Почему-то вспомнилось, как в свое время от проблемы прыщей я легко избавился в течение каких-то трех-четырех месяцев. Не знаю, вредно это или нет, но я просто намыливал по вечерам лицо и давал корке засохнуть. Феерические, надо сказать, ощущения. Зато юношеская напасть, как бишь ее по-новомодному – акне, – как-то сама собой испарилась напрочь.

Так что, эти лихие времена вернулись вновь? Опять мне няшу намыливать?

– Пока все не вспомнил… гм… естественным путем, может, просвети́те кое в чем?

Говоря, непроизвольно прислушивался к вновь приобретенному голосу.

Ужас! Какой-то козлячий тенорок с периодическими провалами в сторону фальцета. И контролировать это оказалось не так-то просто. С непривычки. Тот еще тембр получался. Гадость какая!

Пришло новое воспоминание – с использованием этих чудесных обертонов приблизительно как раз в этом самом возрасте я и начал ублажать уши окружающих, ни в чем не повинных людей старательной перепевкой под гитару шлягеров «Машины» и «Воскресения». Да-да! Именно летом… восемьдесят первого… я впервые осмелился взять свою обклеенную немецкими красотками шестиструнку в туристический поход нашей спортивной группы и… «Вот! Новый поворот!..»

Бедные фанатки!

– Что именно тебя интересует, Витя?

От ее слов – ощущение профессиональной доброжелательности психиатра во время общения с душевнобольным. Где-то я уже это слышал. А и пусть!

– Ирина! Моя напарница, что с ней?

Диана вздохнула:

– Далась тебе эта Ирина. Она вышла замуж и уехала в Киев.

Странно. Отвечает почти как нормальный человек.

– За Сан-Саныча?

– За Сан-Игоревича.

– А это еще кто?

Губы у женщины скептически поджались. Еле заметно, но я обратил внимание. Она всегда так делает, когда я «морожу глупость».

– Он ветеринар. Зверюшек лечит – овечек, лошадок. Свинок. Что ты хочешь еще о нем узнать?

Я засопел раздраженно. В ее контексте «Сан-Игоревич» просто означало «НЕ Сан-Саныч». Мог бы и сам врубиться.

– А что с моим вторым инструктором? Сан-Саныч-то на месте?

Опять эта неприятная усмешка. Раздражает даже.

Или… просто это все подростки такие – легко раздражаемые? Ну да, у меня же ведь «переходный возраст».

– На месте. Продолжает работать в системе. Только… в Норильске. Как ты ему и обещал. Помнишь? «На южном берегу Баренцова моря»? Там, правда, Карское, и до него добрых полтысячи кэмэ. Но, как говорят… вдали от Англии… «хрен редьки не слаще».

– Как это? В смысле… не про редьку! За что его туда?

– Родина послала. Сказала «надо!».

– А…

– А он ответил «есть!».

– Послушайте! Знаете что?..

– Знаю. Вам кажется, Виктор Анатольевич, что я сейчас издеваюсь над вами?

– Не то слово! Вы по-человечески можете мне все рассказать?

– Вряд ли…

Вино в бокале побежало на очередной круг по стеклянному стадиону.

Тревожная какая-то пауза повисла в воздухе. Недобрая.

А не в событиях ли… мм… семилетней давности кроются причины этой ссылки Козета? А, кстати…

– А Шеф наш, Сергей Владимирович, он где? Что с ним? Только просто ответьте! Без выпендрежа.

Ну да, улыбаться мы умеем. А вот с людьми общаться с уважением…

– А он на пенсии, – вдруг просто ответила Диана. И правда без «выпендрежа». – Ушел уже… более шести лет назад. По болезни. Льготный, надо сказать, вариант пенсионного обеспечения.

Мои черные догадки начинали подтверждаться.

– «Ушел» или «ушли»?

– Вы же неглупый человек, Караваев, хоть и выглядите… кхм… волосатым подростком. Догадались ведь уже? К чему эти лишние вопросы?

– Разогнали группу? – упорствовал я, не обращая внимания на сомнительную лесть. – Получается, за то, что некстати обнаружили фашистского недобитка в горкоме партии? Ага! Терки корпоративные начались? Номенклатура развыступалась? Вы хотя бы кивните, Диана Сергеевна, если я прав. Что вы все с бокальчиком своим играете?

Диана вдруг серьезно и без смеха посмотрела мне прямо в глаза. Зацепило?

– Да, вы правы. Вашу группу расформировали. По-тихому. А что это меняет?

А нет, не зацепило. Разве прошибешь эту многовековую флегму?

А наша боевая ячейка, получается, приказала долго жить. Несмотря на былые заслуги и многообещающие перспективы работы с использованием ребенка-уникума. Ну что ж, все ближе и ближе времена, когда результат – не главное. Главное… «чтобы костюмчик сидел», да кресла не раскачивались под вельможными задницами. Тогда как мы в свое время уж больно много шороху навели нашей неугомонной четверкой. «Четыре татарина», незваные гости. Поднамозолили, выходит, мы глаз местной… благосфере. А ведь большей частью – все из-за меня!

Я задумался. Семь лет, говорите?

– Послушайте, Диана Сергеевна. А за этот срок я что, ни разу не набарагозил?

Вопрос непраздный.

Дело в том, что с момента переноса моего зрелого сознания в детское тело ребенок как-то сам собой плавно трансформировался в махрового неадеквата. Как ни старался я шифроваться, обычный школьник все же превратился в продуманного вундеркинда, который к тому же словно магнит притягивал разного рода неприятности. Горе от ума, надо полагать. Взрослые мозги стали шилом в мешке, которое трудно было утаить. А в симбиозе с детскими психофизиологическими процессами в организме, которые просто невозможно игнорировать, я вообще стал ходячей миной замедленного действия. Что, к слову, на лету ухватил наш Шеф, используя в практической плоскости эти мои чудесные свойства.

Так что, за семь лет – и ни одного срыва? Ни одного хоть малюсенького эксцесса?

Не поверю.

– А пассажир вышел из трамвая, – непонятно сказала Диана, явно скучая, – вышел, чтобы добраться до нужного места, скажем… на метро.

Ага. Вышел, значит.

Надо думать, как раз в тот момент, когда вино в бокале прилипло к стенке. Развели тут аллегории, понимаешь. А сейчас, получается, пассажир все-таки вернулся в свой родной допотопный транспорт? После того как его в метро искупали. И ошпарили, как куренка.

Только вот напрашивается вопрос…

– …А зачем?

Диана усмехнулась:

– Затем, что на метро быстрее.

– Вы меня поняли, не надо юлить. Я имею в виду – в чем заключается смысл этого вашего колдовства со временем? Зачем это надо именно вам?

– А нет смысла. – Диана допила вино и аккуратно поставила бокал на столик. – Есть только мои желания и смутные ощущения, что все делается правильно. Почему-то мне кажется, что отроку Караваеву снова нужен наблюдатель из двадцать первого века. Наблюдатель, советчик и куратор. Вы ведь не подведете это молодое и неразумное тело?

– Вообще-то… в свое время это тело благополучно повзрослело и без куратора. И ничего страшного не случилось, знаете ли. Я случился. Какой есть.

– Не будьте таким эгоистом, Виктор Анатольевич. А вдруг кому-то помощь ваша понадобится? Так сказать, базирующаяся на опыте прожитых вами лет. Неужели не окажете?

– Кому это моя помощь может понадобиться?

– А понятия не имею! Может, бомжу какому-нибудь. А может, и президенту…

Я только головой покачал.

– Какому президенту? Какому бомжу? Вы с какой планеты сюда прилетели? У нас в Стране Советов нет ни тех, ни других!

– Вот видите! Вы даже в этом лучше меня разбираетесь. Как же без вас?

Ничего не понял.

Что она этим хочет сказать?

– Ну-у…

– А еще вас ждет сюрприз!

– Какой? Не люблю сюрпризов.

– Увидите. Он заметный, не проморгаете.

– А…

– Все! – Диана решительно встала из шезлонга. – Достаточно. К тому же вам уже пора. Не стоит волновать маму, она у вас на девятом месяце беременности. Вы отпросились у нее к другу на десять минут, а прохлаждаетесь здесь уже добрых полчаса. Не стоит нервировать своих близких! Вон они, кстати, около рощицы, легки на помине. Сюда, между прочим, идут.

Я посмотрел в ту сторону: мама с животом, бабушка с авоськами, Василий – ладный коренастый крепыш в тенниске и спортивных штанах. Отца нет, он, кажется в командировке, в Сибири – я действительно почувствовал, как начинают выплывать из глубин памяти детали моего собственного «бесконтрольного» существования.

К примеру, вспомнил, как неделю назад успешно сдал вступительные экзамены в судостроительный техникум и завтра – первый сбор учебной группы. Как ее? А! М-111. «М» – это значит «механик судовой», первая единица – номер курса, вторая – порядковый номер группы, их всего две на потоке, а третья – последняя цифра года: 1981. Все помню как вчера.

Впрочем… уже как сегодня.

Вновь крутанулось загадочное колесо, не перестав от этого казаться фатальным.

Пятое колесо в телеге!

Я медленно повернулся к Диане, а… ее уже и след простыл! Словно растворилась в пространстве. Или во времени? Рисовщица.

Ну, что ж. Будем осваиваться в новой… старой действительности. Уже не привыкать.

Спрыгнув с высокого крыльца, я побежал было навстречу собственному семейству, потом опомнился, тормознул и зашагал солидно и степенно – чай, не маленький уже козлом скакать!

Надо не забыть Ваське дать братского подзатыльника в качестве приветствия.

Традиция, однако…