Цитаты из книг автора «Виктор Сонькин»

Неизвестно даже, почему он так назывался. То есть смысл названия вполне понятен, оно происходит от двух греческих слов со значением «всё» и «бог», но значит ли это «храм всех богов» или «самый святой храм» – неясно.

Не следует думать, что право на получение пайка имели только беднейшие жители Рима, те, кто оставил истории термин «пролетариат» (то есть «люди, которые не производят ничего, кроме детей», от латинского proles, «потомство»). Элементарная статистика показывает, что это было не так: Август пишет, что в его правление зерно получали более 200 тысяч человек, другие источники приводят цифры еще внушительнее. Известно, что на паек имели право все, кроме сенаторов, и что распределение зерна, за которое отвечал отдельный бюрократический аппарат, проходило весьма упорядоченно: у каждого гражданина имелась «продовольственная карточка» (конечно, не на бумаге, а на керамическом черепке), по которой можно было получить определенное количество зерна в определенный день и в строго назначенном месте. Таким местом, судя по всему, и служил Портик Минуция, причем там работало много «окошек» (ostia), и за каждым получателем было навсегда закреплено отдельное окошко

Знаменитые последние слова – «И ты, Брут!» – закрепились в истории тоже благодаря Шекспиру (в пьесе Цезарь произносит их по-латыни – Et tu, Brute – подобно тому, как в голливудских боевиках русские мафиози время от времени что-нибудь говорят на ломаном русском). Светоний передает слух, что Цезарь произнес по-гречески «И ты, дитя?», но сам считает, что это романтическая выдумка.

Благодаря Шекспиру многие считают, что Цезаря закололи в здании Сената, но здание для заседаний Сената на Форуме – Юлиева курия – в этот момент по заказу Цезаря только еще строилось взамен прежнего, сгоревшего. Даже когда с курией все было в порядке, сенаторы часто собирались в каком-нибудь храме или ином общественном помещении. В Портике Помпея для подобного рода официальных дел были отведены отдельные комнаты, которые иногда называли «курией Помпея».

По легенде (почти все рассказы об истоках римских реалий приходится начинать именно так), Марсово поле принадлежало семейству Тарквиниев – династии последних римских царей. Когда Тарквиниев изгнали из города, их владения перешли в пользование народа, а уро

кровопролития. Римская страсть к скачкам передалась византийцам. В 532 году спортивные страсти константинопольских болельщиков переросли в восстание, в ходе которого сгорело полгорода, а император Юстиниан едва не лишился престола.

Кругов обычно делали семь, всегда против часовой стрелки. На старт могло выходить до двенадцати колесниц, но не все они доходили до финиша. Возница мог не справиться с управлением, врезаться в спину или в мету, столкнуться – случайно или нарочно – с другой колесницей; зрелищные аварии, которые, несомненно, составляли один из главных соблазнов скачек, назывались у римлян словом naufragio – «кораблекрушение». Возница обвязывал вожжи вокруг всего тела и наматывал их на руки, чтобы при необходимости тормозить лошадей всей своей массой, – но это означало, что в случае крушения у него почти не было шансов остаться целым и невредимым. У каждого колесничего имелся кинжал, чтобы быстро обрезать вожжи при падении – но далеко не каждый успевал его достать. Век возни

потому что их отец, Зевс, зачал их в облике лебедя) и семи дельфинов – в честь еще одного покровителя лошадей, бога Нептуна. Когда все колесницы проходили круг, служители снимали по яйцу и меняли положение дельфинов.

На спине (ударение на первом слоге) стояли скульптуры, обелиски и приспособления, фиксирующие ход гонки. Эти приспособления имели вид семи шаров (точнее, яиц – в честь укротителей коней Кастора и Поллукса, которые вместе со своей сестрой Еленой родились из яйца, пото

оси. Сделано это было для того, чтобы когти львов или тигров, которым бы пришло в голову напасть на зрителей, соскользнули на этом защитном уст