Измерительная техника «Пурги».

Измерительную технику, собирали со всего космодрома Однако все равно на момент создания части техники в ней было мало. Измерительные станции все были почти мои ровесницы, образцы чудес ламповой техники конца пятидесятых годов. Две мобильные станции измерения траектории «Кама» и три станции приема телеметрической информации БРС-4, мобильный вариант. Все ламповые. И траекторные измерения, и телеметрическая информация должны иметь очень точную привязку по времени. Для этого в нашу часть передали целых три мобильных приемника сигналов единого времени (СЕВ) – станции «Беркут». Они размещались в фургонах на шасси автомобилей ГАЗ-66. Два таких приемника были в хорошем техническом состоянии. Один из них стал использоваться для обеспечения привязки ко времени станций приема телеметрической информации. Второй – для обеспечения привязки ко времени станций измерения траектории. Третий приемник находился в нерабочем состоянии из-за старости. В дальнейшем его спишут, а автомобиль ГАЗ-66 мы будем использовать как автобус. Мобильную систему обработки данных не нашли. Такой системы на тот момент еще не было в природе, хотя наша промышленность уже полным ходом такую систему разрабатывала, как и сделанные на новой элементной базе мобильные станции приема телеметрической информации. В дальнейшем я буду очень сильно удивлён тем, что фургоны этих новых станций, использующих интегральные микросхемы, будут в два с половиной раза больше фургонов ламповых станций БРС-4, обладая практически тем же функционалом. Очень трудно будет понять издержки социалистического производства и особую гениальность наших конструкторов. Однако еще до образования нашей части на нескольких объектах Ракетных Войск стратегического назначения представители промышленности установили стационарные станции приема телеметрической информации ПРА и системы обработки данных Спектр-Б1, которые были размещены в комнатах зданий и сооружений боевых ракетных частей. Однако стояли они там без присмотра. За них практически никто не отвечал, пока не была образована наша часть. Сразу после её образования и проведения первых работ всю эту технику, установленную на объектах боевых ракетных дивизий, закрепят за мной. Сколько потом эта техника вымотает мне нервов!

Первый выезд на испытательную работу.

Но вот и все: приказом Главнокомандующего Ракетными Войсками стратегического назначения на ноябрь – декабрь 1982 года были назначены учения РВСН под Саратовом с запуском на последнем этапе этих учений боевых ракет стратегического назначения. Для подготовки боевой ракеты к учебно-боевому пуску, оснащения ее специальным телеметрическим оборудованием, а также приема и обработки телеметрической и траекторной информации на начальном участке траектории полета предполагалось впервые использовать вновь созданный выездной измерительный пункт «Пурга».

Как уже отмечалось, новая часть была создана, укомплектована личным составом в соответствии со штатным расписанием и специально собранными для неё со всего космодрома техническими средствами.

В конце 1982 года было принято решение о первом использовании её по прямому назначению.

Как всегда бывает, сразу после этого начались чудеса. По крайней мере для меня. Дело в том, что в те времена телеметрическую информацию о состоянии ракеты в полете перед передачей в эфир серьезнейшим образом шифровали с помощью специальной, засекречивающей аппаратуры. Эту практику отменят только в 1993 году, когда русский царь Горбачёв договорится с американским президентом Рейганом о том, что мы больше не будем секретить телеметрическую информацию, которая передаётся с запускаемых ракет. Скорее всего это было не совсем правильное решение Горбачева, но он царь – ему видней. А пока после приема телеметрической информации уже на земле эту информацию расшифровывали при помощи рассекречивающей аппаратуры. Чтобы согласовать такую аппаратуру с применяемой для обработки информации системой Спектр-Б1, необходима была специальная аппаратная стойка – наземное согласующее устройство, или просто НСУ, которую включали в состав системы Спектр-Б1. Однако те, кто планировал испытательные запуски непосредственно из ракетных дивизий, видно кое-что просто перепутали. В комплекты аппаратуры, установленной на объектах РВСН, спланировали к установке другие, более новые наземные согласующие устройства – АСМ. Это хорошие устройства. Но со старой засекречивающей аппаратурой они не работают. Однако на предполагаемую к запуску ракету для невозможности определения её характеристик вероятным противником по данным телеметрической информации планировалось установить именно старую засекречивающую аппаратуру. Ведь этот тип ракет давно прошел полигонные испытания. Именно эта ракета стояла на вооружении в войсках, и её собирались не испытывать, а просто проверить. Когда её испытывали на полигоне, испытания проводились с использованием старой засекречивающей аппаратуры. Вносить теперь изменения в ее конструкцию для того, чтобы получить возможность использовать новую, было нецелесообразно. Для проверки её технического состояния и характеристик использовалось телеметрическое оборудование старого типа, и нужно было именно НСУ. Поэтому мне было поручено получить такую стойку на складе, проверить её комплектность и исправность, после чего загрузить ее в эшелон, которым будет перевозиться вся техника части к месту проведения пуска ракеты. А по прибытии эшелона на место – организовать ее доставку на объект, где она будет использоваться. Стойку я на складе получил. Комплектность проверил. Но как проверить ее исправность и работоспособность? Выручил мой первый начальник. В комплекте используемой им для проведения работ аппаратуры была такая же стойка, и во время перерыва мы вполне могли поменять их местами для проверки. Однако проверка показала, что стойка неисправна. Выяснилось, почему она стояла на складе. Её неисправность была определена производственным браком, который даже представители промышленности, приехавшие в своё время для ввода ее в эксплуатацию, не смогли устранить. В эксплуатацию данный экземпляр так и не ввели. Слава Богу, у моего первого начальника был опыт использования такого типа аппаратуры. Поколдовав над ней несколько часов, он нашёл брак. Брак заключался в том, что в свитых жгутами проводах два провода были перепутаны местами. Перемычка между жгутами спасла положение. Согласно всем действующим в то время приказам использовать не введённую в эксплуатацию аппаратуру, а уж тем более отремонтированную еще до введения в эксплуатацию собственными силами, было категорически запрещено. Практически все приказы были нарушены. Но кто в такой момент вспоминает о приказах? Задание командования было выполнено, а перемычка, сделанная красивым проводом розового цвета, очень экзотично выглядела на серых жгутах остальных проводов. Я тогда был еще молодой и дурной и поэтому не представлял, сколько нервов в будущем вымотает из меня эта перемычка. Но на данный момент наземное согласующее устройство было вполне готово к выполнению работ. Нам всем выдали командировочные предписания. Срок командировки был определён в 50 дней. Когда моя супруга узнала об этом, сразу спросила, что ей делать Целых 50 дней одной в Казахстане! На семейном совете решили, что на время моей длительной командировки она поедет к своей матери, в её родной город Кисловодск. Железная дорога от Байконура до Кисловодска проходит через Саратов, поэтому также решили, что до Саратова мы доедем вместе. А дальше я куплю билеты и посажу её с дочкой на поезд от Саратова до Кисловодска.

Сказано – сделано. Доехали до Саратова. Но на дворе стоял 1982 год, билеты в южном направлении было купить очень сложно. Я пошёл в кассу для пассажиров с детьми, затем в воинскую кассу – всё-таки я был военным. Везде сказали, что билетов нет. Но тут ко мне подошёл, довольно помятого вида гражданин и спросил: «Что, лейтенант, билеты нужны? Если поставишь бутылку водки, давай деньги. Через 20 минут принесу». Дал деньги. Гражданин ушел. Я сходил в вокзальный ресторан за водкой. Через 20 минут решил, что он меня просто кинул. Однако через полчаса гражданин вернулся и принёс мне взрослый и детский билеты до Кисловодска. Ребёнка, конечно, можно было провезти бесплатно, но тогда у дочки не было бы своего места. А так всё было отлично. Однако алкоголику для распития нужна была компания, поэтому он предложил мне выпить вместе с ним. Тут меня как чёрт дернул – я согласился и прошел вслед за ним в какую-то довольно обширную кладовую, где стоял стол и на нём два грязных стакана. Он заполнил до половины один. Хотел налить во второй, но меня чёрт уже дернул, и я сказал, что буду пить из горлышка. Он выпил свои полстакана, а я раскрутил бутылку и выпил все остальное. Его возмущение тут же сменилось восторгом Он сказал слово «могём» и мгновенно удалился. Я пошел в зал ожидания. Отдал жене билеты, посадил ее с дочкой на поезд и пошел искать электричку до военного городка. В 7 утра был уже на месте. Нашел гостиницу и на ее пороге встретил все командование нашей части. Я жутко боялся, что после выпитого от меня может быть перегар, но руководство встретило меня выдохом с таким запахом, что я почувствовал себя идеальным трезвенником. Тут же я был озадачен, пошел в местный автопарк, получил там автобус и в качестве старшего машины повез на переданный нам местной воинской частью объект, предназначенный для проверки устанавливаемого на ракету телеметрического оборудования, прикомандированных на время выполнения работ к нашей части офицеров, прибывших из других частей космодрома. Своих сотрудников нам тогда еще не хватало, но ничего, эта проблема скоро решится. Вообще-то первые работы нам помогали выполнять еще и офицеры управления космодрома, но скоро эта практика закончится.

Как ни странно, но в этом были заинтересованы и они, и мы. Они – потому что наши командировки довольно скоро будут очень частыми и длительными и выезжать каждый раз за полторы тысячи километров только для того, чтобы обучить офицеров нашей части правильно нажимать кнопки, – занятие неблагодарное. Мы – потому что желание иметь над собой няньку-контролёра быстро надоедает. Но сейчас мне предстояло с их помощью расконсервировать и провести техническое обслуживание на простоявшей больше года без дела наземной телеметрической аппаратуре, в состав которой входили антенный комплекс «Жемчуг», станция приема телеметрической информации ПРА, система декоммутации и отображения телеметрической информации Спектр-Б1. Дополнить систему Спектр-Б1 привезенным с Байконура наземным согласующим устройством НСУ и провести с использованием этой техники объективный контроль правильности сборки радиотелеметрической аппаратуры, установленной на специально привезённую с космодрома испытательную головную часть для боевой ракеты, а затем и проверку всей телеметрической аппаратуры, установленной на ракету. А после запуска этого изделия – оперативно провести обработку телеметрической информации с данными о начале его полета, пусть первый раз с помощью офицеров управления и представителей промышленности. В будущем мне все это необходимо будет делать самому. А уже по окончании этой работы всю находящуюся в этой части наземную телеметрическую технику передадут на ответственное хранение и для дальнейшей эксплуатации мне. Ранее эта техника была закреплена за капитаном из 3-го Управления, который приехал на работу вместе с нами. Узнав, что мы привезли наземное согласующее устройство, он рассмеялся и сказал, что это, пожалуй, лишнее. Я спросил, почему, а он ответил, что весь комплект установленной здесь аппаратуры собирался, когда уже были созданы новые засекречивающий и рассекречивающий приборы. Для согласования с ними в комплект аппаратуры Спектр-Б1 было включено новое устройство – стойка AСM, аппаратура сопряжения с «Муравьем» – секретящим аппаратом нового типа. Он так же, как и прежний, называется «Муравей», однако с предыдущей моделью имеет мало общего. Функционально у него другая криптографическая схема, он кодирует информацию на порядок сложнее, чем его предшественник. Если предыдущий шифровал её так, что супостат мог ее через пару лет расшифровать, то для расшифровки информации, засекреченной новым аппаратом, понадобятся десятилетия, так как технологически он использует другой синхросигнал, более высокой частоты.

В общем, если и раньше вероятный противник не мог ничего узнать о наших ракетах из телеметрической информации, то теперь ему даже думать об этом не стоит. Однако здесь стоят ракеты, которые уже прошли испытания. Для засекречивания информации о них использовался старый прибор, поэтому ставить на эти ракеты новый нецелесообразно. Пошли по другому пути. В наземную стойку, которая работает с новым аппаратом, внесли изменения, позволяющие использовать её со старым. Такая стойка в своём роде уникальная – она единственная, имеющая такую доработку. Когда её устанавливали, проверили только в автономном режиме. Она прошла все тесты. А когда подключили «Муравей», с ним эта стойка работать не стала. Приезжал сюда конструктор этой стойки. Посмотрел. Поколдовал. Впаял в ячейку конденсатор – стойка заработала. Правда, сразу сказал, что он не монтажник. Однозначно видно, что этот конденсатор ставили не на заводе. Ну а у вас станции старые. Не ПРА, а допотопные ламповые БРС-4. Поэтому на всякий случай и дали вам телеграмму, чтобы вы привезли устройство старого типа. С новой приёмно-регистрирующей аппаратурой оно работать не сможет.

Работы по подготовке и проверке телеметрической аппаратуры, установленной на специальную головную часть ракеты, которая должна быть запущена, и телеметрического оборудования, которое устанавливалось непосредственно на ракету, шли по плану. Проводить их помогали представители промышленности Небольшая заминка всё-таки была, связано это было с изменением структуры всего комплекса приема и обработки информации в связи с включением в него новой аппаратной стойки НСУ, которая хоть и была включена в состав комплекта на всякий случай и необходимости после этого его дополнительного тестирования не было, но береженого бог бережет. Все работы были выполнены в срок. В назначенный день в конце концов объявляется часовая готовность к запуску – получасовая. Затем 5-4-3-2-1. Команда на пуск. Мы прождали полчаса. Приемная станция телеметрическую информацию не увидела. Информация о старте не прошла. Оказалось, что на первой из двух предполагаемых к запуску ракет не открылась крышка шахты. Вторую ракету запускать до выяснения причин срыва пуска не стали. Причину выяснили на следующий день. В гидропневматической системе, которая должна была перед запуском открыть крышку шахты ракеты, стоял бракованный клапан. Система работала просто: это был цилиндр с вставленным в него поршнем. Перед запуском ракеты в этот цилиндр впрыскивалось немного горючего и немного окислителя ракетного топлива. Они самовоспламенялись. Давление в цилиндре повышалось, поршень поднимался и открывал крышку ракеты. После того как крышка была открыта, давление в цилиндре стравливалось с помощью специального клапана. Всё-таки не зря проводились испытания по запуску ракет непосредственно из войск. Выяснилось, что стравливающий клапан был изготовлен не из того металла, который был указан в проектной документации, и просто прогорел. Крышка шахты ракеты не открылась, и её запуск не состоялся… Помимо этого, такие бракованные клапаны стояли практически на всех шахтных пусковых установках этой ракетной дивизии. Так что, случись война, ни одна ракета из этого ракетного соединения РВСН не взлетела бы. Что это было – разгильдяйство или умышленная диверсия, – для нас так и останется загадкой. Но командование ракетной дивизии тут же вызвало промышленников с завода, который изготавливал крышки шахт боевых ракет для срочного их ремонта и замены таких клапанов на качественные во всех пусковых установках этого ракетного соединения. А запланированные пуски ракет перенесли на вторую половину января 1983 года. Срок моей первой командировки увеличился почти на полтора месяца. 25 января эти два изделия всё-таки запустили – одно за другим с перерывом в один час. И обе ракеты точно поразили цели на Камчатке. Телеметрическая информация о старте и начальном участке полёта сначала первой, а потом и второй ракеты была принята как привезенными эшелоном подвижными станциями БРС-4, так и станцией ПРА, которая находилась на уже принятом мною для дальнейшей эксплуатации объекте этой ракетной дивизии и была соединена информационной линией через привезённую нами стойку НСУ с также уже принятой мною для дальнейшей эксплуатации системой Спектр-Б1, которая проводила декоммутацию полученной информации и вывод данных на графики для проведения анализа показаний датчиков, по которым мы провели совместно с представителями Управления объективный репортаж о начале полета сначала первой ракеты, а затем и второй. Старт и первые триста секунд полета по данным полученной нами телеметрической информации для каждого изделия прошли нормально. Начиная со 120 секунды полета параллельно с нами передаваемую ракетами информацию видели, принимали и записывали измерительные пункты космодрома Байконур. Через 2 часа после запуска второй ракеты для обработки были привезены магнитные ленты с записанной, принятой станциями БРС-4 нашей части телеметрической информацией о начале полета обеих ракет. Мы перекодировали эту информацию и записали её на ленту магнитофона 17с06-07. Вывели все необходимые для анализа, полученные по данным телеметрической информации параметры полета ракеты на графики. После чего лента с записью декоммутированной информации и сделанные графики были фельдсвязью самолётом отправлены на Байконур. Первая реальная работа была проведена успешно.

Пока я занимался обработкой информации, личный состав и офицеры части уже занимались погрузкой техники на железнодорожные платформы. Мне в какой-то степени повезло: на погрузочные работы меня не привлекали. Так же, как потом и на разгрузку эшелона, когда он придет на Байконур. А пока мне совместно с представителем управления необходимо было сдать в секретную часть соединения полученные в ней документы. После чего нужно было раскоммутировать всю аппаратуру Спектр-Б1, «Жемчуг» и ПРА, которую мы до следующей работы оставляли на том месте, где они и стояли ранее в одной из частей этого соединения, проверить комнату, где эта аппаратура хранилась.

Затем закрыть, опечатать и сдать эту комнату под охрану представителю той части, в которой мы эту технику оставляли до следующего запуска ракеты. После чего успеть загрузить в почти сформированный для возвращения техники обратно в часть воинский транспорт уже выполнившую свою первую задачу стойку НСУ и с чистой совестью ехать домой на Байконур.