Цитаты из книги «Изюм из булки. Том 2»

«Заблуждение не перестает быть заблуждением оттого, что его разделяет большинство». «Власть не портит человека. Человека портит страх потерять власть»…

«Мы не за эту хуйню воевали!».

Что вы, как маленький! Вы что, не знаете, что Вор, орущий на обворованного, – вот сцена из новых времен, ожидающая своего Сухово-Кобылина…

А то вообще убийственное: «Русская история до Петра Великого – одна панихида, а после Петра Великого – одно уголовное дело»… Ужас!

Как всегда, лучше всех …сформулировал Виктор Степанович Черномырдин. Он сказал: «Отродясь такого не было – и вот опять то же самое!».

Место ссылки Газета «Московские губернские ведомости» в 1848 году сообщила читателям о ссылке «мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну». Но в этой истории главное не «за что», а – куда! За крамольные речи о полете на Луну предусмотрительная российская администрация сослала мещанина Никитина «в поселение Байконур»…

Большой успех у публики Первое гуляние с щенком лабрадора. Пустой парк Сокольники, раннее весеннее утро, тишина и свет… И жена начала воспитательный процесс. – А вот кто сейчас при мне поссыт под кустик, – громко пообещала она, – получит кусочек огурца! Бомж, с вечера лежавший под соседним кустом, пришел в полный восторг от этого предложения. Еле остановили.

Шекспир отдыхает Актерские оговорки – материал для отдельной книги. Здесь, на посошок, только самое любимое… Прошу представить: гастроли провинциального театра в Крыму, лето, последний спектакль, трезвых нет. Какая-то шекспировская хроника, финал, на сцене, как полагается, гора трупов… И вот, стоя над телом поверженного соперника, очередной цезарь говорит напоследок:   – Я должен был увидеть твой закат Иль дать тебе своим полюбоваться…   Но он этого не говорит, потому что забывает текст. – Я должен был увидеть твой… А что «твой»? А ничего. Пить надо меньше. Но актер, умница, успевает сориентироваться – и на ходу подбирает слово, близкое к «закату» по смыслу и даже подходящее по размеру. – Я должен был увидеть твой… конец! И, уже чуя недоброе, вопрошает сам у себя: – Иль дать тебе своим полюбоваться? Мертвые ненадолго ожили и затряслись в последней агонии… Жалоба

Нет, – твердо отвечал старый музыкант, – это настолько чудовищно, что я должен рассмотреть это досконально!

Резо – Мне очень нравятся женщины, – сказал Резо Габриадзе, – но они такие странные… – Да чем же странные? – Им нравятся мужчины! Парадокс у Габриадзе – не попытка остроумия, а воздух, которым дышит этот нежный гений. – Виктор, знаете, что такое двадцать первый век? Это когда едешь по Осло, а тебе звонят из Канберры и говорят: «Вам направо». Или: – …Ах, Виктор, я самый трусливый человек на свете, но под диваном больше нет места… Его трусость – особого рода. – Я уже тридцать лет борюсь с грузинским народом… – посетовал как-то Резо. – У меня возле дома есть маленькая цветочная клумба. Очень маленькая. Я посадил там фиалки. Вздох и завершение экспозиции: – Но людям короче идти через клумбу, чем ее огибать… Пауза, дающая собеседнику время уяснить