праздничные дни …

Жизнь много чему учила – однажды наглядно показала – счастье у каждого человека свое.

Зима. Мы с пятилетним сынишкой Ромочкой, с раскрасневшимися щеками и санками в руках вваливаемся в лифт, безудержно хохоча. А там соседка с серьезно больной дочерью. Её муж – военный советник немыслимо ответственной службы, постоянно бывает за границей (это в 80-е то годы!), и разодета она на зависть всем «с иголочки». Сегодня на этой даме новенькая бежевая дубленка, мягкая, с вышивкой по краю – даже хочется погладить рукой. Но почему-то такая тоска появилась в ее глазах при виде нашей веселой компании:

– Кому – какое счастье … Кому муж, а кому дети, – как бы рассуждая сама с собой, произнесла она.

И мне почему-то стало немного неловко за мое счастье, которое – вот оно у меня – стоит рядом все в снегу и с детскими санками в руках…

***

Теплый летний день клонился к вечеру. Откуда-то веяло шашлыками, легкий ветерок доносил мелодию 70-х годов:

…Человек придумал песню и слова такие в ней,

Словно было всё известно человеку обо мне, – пела Аида Ведищева.