Князь дубровицкий Александр Глебович был человеком вспыльчивым и злопамятным. Он был неимоверно силен физически и столь же неимоверно жесток. Свою первую жену Александр Глебович утопил в чане с пивом за то, что она посмела улыбнуться польскому послу во время торжественного застолья. Второй женой дубровицкого князя стала племянница киевского князя. Алчный и самонадеянный дубровицкий князь очень надеялся, что родство с великим киевским князем поможет ему как-то возвыситься над соседними князьями.
Под стать своему мужу была и Варвара Ярополковна. Ее внешняя привлекательность производила на окружающих весьма обманчивое впечатление. Эту миловидную улыбающуюся молодую женщину часто одолевали приступы мрачной меланхолии, которые чередовались со вспышками дикой ярости. Выросшая в большом и многолюдном Смоленске, Варвара Ярополковна изнывала от тоски и печали в маленькой затерянной в лесах Дубровице. В городке не было ни одного каменного здания; здесь не бывали чужеземные купцы, поскольку Дубровица лежала в стороне от больших речных и сухопутных торговых путей.
От своей злобной раздражительности Варвара Ярополковна избавлялась, только выбираясь в гости к родственникам в родной Смоленск или наведываясь к дяде в Киев. Покойный отец Варвары Ярополковны доводился киевскому князю родным братом. По обычаю, Мстислав Старый был обязан опекать племянницу и заботиться о ней, как о родной дочери. Этого же от него требовала и Варвара Ярополковна, которая всячески намекала великому князю, что ее супруг достоин более высокого стола.
И на этот раз, приехав на пасхальные торжества в Киев, Варвара Ярополковна при первой же возможности завела речь с дядей о давно наболевшем. О том, как ей опостылела затерянная в глуши Дубровица!
– Неужели нельзя перевести моего мужа хотя бы на княжение в Пинск, дядюшка? – капризно молвила сероглазая чаровница, теребя великого князя за рукав его роскошной объяровой свитки, ниспадающей до самого пола. Они были одни в просторной светлице с каменными закругленными сводами. – Пинск тоже небольшой городишко, но через него, по крайней мере, проходит большая дорога из Гродно до Чернигова. В Пинск хоть какие-то торговцы наведываются. В Пинске мне было бы веселее, дядюшка.
Мстислав Романович отодвинул книгу, которую листал, и раздраженно встал из-за стола.
– Ты же знаешь, Варя, что в Пинске княжит брат твоего мужа, – напомнил племяннице великий князь. – Деверь твой по родовому укладу владеет Пинском. Нарушить этот уклад я не могу, пойми же меня!
– Дядюшка! – не унималась упрямая Варвара. – Ты же великий князь! Все прочие князья должны тебе подчиняться. Между прочим, деверь мой на княжеском съезде не был, хотя ты посылал к нему гонца. Уже токмо за это его надлежит лишить стола пинского!
– На съезде многих князей не было. – Великий князь отошел от стола к узкому окну, сквозь разноцветные стекла которого открывался вид на бревенчатую крепостную стену, укрытую двускатной тесовой кровлей, на крыши домов и теремов, на купола белокаменных церквей, широко раскинувшихся за стеной детинца. – К примеру, не было суздальского князя и муромо-рязанских князей.
– Суздальский князь – самовластный государь, ему Киев не указ! – резонно проговорила Варвара, усевшись на стул, на котором только что сидел великий князь. – А муромо-рязанские князья суздальскому князю подвластны, они в его воле ходят, потому и не осмелились появиться на съезде в Киеве. Деверь же мой не имеет ни силы, ни могущества, а туда же – нос задирает! Изгнать бы его из Пинска, пусть изгойствует!
– Деверь твой потому так смел, поскольку его дядя, князь туровский, со мной находится во вражде, – пустился в разъяснения великий князь. – А туровского князя поддерживает князь городенский, недовольный тем, что в Полоцке сел князем мой старший сын Святослав. Я могу, конечно, изгнать из Пинска твоего деверя, Варя, но тогда на меня ополчатся князья туровский и городенский, да еще племянник Борис Давыдович, который княжит в Белгороде. Ведь туровский князь женат на его дочери. Не могу я затевать свару накануне похода на татар.
Варвара понимающе покивала головой в белом платке и небольшой парчовой шапочке с куньей опушкой.
– Что за народ – татары? – после краткой паузы спросила она. – Откель они пришли? И много ли татар этих?
Великий князь снова подошел к столу, на котором в беспорядке громоздились книги.
– Сам не ведаю, Варя, – честно признался Мстислав Романович. – Вот просматриваю старинные летописи и латинские хроники, ищу ответы на подобные вопросы, но покуда все без толку. О татарах нет нигде ни строчки!
– Ну, я пойду, пожалуй, дядюшка. – Варвара поднялась со стула и едва коснулась устами щеки великого князя. – Не буду мешать тебе.
Не успел великий князь перевести дух после общения с назойливой племянницей, как в Киеве объявился его старший сын Святослав. Вот уже пошел второй год его княжения в Полоцке, и все это время у Святослава Мстиславича не прекращалась распря с князьями друцкими и князем минским, которые были недовольны тем, что в Полоцке утвердился князь-мономашич. Такого прежде не бывало, поскольку в Подвинье издревле правил местный княжеский род Всеславичей. Прямые потомки Всеслава Брячиславича давно сошли в могилу после кровавых междоусобиц, поэтому полоцкого стола теперь добивались отпрыски из боковых ветвей могучего Всеславова корня.
Святослав Мстиславич приехал звать отца в поход на своих недругов, которые ссылаются с князем городенским и натравливают на него литовцев.
– Отец, коль не поможешь мне ныне, останусь я без стола полоцкого, – молвил Святослав Мстиславич. – Со всех сторон недруги меня обступили. Все прошлое лето дружина моя с коней не слезала, бросаясь из сечи в сечу! Но в прошлом году враги мои были слабее, ныне же на их стороне князь городенский и литовские язычники.
Великий князь озабоченно кивал головой, внимая сыну. В Подвинье все князья дерзкие и непокорные, все они привыкли, что Полоцк стоит вровень с Киевом и Новгородом! Так и было когда-то при сыновьях и внуках Ярослава Мудрого. Теперь же мощное Полоцкое княжество распалось на многие уделы, сила его иссякла. Это понимают тамошние удельные князья, но по-прежнему не желают склонять голову перед киевским князем, не желают уступать полоцкий стол Мономашичу.
«Ведь не раз бывали биты полочане Мономашичами, – сердито думал великий князь, – отец мой и дядья мои водили полки в Подвинье и Полесье и всякий раз с победами возвращались! Не устоят полочане и перед сыновьями, и братьями моими, стоит им только заступить всем вместе ногой в стремя!»
– Проучить городенского князя и его союзников, конечно же, не помешает, сын мой, – промолвил Мстислав Романович. – Однако этот поход отвлечет нас от другого, более важного начинания.
– Имеешь в виду войну с татарами? – Святослав мрачно взглянул на отца. – По моему разумению, о татарской напасти пусть у половецких ханов голова болит. Нам-то какое дело до татар этих? Нам татары не грозят.
– Пока не грозят, сын мой, – обронил великий князь и налил себе медовой сыты в серебряный кубок.
Отец и сын сидели за столом в трапезной. Обед уже закончился, но челядинцы не спешили убирать яства со стола, видя, что великий князь и его старший сын увлечены беседой.
– Орда татарская, может, до Руси и не докатится, а мы уже всполошились, княжеский съезд собрали в Киеве! – Святослав презрительно усмехнулся. – До чего дожили?! Князья русские половецких ханов от беды татарской своими дружинами оградить собираются! Смех, да и только! Как будто половцы мало русской крови пролили…
Великий князь не пожелал продолжать этот разговор.
Сочувствие и понимание Святослав Мстиславич нашел у своих родных братьев Всеволода и Ростислава. Братья уединились втроем в дальнем покое дворца и стали прикидывать, как им вернее всего ослабить князей из рода Всеславичей, как не отдать им Полоцк.
– Князь городенский и союзные с ним полесские князья не преминут напасть на Полоцк, когда русские рати во главе с киевским князем уйдут в Степь против татар, – сказал Святослав Мстиславич. – Для них это самый удобный момент, чтобы выбить меня из Полоцка. Нужен упреждающий удар по Минску и Гродно, но отец об этом и слышать не хочет. Против татар полки собирает!
– Мы за тебя вступимся, брат, – решительно заявил юный Ростислав. – Моя и Всеволодова дружина на татар не выступят, так и скажем отцу!
– Так и скажем! – поддержал Ростислава Всеволод.
В тот же день за ужином сыновья объявили Мстиславу Романовичу, что намерены воевать с полесскими князьями, а до татар им дела нету.
– Князь галицкий пусть с татарами воюет, ведь он зять хану Котяну, – сказал Всеволод Мстиславич. – У нас есть заботы и поважнее!
– Вот именно! – вставил розовощекий Ростислав Мстиславич.
Супруга великого князя Меланья Игоревна, тоже находившаяся за столом, поддержала сыновей.
– Не пойму я тебя, княже мой, – промолвила она, обращаясь к мужу. – Дерзкие Всеславичи к Полоцку руки тянут, а ты собрался в дальние дали с татарами воевать! Совсем не радеешь о своем старшем сыне! Не по-отечески это.
Мстислав Романович сердито швырнул на стол деревянную ложку и отстранился от тарелки с мясной похлебкой. За столом все притихли.
– Какие еще «дальние дали», княгиня! – напустился на жену великий князь. – О чем ты молвишь? В донские степи идем – не на Дунай, не на Кавказ! В кои-то веки князья русские сподвиглись на славное дело. Мстислав Удатный токмо рад будет, ежели князь киевский не вынет меч на татар. Этот пострел всегда до славы жаден был. Но славу победы над татарами я Мстиславу Удатному не отдам! – Великий князь грохнул по столу кулаком. – А вас в поход на татар я силком не тяну. – Мстислав Романович взглянул на сыновей. – В Киеве и без вас стягов соберется немало! Можете звенеть мечами хоть в Полесье, хоть в Подвинье – дело ваше.
Братья обрадованно переглянулись. Строгое лицо Меланьи Игоревны, бледное от обилия белил, озарилось еле приметной улыбкой.
По окончании Светлой седмицы к Киеву стали подтягиваться конные и пешие полки князей, изъявивших желание воевать с татарами. Самым первым пришел вяземский князь Андрей Владимирович, женатый на дочери киевского князя.
Сбыслава Мстиславна приехала в Киев вместе с мужем. Ей было всего шестнадцать лет, она была на четвертом месяце беременности. Отцу и матери Сбыслава объяснила, что хочет родить своего первенца непременно в Киеве, чтобы младенца окрестил сам митрополит.
Вяземский князь был старше своей жены всего на два года. Андрей и Сбыслава являлись троюродными братом и сестрой. По христианским канонам, такое супружество считалось кровосмесительным, а потому греховным. Однако их отцы закрыли на это глаза, желая скрепить этим браком свой союз против суздальских Мономашичей.
В тот же день, ближе к вечеру, в Киев вступила конная дружина дубровицкого князя.
Надоумленный своей женой Варварой, Александр Глебович тайно от великого князя встретился со Святославом Мстиславичем, желая предложить тому свою помощь против городенского князя при условии, что Святослав Мстиславич поможет ему вокняжиться в Пинске. Святослав Мстиславич и сам собирался изгнать из Турова и Пинска враждебных Киеву князей, поэтому охотно пошел на эту сделку.
«Покуда отец будет гоняться по степям за татарами, я со своими братьями и дубровицким князем перетряхну все Полесье! – тешил себя дерзновенными помыслами Святослав Мстиславич. – Пора! Давно пора разорить непокорное Всеславово гнездо!»
Каким-то образом великий князь прознал о кознях своей неугомонной племянницы. Мстислав Романович вызвал Варвару и ее супруга к себе в покои. Сдерживая себя от резкостей, Мстислав Романович заверил дубровицкого князя, что после победы над татарами он сам сделает все необходимое, чтобы пинское княжение досталось ему. Тут же великий князь взял клятву с Александра Глебовича в том, что тот больше не поддастся на уговоры его сыновей и не откажется от похода на татар.
Когда в Киев вступил Владимир Рюрикович со смоленскими полками, Мстислав Романович при встрече с ним не смог удержаться от раздраженных сетований.
– Сыновья мои не хотят с татарами воевать, зато мечи точат на полесских князей, – молвил великий князь. – Я тут метаю бисер – и перед кем?! Перед ничтожнейшим князишкой дубровицким, уговариваю его порадеть для Руси, а не для собственной корысти! Тягостно мне на сердце, брат. Предчувствую, уйдем мы на татар, а здесь, в Подвинье и Полесье, война разгорится. Сыны мои, коль дорвутся до сечи, либо головы сложат, либо выжгут все враждебные им грады!
– Не тужи, брат, – проговорил Владимир Рюрикович. – Поход наш не будет долгим. Сметем татар, как суховей мякину, и обратно домой! Не успеют сыны твои в Подвинье дров наломать.
О проекте
О подписке