Глава 5
Плавучая тюрьма

С ужасом я понял, что это была плавучая тюрьма. С катера бросили трап, и нас сопроводили на первую палубу, где столпились заключённые и разглядывали нас. Нас провели на третью, верхнюю палубу для избранных. Палуба была под стальным навесом, где стояли четыре ряда двухярусных кроватей по десять в каждом ряду, итого по 80 коек на каждой палубе. Заключённые спали на матрасах и подушках, набитых морской травой. Нас провели в душевую комнату, где мы сняли своё бельё, уложив в пакеты с номерами. Прошли в душевую, затем нам включили душ на пять минут. После душа мне сунули в руки тюремную одежду, которую я быстро надел. Затем надсмотрщик, огромный латиноамериканец с волосатыми руками, провёл меня в конец палубы, показал на кровать нижнего яруса под № 6 и удалился, сверкнув белозубой улыбкой. Я сел на кровать и стал приходить в себя. Ничего не придумав, прилёг на кровать и заснул. Проснулся я от тряски меня за ногу.

Это тряс меня сосед по кровати.

– Ужин, вставай.

Я встал, приходя в себя, пошёл вслед за соседом по кровати. Это был пуэрториканец филиппинец лет 50. Мы зашли в бокс, в первой половине которого был туалет, где полукругом располагались металлические унитазы. В другой половине бокса располагалась умывальная, где висели настенные умывальники с рулонами бумажных полотенец, висели даже зеркала по бортам гальюна. При каждой кровати нижнего яруса были откидные столики, где заключённые ели по очереди. В конце палубы под потолком висел широкоэкранный телевизор.

Подъём был в 6 часов. Каждый день была уборка. Заключённые забирались на кровати, а дежурные поливали пол из шлангов и драили пол швабрами. Кормили три раза. В 12 часов обед. После звонка очередь толпилась у окошка выдачи обеда. Каждый получал в окне пластиковую миску с чечевичной похлёбкой и лепёшкой, садился на свою кровать, откидывал столик, ставил на него пластиковую миску и черпал похлёбку. После обеда заключённые относили миски в другое окошко и до ужина валялись на кроватях. Особых драк между заключёнными не было, так как нарушителей закрывали в карцер на сутки без еды, где был только дощатый настил и крысы. На ужин была каша пшённая или варёная фасоль, кусок хлеба и чай. После ужина с 8 до 10 часов можно было смотреть телевизор, в 10 часов отбой… Люди группировались по палубам в зависимости от преступлений. На нижней палубе уголовники, на второй мелкие жулики, торговцы наркотиками, на верхней палубе публика солидная: шулера, мошенники. наркобароны. Заключённые гуляли по галереям вдоль бортов. Сбежать из тюрьмы было невозможно. Охраняли судно с воды акулы за бортом – говорили, что они дрессированные, но это были байки заключённых. Днём на палубе было душно, ночью сыро и прохладно. Каждый день приплывало судно с продуктами. Иногда приплывало судно-труповозка. Трупы заворачивали в пластиковые пакеты и увозили. Если за ними не приезжали родственники, их сбрасывали в океан.

Где-то через месяц на судне взвыла сирена. Нас закрыли на палубе. По радиосвязи объявили, что на судне произошло пищевое отравление заключённых с нижней палубы. Я как врач вызвался осмотреть продукты. Открыв холодильную камеру, я понял, что отравление произошло от тухлой макрели, которую не пропарили в котлах. Я и фельдшер, молодой парень, дали больным касторку, поставили клизмы с раствором соды и соли. Троих тяжелобольных пришлось отправить катером на берег, остальных на матрасах уложили на верхнюю палубу.

Так прошёл месяц моего заключения в плавучей тюрьме. Наступила зима со штормами и ливнями. Судно скрипело, качалось, стонало, а мы мёрзли от сырости и холода. Но зима в тропиках не зима, моросят дожди, но тепло. Однажды весной приплыл к судну катер. За мной явился охранник, принёс мою одежду и велел переодеться, затем меня посадили на катер и повезли в город, В порту пересадили в минивэн полиции и привезли к зданию министерства юстиции.

Меня опять ввели в тот же кабинет, где меня ожидал тот же тип. На его лице уже была дежурная улыбка. Обращаясь ко мне, он сказал:

– Господин Грегор. Я понимаю вашу обиду за проявленную к вам несправедливость, что вы находились три месяца в заключении в этой ужасной тюрьме без санкции суда. Но поскольку вопрос о вашем освобождении ещё не решён, мы переводим вас в лагерь предварительного заключения, где условия содержания заключённых намного комфортнее. Вы будете там находиться до тех пор, пока вопрос о вашей личности не будет решён органами ФБР.

На этом аудиенция закончилась. Меня посадили в приличный микроавтобус для перевозки солидных клиентов, где сидели трое заключённых представительского класса. Нас повезли в лагерь предварительного заключения на другой конец города. Через полчаса мы подъехали к воротам лагеря. Он находился за высоким кирпичным забором, поверх которого тянулась кругами колючая проволока. Ворота открылись, и наш минивэн по аллее подъехал к четырехэтажному зданию, находящемуся в конце аллеи. Нас высадили из машины и велели построиться у входа в здание. На встречу с нами из здания вышел невысокого роста, полноватый офицер в полицейской форме в чине полковника и, подойдя к нам, выступил с пламенной речью:

– Господа заключённые! Вы будете находиться в одном из лучших городских лагерей предварительного заключения. От вас требуется только одно – соблюдать чистоту и порядок.

Глава 6
Элитный лагерь предварительного заключения

Как я позже узнал, это была частная тюрьма, которая содержится на взносы осужденных наркобаронов и банкиров. Перед входом в здание нам надели наручники и повели по длинному коридору в помещение для переодевания, где вдоль стен стояли шкафчики в два ряда. Затем дали команду раздеться догола и пройти в душ. После душа нам выдали по два пакета: один с серо-голубой робой с белой полосой на спине, и второй пакет с постельным бельём и резиновыми шлепанцами. Я чуть не заплакал, когда почувствовал себя чистым. Затем, одетых в робы, в шлепанцах, с пакетами белья в руках нас провели в большой крытый внутренний двор с крышей на высоте четвертого этажа, где по периметру стен шли в четыре яруса стальные галереи. На каждом этаже здания находилось по шестнадцать камер. На первом этаже внутреннего двора стояли привинченные к полу длинные столы, покрытые оцинкованной жестью, и лавки, тоже привинченные к полу. Этот зал служил для заключённых столовой, залом собраний и зрительным залом. На уровне одной из нижних галерей второго этажа, выходящих в зал двора, висел широкоэкранный телевизор. Все ярусы галерей между собой связаны стальными лестницами. Охранник, огромный негр, повёл меня по стальным лестницам на третий, предпоследний ярус. Открыл дверь камеры магнитным ключом-картой, впустил меня в камеру и вышел, закрыв за собой дверь. Это была небольшая камера три на три метра с маленьким зарешеченным окном под потолком с двумя ярусами кроватей по обе стороны. На одной из них сидел пожилой негр с кудрявой седой головой и кроваво-красными белками глаз.

– Ну что, друг бледнолицый, давай знакомиться.

Подойдя ко мне, протянул мне руку.

– Буйбе, что означает «благородный», – представился он.

– Григорий, что означает Победоносец. Русский американец, – ответил я и в ответ пожал его руку.

– Ха, разве так бывает?

– Бывает. Вот ты, к примеру, негр, а по крови африканец, гражданин Филиппин.

– Да, ты угадал, – заключил он.

Подключился к разговору молодой латиноамериканец, сидевший на втором ярусе кровати:

– А за что тебя загребли?

– За старые грехи, – уклончиво ответил я.

Я стал заправлять постель и сразу же завалился на кровать, отвернувшись к стене, и заснул. Проснулся от толчка в плечо, открыв глаза, увидел белки глаз, но лица я не видел. Это был негр.

– Вставай, пойдем на обед.

Мы спустились на первый этаж и заняли очередь с пластиковыми подносами. Нам налили суп в миски, на второе – жареный картофель с котлетой и огурцом, кружка компота и булочка. Мы сели за общий длинный стол и первый раз за два месяца я нормально с аппетитом поел. После обеда мы отнесли поднос с посудой во второе окошко. После обеда прозвенел звонок. По распорядку, после обеда все на два часа находились в камерах. За час до ужина заключённым полагалась прогулка на плоской крыше здания, где была бетонная площадка, огороженная кирпичным бордюром по контору здания с сеткой высотою два метра. По углам площадки стояли кадки с пальмами. В центре стояли столы для настольного тенниса. Заключённые играли в «жостку»: это камушек, завёрнутый в тряпочку с хвостиком. Они пасовали её друг другу, и кто её терял, тот выходил из круга. Играли в шахматы. Карты были запрещены. Прозвучал звонок, и все спустились вниз. На ужин был рис с соевой подливой, бутерброд с сыром и чай. Убрав посуду, дежурные вытерли столы, заключённые остались сидеть на лавках, поскольку по телевизору должны были показывать матч в бейсбол между местными командами. Заключённые перед матчами садились на столы. В момент выигранного очка они вскакивали на столы, топали ногами и свистели. Охранники сгоняли их, а нарушители в качестве наказания должны были убирать в залах или в туалете. В камерах после завтрака заключённые должны были сами делать уборку. Для уборки им выдавали ведро с водой и швабры. В камерах дежурили по очереди. В лагере существовал карцер для нарушителей, но его задействовали редко, поскольку публика была солидной, от сорока и старше.

Однажды в камеру зашел охранник и сообщил:

– Григорий, на выход.

Он надел мне наручники, и мы спустились на первый этаж, где была комната свиданий. Это была маленькая комната, разгороженная перегородкой из оргстекла. За ней я увидел женщину: по чёрным волосам и причёске я узнал Мокуси.

Я не ожидал её визита и, конечно, обрадовался. Я сел напротив и через перегородку смотрел на её озабоченное лицо.

– Надолго? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я и рассказал всю историю с допросом.

Она сообщила, что при тюрьме работает адвокат и он согласен подключиться к моей защите и встретиться со мной. Я спросил, чем сейчас она занимается, она сказала, что подготовкой и закупкой медпрепаратов для поездки на острова. На этом мы расстались. Через неделю мне устроили встречу с адвокатом в комнате свиданий. Это был местный житель, мужчина лет пятидесяти, профессионал, хорошо разбирающийся в местном законодательстве и в вопросах эмиграции граждан. Я изложил ему свою историю эмиграции на Филиппины и что меня ждёт по возвращении в США. Он сообщил мне, что, прежде чем получить гражданство на Филиппинах, я должен отказаться от американского гражданства, но получить этот отказ довольно проблематично: во-первых, мой отказ должен быть одобрен Федеральным собранием штата, затем министерством юстиции США, кроме этого, я должен ещё заплатить пошлину не менее 10000 долларов. И если вы ещё нарушили законы США, то по соглашению между Филиппинами и США преступника должны выслать в страну, где он проживал последнее время. Самый простой выход из положения – это гибель преступника при побеге, смерть по болезни или в драке. Нет тела, нет дела. Вот такая складывалась моя ситуация. Адвокат обещал мне за определённую сумму долларов помочь в решении моей проблемы. Г де-то через неделю моего заключения наша камера пополнилась ещё одним заключённым. Это был камбоджиец Лонг Ху Дун, он был человек небольшого роста, плотного телосложения, по виду довольно бесстрашный, судя по шрамам на его лице. Он неплохо говорил по-русски – оказывается, он окончил университет имени Лумумбы в Москве, был коммунистом, потом маоистом и под конец примкнул к «Красным кхмерам». В лагерь попал за контрабанду оружия из Лаоса в Филиппины. Он клял по матушке американцев, не боясь последствий.

Г де-то через месяц со мной встретились адвокат и журналист центрального радио и телевидения Манилы. Узнав мою историю, они решили устроить со мной пресс-конференцию на телевидении в Маниле. Я решил принять в ней участие, хотя боялся, что она может отрицательно повлиять на моих родственников.