Глава 3: в часовне

Лениво потянувшись в своей кровати, Томас приготовился встретить свой третий день в этом таинственном месте. Нацепив на себя тяжёлый махровый халат цвета переспелой вишни, репортёр покинул свою комнату и выглянул в одно из окон длинного коридора. Пейзаж со двора отеля встретил его сильно сгустившимся туманом на улице, который резко ограничил ему обзор, накаляя и без того напряжённую атмосферу.

Томас почувствовал где-то внутри себя небольшие потуги желания поскорее сесть в машину и свалить… Куда угодно, подальше от этого рассадника шизофрении.

– Надо бы прихватить с собой что-нибудь потяжелее, – подумал корреспондент. – Может быть, взять кочергу с кухни? Сегодня мне уже совсем неуютно ходить здесь безоружным…

И это было совсем неудивительно. Ведь репортёр не мог поручиться наверняка, что в доме он один. В «12 Сэйнтс Хилл» было ещё так много неисследованных комнат и запертых дверей, что воображать о том, что здесь запрятали хозяева, можно было о чём угодно. Грязные пятна на половом ковре, передвинутая мебель в комнате – всё это указывало на то, что по дому бродит странная личность, если конечно это не шутки призрачных фантомов. А густой туман, заполонивший сегодня улицу, ясно давал понять, что расслабляться теперь нельзя…

Один неверный шаг в сторону и за поворотом ждёт смерть.

Пока что Томас решил не покидать пределы дома и захотел прогуляться по второму этажу. В конце длинного гостиничного коридора, уставленного горшками декоративных растений, стоящими под окнами, мужчина открыл ореховую дверь читального зала, намереваясь удобно устроиться там, черкая заметки. Увиденная за дверью картина вновь поразила его своей сверхъестественной аномалией. Он решил, что запишет об этом в дневнике.

В читальной комнате второго этажа, находящейся в дальнем конце восточного крыла, книги раньше стояли аккуратно разложенные по полочкам, доверху заполняя расположенные вдоль стен книжные шкафы. Томас ясно это запомнил, заглядывая в эту комнату вчера. Теперь здесь прошлась чья-то невидимая рука, наводя свои извращённые порядки… Кто-то или что-то опустошил книжные полки, играясь с ними, как с детским конструктором. Более сотни книг стояли в центре комнаты, сложенные в одну высокую вертикальную башню. Довольно таки странное применение для литературы, если это вообще человеческих рук дело.

Бредберри на секунду задумался, а что же вытворяют здесь призраки, пока он ночью досыпает сон у себя в комнате?

Нужно было немедленно составить план действий, пока здравый рассудок репортёра всё ещё служил ему.

– Сегодня я должен что-нибудь выяснить об исторических справках «12 Сэйнтс Хилл», поскольку не могу ручаться, что в отеле совсем нет людей, и воры не утащат отсюда важные документы. Утрата каких-либо ценных материалов может навести на меня незаслуженные подозрения у собственников.

Журналист спустился на первый этаж дома, где остановился в одной из больших комнат, обустроенных для отдыха и досуга постояльцев. Томас решил присесть на мягкий полосатый диван и немного перевести дух. Это была гостевая комната, роскошно отделанная. На потолке висела необычная люстра, явно художественной работы, в форме оленьих рогов. В конце комнаты, в углу, стоял чёрный пыльный рояль, наверняка в курортный сезон музыканты играли на нём и развлекали гостей, а может быть Сюзанна играет на нём в свободное время, нельзя сказать определённо.

Внимание Бредберри привлёк подоконник, заставленный всяким хламом. Мужчина подошёл к нему и зажёг стоявший у окна старинный канделябр, рассматривая все предметы, лежащие на нём. Там были декоративные блюдца в оловянной оправе, прекрасная позолоченная шкатулка, мерзкий ухмыляющийся бюст рогатого сатира, который таращился на него исподлобья. Особенно красивой была гипсовая статуэтка кота, в натуральную величину, передававшая всю грацию животного, как будто живой кот вальяжно устроился на подоконнике. Томас даже, дурачась, пощекотал рукой ему под шеей, пока за спиной не раздалось нечто, что оторвало его от увлекательного занятия…

Пока мужчина рассматривал безделушки на подоконнике, по клавишам чёрного пыльного рояля раздался оглушительный треск, загремевший по его чутким, привыкшим к тишине ушам:

– Б-а-а-а-м-м-м-с-с-с!

Репортёр внезапно подскочил на месте, по его спине пробежал холодный ужас. Нервными трясущимися пальцами он достал из кармана небольшой фонарик, и мотающимися движениями начал осматривать весь рояль.

– Никаких следов движения на клавишах, ничего нет… Но, я же чуть не оглох от этой дьявольской шутки. Я ведь не сумасшедший!

Журналист стал нервничать всё больше и больше, ему послышался тихий смешок с подоконника, где стояла рогатая ухмыляющаяся рожа. Единственный разумный выход сейчас, по мнению Томаса, это уносить отсюда ноги, подальше от этой проклятой комнаты. Он решил отправиться в единственное место, куда, традиционно, дьявольским силам вход закрыт – старую англиканскую часовню на кладбище.

– Возможно, сейчас самое время помолиться всевышнему… – рассуждал Томас.

Он двигался рысью по лабиринтообразным коридорам первого этажа, стараясь выдавить из головы навязчивые мысли о диареи и жидком стуле. Нет, он не жидкий кусок кала, старающийся побыстрее покинуть кишечник, а отель не страдает вздутиями газов. При чём здесь он, просто обреченный человек, спасающийся от неведомой опасности.

Выбежав через заднюю дверь во двор, мужчина немного замедлил шаг, приближаясь к семейному кладбищу Уилсонов. Сначала он отворил скрипучие железные ворота, затем поднялся по дорожным плитам на небольшой холмик, где возвышалась белая, отделанная деревянными панелями, часовенка. Два раза повернув ключ в её широких дверях, Томас толкнул их и с облегчением забрался внутрь.

Вокруг было темно и просторно, и, в воздухе витал запах сгоревших свечей. Репортёр достал спички и принялся чиркать все найденные подсвечники, освещая помещение. Внутреннее убранство часовни производило неоднозначное впечатление на его городской ум. Величественный зал украшали красивые фрески и статуи женщин, а на высоких узких окнах висело дорогое цветное стекло. Всё это изящество резко контрастировало с огромной фигурой, находившейся в дальнем конце зала. Это была пугающая имитация висящего Иисуса на кресте. Гигантская фигура распятого человека как будто нависала над зрителями, лицо Христа выражало страдание, а с тернового венка на его голове свисали застывшие капли крови.

Бредберри явно не был в восторге от этой инсталляции.

– Надо же… Какое странное выражение веры. Они бы ещё всех изувеченных праведников сюда поставили, вместе с головами Петра и Павла. Прямо как варварские католики…

Мужчина зажёг все найденные внутри светильники, пока весь зал часовни не осветился мерцающим желтым сиянием. Ощущение веры и покоя на некоторое время наполнило его измученный дух. Томас медленно бродил вдоль колонн и статуй женщин со сложенными в молитвенной позе руками. Затем он подошёл к алтарю, где сверху красовалась дева Мария с младенцем Иисусом на руках. Репортёр встал на колени, приняв позу молящегося христианина, намереваясь получить помощь свыше:

– О, святая дева Мария. Взываю к тебе за защитой. Прошу, во имя всего святого, во имя твоего сына, Христа, защити меня от тёмных сил, населяющих это место. Во имя Отца, Сына и святого Духа, аминь.

Томас закончил свою молитву, оставшись некоторое время стоять на месте, всматриваясь в умиротворённое лицо богородицы. Успокоив здесь свои нервы, он потушил за собой все горящие светильники и тихой поступью покинул часовню, затворив за собой двери на ключ.

На улице туман всё ещё стоял непроглядной стеной, и день стал раздражать его своей тоскливостью. Это мотивировало его вернуться обратно в дом. Журналист поставил себе цель именно сегодня найти заветную банку с кофе и сосредоточился на обходе всех кухонь и кладовых в гостинице.

– Надо выяснить, где обычно обедает Сюзанна Милтон, уж она то наверняка любит выпить чашечку бодрящего напитка. И, боже мой, она довольно таки хорошенькая англичанка, – сладко заметил Бредберри.

Зайдя в неизведанную часть первого этажа, репортёр обнаружил для себя новый неприятный сюрприз, поджидавший на его пути. Посреди узкого коридора стоял красный бархатный пуфик, на котором лежала жуткая кукла клоуна. Кукла размером как те девчачьи пупсы в платьях, в красочном разноцветном костюме с белым воротничком вокруг шеи. Две рыжих копны волос и раскрашенное лицо, до мерзости напоминающее Рональда Макдональда. Улыбающиеся острые зубы, хищно торчащие изо рта, и сверкающие зеленью глаза отнюдь не вызывали доверия. Томасу очень не хотелось поворачиваться к игрушке спиной.

Присев на корточки напротив клоуна, Бредберри сделал в дневнике пометку:

– Сейчас время обеда, а я обнаружил в доме мерзкую куклу клоуна, испортившую мне аппетит. Обязательно собираюсь найти чулан, куда засуну её, пока сюда не приедет обслуга отеля. Понимаю, хоть это и звучит глупо, но я не хочу получить удар ножом в спину.

Через полчаса изысканий, на втором этаже обнаружилась чайная комната, где лежала… Аллилуйя! Банка с кофе «Солнечная Аравия», которую Томас сразу же захватил подмышку, чтобы затем поставить её на кухне, где ему привычней принимать пищу.

Этот чайный зал навевал ощущение путешествия на Восток. Кто-то сильно постарался с дизайном интерьера. Деревянные ширмы с азиатскими узорами и украшения на стенах, резная деревянная мебель и высокий тёмный самовар из качественного чугуна привезли явно откуда то из Азии. Томасу было лучше обедать на его привычной кухне, чтобы не заразиться иллюзией потерявшегося в огромном здании.

Вернувшись вниз, он наконец сварил себе желанную чашку кофе и отправился обедать в ту самую комнату, откуда сегодня Томас с перепугу выбежал прочь. Страхи нужно было преодолеть, иначе ему просто не место на такой рискованной работе.

Устроившись поудобнее в кресле и медленно потягивая горячий напиток, журналист наблюдал, как на улице темнел вечер. В таком тумане и сырости ему было особенно страшно расхаживать мимо садовых статуй и мерзкого пугала. Это заставило Томаса как-то убивать время в доме…

Он взял в руки лежавшую на маленьком угловом столике заводную игрушку, блестящую шкатулку с балериной, и запустил её в пляс. В руках Томаса она кружилась над зеркалом, исполняя свой причудливый танец, заливая всю комнату звонкой механической мелодией, подобной музыкой многих детей убаюкивали перед сном. Когда приятная мелодия затихла, тишину в комнате нарушил противный треск, раздававшийся по оконному стеклу, причиной которого явился ударившийся сдуру грач. Он царапал окно когтями, бешено размахивая крыльями, то падая, то поднимаясь вверх.

Это снова выбило Бредберри из колеи, и он подбежал к окну, угрожающе размахивая руками.

– Твою мать… Ну-ка, кыш! Кыш, проклятая птица!

Птица улетела, оставив мужчину в негодовании. Полминуты стоя напротив подоконника, он заметил произошедшие на нём изменения. Нет, рогатая противная рожа сатира всё ещё насмешливо пялилась на него, но, на месте, где раньше стояла красивая гипсовая фигурка кота, валялся железный ключ. Сама же статуэтка кошки куда-то пропала. На полу, рядом с окном, её не оказалось. Томас с разыгравшимся любопытством повертел странный ключ в руках.

– Видимо котяра отправился на ночную охоту, – попытался он пошутить, чтобы хоть как-то успокоить себя.

Репортёр положил свою находку в карман, оставляя это дело до завтра, а сегодня он выполнит свою вчерашнюю задумку: возьмёт из уборной швабру с ведром и вымоет то грязное пятно, что осталось с прошлого дня на втором этаже.

Через час, поделав все свои дела, он поднялся наверх в свою комнату, чтобы провести там за записями весь остаток вечера. Приблизившись к двери, он обнаружил внизу торчащий белый кусок бумаги. Он высовывался прямо из дверного проёма, пробуждая у Томаса странные и тревожные подозрения.

Он взял в руки мятую записку, оставленную ему кем-то неизвестным. Не было никаких сомнений, она предназначалась Томасу, и никому больше, ведь её всунули в дверь ЕГО номера, а не в любую другую случайную дверь. На ней корявыми чернильными буквами было написано лишь одно слово: «У_Б_И_Р_А_Й_С_Я!».

Это слово болезненно врезалось в его разум. Журналист поскорее залез в комнату и надёжно запер дверь на ключ…