Затем распахнул тяжелую дверь дзота и выбежал в ход сообщения. Командир опорного отделения и связной не отставали. Перед выходом в ближний кольцевой окоп ход был обрушен и до половины засыпан близким разрывом снаряда. С этой точки Василий огляделся. Висящая в воздухе пыль и гарь ограничивали видимость тридцатью метрами. Едва угадывался внешний кольцевой окоп. Вид местности разительно изменился. Кругом виднелись воронки. Все высаженные кусты выкосило осколками. Зеленой травы вообще не было. Выбросы грунта из воронок засыпали всю зелень. Времени на раздумья не было. Вот-вот должна была начаться атака.

– Конюков! Бегом по внешнему окопу! Всех бойцов из блиндажей в тыл и на левый фланг! Встречаемся у блиндажа опорного отделения! Всех командиров отделений туда!

– Дубков! Бегом к блиндажам артиллеристов и минометчиков! Всех бойцов на правый фланг и в тыл! Встречаемся там же! Приготовиться к отражению атаки с тыла и флангов! Марш!

Василий надеялся, что на фронте и на правом фланге немцев прижмут пулеметы дзота. Поэтому, в первую очередь надо было прикрыть тыл и левый фланг.

Сам Иванов побежал по ходу к позициям минометчиков. В двух местах ход был перекрыт воронками и почти полностью засыпан. Один минометный дворик, к счастью пустой, был накрыт воронкой, в другом он с радостью увидел работающий расчет миномета. Один боец лежал неподвижно. Убит, сразу понял Василий.

– Прекратить огонь! – скомандовал Иванов и побежал дальше. В следующем дворике обнаружился второй работающий расчет вместе с Петровым. У одного из бойцов была перевязана рука, у другого – голова.

– Костя, кончайте пальбу, тащите мины из блиндажа, сейчас немцы от леса полезут! – Чтобы Петров понял, пришлось орать ему прямо в ухо. Засыпанный землей и оглушенный Петров понял не сразу, но потом закивал и заорал в ответ:

– Пришли двух бойцов, у меня один убитый и двое раненых!

– Сделаю, – ответил Василий и рванул дальше.

У капонира артиллеристов он остановился. Сердце сжалось. Капонира не было. Не было друга Сидорова. Прямое попадание. Самодельный капонир не выдержал. Снаряд пробил земляную насыпь и разорвался внутри бревенчатого перекрытия. Бревна разбило и вмяло внутрь капонира. Куски расщепленных и измочаленных бревен торчали во все стороны. Не уцелел никто. Лейтенант стянул каску и секунду постоял неподвижно. Затем огляделся. Довольно свежий ветер, дувший с запада начал относить гарь в сторону. На правом фланге он увидел внешний ряд колючей проволоки и в 100 метрах за ним густую цепь немцев. Бившие с закрытой позиции полковые пушки немцев давали довольно большой разброс, и в поле между внешним и внутренним кольцами «колючки» виднелись многочисленные воронки. Поэтому немцы и не смогли подойти ближе во время артобстрела. Одновременно с Василием немцев увидели из дзота, и «максим» залился длинной непрерывной очередью. Немцы залегли. Иванов побежал дальше к блиндажу опорного отделения, выходившему во внешний кольцевой окоп в левой тыловой части опорного пункта.

Выскочив к блиндажу, он с облегчением увидел в сборе весь комсостав, кроме командира второго отделения Власенко.

– Где Власенко? – сразу обратился он к Дементьеву.

– Правый пулеметный блиндаж разбит. Прямое попадание в амбразуру. Власенко и четверо бойцов погибли.

– Артиллеристы и Сидоров погибли тоже, – сообщил Василий. Затем продолжил:

– Горевать будем потом! Сейчас немцы атакуют! На правом фланге их прижал «максим». На фронте ДШК и ручной пулемет из левого блиндажа пока справятся. Сейчас главное удержать тыл и левый фланг! Дубинин – тебе левый фланг, Дементьев – тебе тыл. Конюков, собери остатки отделения Власенко и прикрой правый фланг. Автоматчиков держите в резерве. Огонь из автоматов, только когда немцы подойдут к ближней «колючке». Если полезут через ближнюю «колючку» – тогда гранатами! Действуйте!

Сам Василий пошел к минометчикам. По дороге конфисковал у Дубинина двух бойцов.

– Вот тебе усиление, – сказал он Петрову,

– Пусть хоть мины из блиндажа подносят. А Сидоров погиб со всем расчетом.

– Я видел, – ответил Петров, – их накрыло в самом конце артподготовки. Но погибли они не зря! Под конец немцы давали в залпе только 6 снарядов, а не 8. Две пушки мы все-таки накрыли.

– Ну, тогда вы вообще молодцы! И артиллеристы тоже!

Завесу гари тем временем отнесло дальше, и стали видны две густые цепи немцев, подходящие со стороны леса к внешней «колючке». По ним уже молотили ручные пулеметы отделения Дементьева.

– А вот и тебе цели! Главные силы немцев идут с тыла, давай, лупи по ним, хватит им гулять, как на параде.

Затем Василий побежал на левый фланг к Дубинину. Пока добежал, открылась и цепь немцев на левом фланге. Бойцы Дубинина уже обрабатывали ее. «Дегтярь» и два трофейных «ручника» стрекотали, как швейные машинки. Немцы залегли и здесь. Но, тем не менее, они и не думали останавливаться.

Залегшие с трех сторон немцы вели плотный огонь по позициям взвода, и продолжали упорно переползать вперед. Над головами густо свистели пули, звучно шлепая в брустверы. Василий видел как падали на дно окопа его бойцы.

– Ну, гады, – подумал он, – своим перекрестным огнем вы больше своих положите, чем наших. Словно услышав его мысли, немецкая пехота на флангах прекратила продвижение вперед и начала окапываться перед внешним кольцом колючки.

– Понятно, – сделал вывод Иванов, – с флангов будут держать нас под перекрестным огнем, а атаковать с тыла.

И, правда, с тыла немцы уже проползали за внешнюю «колючку». На минное поле надежды уже не было. Часть мин, наверняка, сдетонировала при артобстреле, другие засыпало слоем выброшенной разрывами земли, и они уже не сработают.

В довершение бед на позициях взвода встали столбы минных разрывов. Глянув на опушку леса, Василий увидел, что немцы, как и в прошлый раз, в открытую выставили минометы на опушке. Он насчитал 8 штук. С четырехсот метров немецкие минометы били убийственно точно.

Иванов сразу понял замысел немецкого командира. Перекрестным огнем с флангов прижать его бойцов в окопах, чтобы не могли высунуться, и перебить в окопах минами. Затем смять остатки взвода одновременной атакой пехоты с трех сторон. В первый раз с начала боя лейтенант испугался. Испугался не за себя, а за исход боя. До сих пор, он не сомневался, что взвод снова отобьет немцев.

«При угрозе захвата противником взорвать мост», – молнией вспыхнула в мозгу строка из приказа. Где пригнувшись, где на четвереньках, где ползком, Василий изо всех сил заспешил к дзоту. Густо свистевшие над брустверами пули и осколки не позволяли даже высунуться. По дороге завернул к минометчикам. В дворике первого миномета увидел Петрова, бесстрашно корректировавшего огонь расчета. Выглянув за бруствер, Василий увидел, что Петров правильно оценил обстановку, и сам перенес огонь на немецкие минометы. Два из восьми уже были разбиты. Решив не отвлекать Петрова, он поспешил дальше. Влетев в дзот, кубарем скатился в нижний отсек, достал из под стола радиста подрывную машинку и трижды резко крутанул рукоятку. Даже в дзоте взрывная волна больно ударила по ушам.

– Связь есть? – вопрос радисту.

– Есть!

– Передай в батальон: после массированного артобстрела противник атаковал с тыла и флангов силами до батальона при поддержке минометов. Мост взорвали. Имеем большие потери. Да смотри, передавай кодом!

Поднявшись на верх, огляделся. Расчет «максима» менял воду в закипевшем пулемете. Расчет ДШК бездействовал.

– Что немцы? – Спросил у Васильева, командира расчета ДШК.

–Вытаскивают раненых с поля в овес. Атаковать не пытаются. По санитарам не стреляем.

– Правильно! У нас наверху большие потери. Забираю у тебя третьего номера. Ты остаешься в дзоте за старшего. Если потребуется, используй радиста как третьего номера, – отдав необходимые распоряжения, Иванов выскочил в окоп.

Первым делом поглядел на мост. Тучу дыма и пыли уже отнесло ветром. На месте береговых опор и посредине насыпи виднелись глубоченные воронки. Саперы потрудились на славу. Глубоко закопанные, три заряда по десять килограммов тола разнесли мост вдребезги. В этот момент Василий обратил внимание, что стрельба значительно ослабела. Посмотрев на немцев, он увидел, что пехота отползает от «колючки», минометчики оттаскивают уцелевшие минометы в лес. Ответная стрельба взвода тоже затихла. Ну, это было как раз понятно. У пулеметчиков кончался запас снаряженных дисков и лент. Лейтенант понял, что немецкий комбат, потеряв возможность захватить мост целым, решил поберечь людей. Гарнизон огрызался слишком больно.

Обессиленный, Василий опустился на дно окопа, и некоторое время сидел неподвижно. Затем приказал глядевшему на него с ожиданием третьему номеру ДШК, фамилию которого запамятовал:

– Давай бегом по окопам, собери всех командиров к дзоту. Пусть доложат о потерях.

Поглядел на часы. Было 15 часов 44 минуты. Казалось, с рассвета прошла уже вечность, а день едва перевалил за полдень.

– Хорошо хоть часы не остановились от сотрясений, – подумал младший лейтенант.

Начали собираться командиры отделений. Вместо Петрова пришел командир расчета старший сержант Онищенко.

– Что с Петровым? – предчувствуя недоброе, спросил Иванов.

– Погиб наш лейтенант. Вместе со всем расчетом. Прямое попадание мины в дворик. Немцы стреляли очень точно. Наверное, у них корректировщики сидели на деревьях, и видели наши позиции. Но и мы четыре миномета у них разбили!

Сердце Василия сжалось. Вот и остался я один из трех друзей – младших лейтенантов, с горечью подумал он. Жалко Костю. Жалко Ивана.

Командир гарнизона оглядел остальных. У замкомвзвода Конюкова левое предплечье забинтовано, рука висит на перевязи. У обычно щеголеватого сержанта гимнастерка и галифе порваны во многих местах, залеплены землей. Лицо бурое и закопченное, только голубые глаза блестят. Другие выглядят не лучше. У Власенко забинтована голова под каской.

– Доложите о потерях. Начнем с Онищенко.

– Быстрее доложить, кто в строю. Кроме меня – один легкораненый минометчик, и один присланный боец. Один минометчик тяжело ранен.

– В первом отделении в строю четверо бойцов, из них двое легкораненых, двое тяжелых, остальные убиты, – доложил Конюков.

– Во втором отделении в строю двое, один тяжелораненый, – сообщил принявший второе отделение Дементьев.

– В третьем отделении в строю трое бойцов, из них двое легкораненых, трое тяжелых – доложил Власенко.

– Итого в строю 15 штыков, включая легкораненых, плюс шестеро в дзоте и я сам. Всего, значит 21 штык. Санинструктор цел?

– Здесь я, товарищ лейтенант, – отозвался младший сержант Воронин из-за спин командиров.

– И я цел, – послышался голос завхоза Прохорова.

– Ну, если завхоз цел, значит, не пропадем, – пошутил Василий.

– Прохоров, пока передышка, раздай бойцам сухой паек и воду. Действуй.

– Воронин, не сиди здесь. Всех тяжелораненых перенеси в блиндаж артиллеристов. Он целый. Я видел. И ближе других к дзоту. После тяжелораненых займись легкоранеными. Быстро.

– Товарищи командиры! – официально обратился Иванов к оставшимся.

– Мы выдержали уже второй тяжелый бой. Первую задачу командования мы выполнили. Мост врагу не отдали. Теперь мы можем отходить к своим. Но, сейчас отходить нельзя. В тылу за нами потрепанный батальон немцев. Немцы на нас сильно злые за потери и за мост. Если выйдем из окопов, нас сразу же обнаружат и перебьют в поле. Значит, надо продержаться до темноты, а потом, по тихому уходить. Так и приказывает нам командование.

Думаю, немцы нас в покое не оставят. Им нужно восстанавливать мост. Скорее всего, они повторят артподготовку, затем снова атакуют. Для артподготовки им нужно подвезти снаряды к пушкам. Сколько у нас времени? Не знаю. Может час, может полтора. Сейчас, как бойцы поедят, готовимся к отражению атаки. Сектора обороны отделений те же. Собрать все оружие, почистить. Снарядить диски, ленты, магазины. У каждого стрелка должно быть по винтовке и по автомату, по десятку гранат. Потом, если будет время, восстановить стрелковые ячейки для каждого бойца.

План обороны такой. На время артобстрела рассредоточиться по всем блиндажам. Я буду в дзоте. Из тяжелого оружия у нас остались ДШК, миномет и ПТР. Оставшиеся мины рассредоточить в два блиндажа. В левом пулеметном блиндаже «дегтярь» и ПТР. После артобстрела отражаем атаку. Огонь из автоматов открываем только когда немцы будут в 20 метрах от внутренней «колючки». Когда будут переползать под «колючкой», закидываем их гранатами. Гранат не жалеть! У нас их много. Если, несмотря ни на что, немцы подойдут совсем близко, и начнут забрасывать внешний окоп гранатами, сразу отходим во внутренний кольцевой окоп. В нем тоже подготовить стрелковые ячейки и в них запас гранат. Тут будем биться до последнего.

– Онищенко, огонь из миномета по обстановке. Главные цели – минометы и пулеметы.

– В дзоте главный – Васильев. Как начнется бой – дверь на засов. И держитесь. Несмотря ни на что. Помни, главное – не давать немцам восстанавливать мост.

– Конюков, на тебе, по прежнему, правый фланг. Бронебойщику скажи, чтобы стрелял из левого блиндажа по пулеметам и грузовикам, если появятся. Если не появятся, пусть работает на «дегтяре».

– Ну, с богом, парни. Если надо, умрем за Родину. Но, я очень надеюсь, продержимся дотемна. Сейчас 16-10. Осталось продержаться семь часов.

Командиры разошлись по местам.

На самом деле Василий понимал, что шансов мало. Если бы у немцев не было артиллерии, то против пехоты, возможно, и продержались бы. А так – еще одна артподготовка, и в строю почти не останется бойцов.

– «Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает…», – всплыла сама собой в памяти строка из бессмертной песни.

Нужно было доложиться комбату. Для доклада следовало определить потери противника. С опушки леса постреливали пулеметы. Лейтенант уже не обращал на них внимания. Выглянув через бруствер, он примерно подсчитал тела немцев напротив правого фланга. Многие из них были ранены, стонали, что-то кричали и пытались отползти к своим. Их не добивали. Получилось 53 тела. Затем он сменил позицию и подсчитал их на левом фланге и в тылу. Получилось 42 и 102. Всего 197. Плюс побитые минометчики на опушке.

Василий направился к радисту и приказал соединить с батальоном. Доложил комбату потери, свои и противника. Комбат очень хвалил и пообещал представить весь личный состав гарнизона к наградам. Приказал держаться дотемна, ночью прорываться к батальону. Сообщил, что все опорные пункты второй линии пока держатся. До Юрбаркаса противник еще не добрался. Отбой связи.

Бойцы в дзоте обедали. Пожевав вместе с ними тушенки с хлебом и запив холодной водой, Василий решил обойти позиции. Весь личный состав был при деле. Бойцы снаряжали магазины, углубляли ячейки. Порадовало, что никто не паниковал и не предавался отчаянию. В настроениях преобладали злость и сосредоточенность. Трудно пришлось только в блиндаже с тяжелоранеными. Лейтенант твердо пообещал бойцам, что ночью, когда пойдут на прорыв, вынесут всех. Иванов был уверен, что до ночи вряд ли доживет, потому дал обещание без всяких угрызений совести. Раненых надо было подбодрить. Кроме того, он очень надеялся, что немцы не будут добивать раненых. Они сами ведь не добивали раненых немцев перед «колючкой».

Василий не мог знать, что отведенная им судьбой передышка заканчивается. К 14-30 саперы 122 дивизии построили через Шешупе западнее Славикая помимо легкого понтонного моста, наведенного утром, еще и грузоподъемный деревянный мост, по которому уже переправили дивизионную артиллерию. Три батареи 105-мм гаубиц уже заняли позиции за лесом в четырех километрах южнее. Батарейные корректировщики разворачивали свои радиостанции на опушке леса за полем.

В 16-53, Василий автоматически засек время, над головами басовито провыл снаряд, и разорвался с перелетом на 150 метров и отклонением по азимуту влево на 120 метров. Разрыв был значительно сильнее, чем от полковой трехдюймовки. Василий послал по окопам связного с командой:

– Приготовиться к артобстрелу!

В отличие от полковых, немецкие дивизионные артиллеристы стрелять с закрытых позиций умели. Уже третий снаряд дал накрытие. Пристрелка заняла две минуты. Вторая и последующие пушки накрывали опорный пункт уже вторым снарядом. Василий подсчитал, что всего провели пристрелку 12 орудий – три батареи.

– Ну, сейчас они нам и врежут! – успел подумать он, ныряя в дзот. Сразу приказал радисту передать в батальон:

– Противник начал артподготовку тремя батареями дивизионной артиллерии.

Затем грохот разрывов первого залпа ударил по ушам и встряхнул дзот. За гарнизон дзота он не беспокоился. Прямое попадание в амбразуру – дело слишком маловероятное, чтобы повториться еще раз. А попадание в перекрытие дзот, по уверению полкового инженера, должен был надежно выдержать. Волновался Василий за блиндажи. Их – то четырехдюймовый снаряд мог пробить. Немцы давали пять залпов в минуту.

На пятой минуте снаряд врезал-таки в перекрытие. Дзот сильно тряхнуло, с потолка и со стен между бревнами посыпался песок. Все на минуту оглохли. На десятой минуте снаряд взорвался рядом с левой стеной дзота. Верхние венцы бревен ощутимо сдвинулись вправо. Снова посыпался песок. Но дзот выдержал.

Артобстрел продолжался 15 минут. 12 умножить на 5 и на 15 это будет 900, с трудом ворочая мозгами после легких контузий от попаданий в дзот, подсчитал Иванов. 900 здоровенных четырехдюймовых снарядов на один маленький взвод.

Однако, дорого мы обходимся немцам, – про себя усмехнулся Василий, пытаясь открыть дверь. Дверь не поддавалась.

– Завалило, сообразил Иванов, и приказав расчету откатить «максим», нырнул в амбразуру. Связной вылетел следом за ним. Плотная завеса дыма и пыли закрывала все вокруг. По ходу сообщения они выскочили на правый фланг. Василий послал связного налево по окопу с приказом собрать командиров у блиндажа опорного отделения. Сам пополз по линии окопа вправо. Это была именно что линия. Наверное, половина длины окопа была перекрыта воронками и засыпана выбросами грунта. Плотность воронок была значительно выше, чем после первого артобстрела. Дивизионная артиллерия немцев стреляла намного кучнее, чем полковая.

Застучал «максим».

Ага, значит, снова атакуют с правого фланга, сообразил Иванов, переползая очередную воронку. Блиндаж третьего отделения оказался разбит. В нем должны были быть Конюков с двумя бойцами.

– Светлая им память, – подумал Василий. Затем завернул к минометчикам. Онищенко с двумя бойцами тащили из блиндажа миномет.

– Поставим в дворике для ДШК, – прокричал Онищенко, – все минометные дворики разбиты! Один блиндаж с минами уцелел!

Иванов пополз дальше. На тыловой стороне встретил Дементьева и трех бойцов, готовившихся открыть огонь из своего и трофейного ручных пулеметов.

– Слава богу, – эти живы, мелькнула мысль. У блиндажа опорного отделения встретил связного.

– Дубинин и четверо бойцов с ним на левом фланге живы, – доложил боец.

– А где Прохоров и Воронин? – спросил Василий.

– Они были в арсенальном блиндаже. Блиндаж разбит. Видимо погибли.

– Все ясно. Пошли на правый фланг, там никого нет. Будем вдвоем держать оборону. У бойца была СВТ. У Василия – ППД. По дороге Василий подобрал чью-то СВТ и подсумок с патронами.

Выйдя на правый фланг, нашли две целые стрелковые ячейки с запасом гранат, и заняли оборону. Василий посмотрел за бруствер. «Максим» держал немцев за колючкой. В тылу и на левом фланге застучали «дегтяри». Иванов отличал их по звуку. Захлопал миномет.

Взвод принимал свой последний бой.

Приглядевшись, Василий понял, что на этот раз немцы подошли вплотную к внешней «колючке» во время артобстрела, пользуясь тем, что почти все снаряды ложились внутри ближнего круга «колючки», и успели подготовить индивидуальные ячейки для стрельбы лежа. Теперь, прикрываясь брустверами ячеек, они вели плотный прицельный огонь, не пытаясь продвигаться вперед. Подстрелить их в ячейках значительно труднее.

Иванов прицелился из СВТ, дважды выстрелил, затем нырнул в окоп, прячась от густо хлестнувших по брустверу пуль. Переждал, затем снова высунулся и выстрелил. И едва не расстался с жизнью. Одна из пуль ударила по каске, слегка оглушив лейтенанта. Подняв слетевшую каску, увидел справа повыше виска длинную горизонтальную борозду, прочерченную пулей.

– Повезло,– подумал Василий, – на два сантиметра левее и каюк!

Посмотрев на связного, увидел, что тот лежит на боку. Подполз к нему, перевернул, и увидел дырку в каске на лбу.

– А Пахомову не повезло, – ему наконец вспомнилась фамилия третьего номера ДШК.