Тимон с таинственным видом сообщил ей, что нашел искусного прорицателя, который может открыть будущее любого человека. Женщина загорелась желанием узнать, что ожидает ее в будущем. Тимон привел ее к прорицателю, куда-то на окраину Спарты. Прорицатель велел женщине, вошедшей к нему в дом, заглянуть сначала в одну комнату, завешанную белым пологом, потом – в другую, закрытую красной занавеской. В одной из комнат вдова увидела тело незнакомой женщины, лежащее на столе и обряженное для погребального костра. В другой комнате взору вдовы предстали три молодые девушки, две из которых наряжали третью в свадебный наряд.

Пораженная увиденным, вдова спросила у прорицателя, что это означает.

«Если в ближайшее время ты не выйдешь замуж, то тебя ожидает смерть», – ответил прорицатель.

Испуганная вдова тут же заявила Тимону, что согласна выйти замуж за кого угодно.

Третья вдова отправилась с каким-то недугом к знакомому врачу. Вместо лечения врач вдруг занялся рассуждениями о том, что большинство женских недугов происходят от отсутствия мужского семени в женском организме. Вдова, настроенная резко против повторного замужества, обратилась к другому врачу, но и у того она услышала те же самые речи. Вдова посетила многих врачей в Спарте, все они твердили ей о том же самом. Все это походило на некий заговор. Вдова решила было махнуть рукой на свое недомогание. Однако вмешались ее замужние подруги, наговорившие ей такого про недопустимость полового воздержания, когда женский организм еще полон детородных сил, что напуганная вдова не стала противиться, когда Тимон предложил ей выйти замуж «за одного очень достойного гражданина».

Лакедемонянок, решившихся на повторный брак, обычно выдавали замуж всех разом в один из осенних дней. Событие это называлось Вдовьим праздником. Считалось, что на фоне общей радости те пары, что сошлись не по любви, невольно проникнутся радостным настроением, видя счастливые лица тех, кто вступал в брак по взаимному чувству. Эти коллективные свадьбы в конце года являлись своеобразным отчетом гармосинов перед высшими властями.

За день или два до Вдовьего праздника женщины, решившие покончить со своим одиночеством, собирались на пирушку, куда не допускались мужчины и замужние спартанки. В каждом квартале Спарты собиралась своя женская компания. На этих пиршествах происходило что-то вроде прощания женщин со своей вдовьей участью. Такие пирушки обычно затягивались допоздна и завершались одним и тем же священным ритуалом. Вдовы посреди ночи отправлялись в Месою, к святилищу Артемиды Илитии. Там они обнаженными исполняли оргаистический танец, после чего каждая из участниц этого действа приносила в дар богине прядь своих волос.

В тот вечер такая вдовья пирушка состоялась в доме Астидамии.

В центре этого застолья находились Меланфо и еще две подруги Астидамии, которых через два дня ожидало свадебное торжество. Астидамия и те спартанки, которым предстояло вдовствовать и дальше, на все лады расхваливали женихов своих подруг, не забывая нахваливать и их самих за намерение покончить со вдовьей долей. Так полагалось по обычаю. Больше всего похвал и пожеланий счастья досталось Меланфо, так как ее подругам было известно, что ей достался в женихи человек далеко не самой приятной внешности.

Меланфо старалась выглядеть веселой, но у нее это плохо получалось. Дабы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Меланфо пила вино чашу за чашей, благо в такой день не было никаких запретов. Когда женщины поднялись из-за стола, чтобы идти к храму Артемиды, Меланфо была в таком хмелю, что еле держалась на ногах.

Распевая веселые и не очень пристойные песни, вдовы со всей Спарты шли в эту ночь в Месою. Там, на невысоком холме, окруженном дубами и буками, стоял древний храм из потемневшего мрамора. Этот храм помнил еще те времена, когда первые спартанские цари только начали завоевание Лаконики. О глубокой древности этого святилища говорила и статуя Артемиды Илитии. Статуя была изготовлена из цельного бревна при помощи одного топора. Лицо деревянной богини имело грубые отталкивающие черты. У статуи не было рук, зато имелись две пары грудей и огромный детородный орган, представляющий собой большую дыру, которую жрицы регулярно смазывали медом и оливковым маслом.

Помимо всего прочего, Артемида Илития считалась покровительницей рожениц.

Когда дорийцы пришли с севера на эти земли, то у здешних ахейских племен богиня Илития являлась заступницей девушек и замужних женщин, а также покровительницей дикой природы. Дорийцы, принявшие в свою среду ахейскую знать, приняли в свой пантеон и некоторых ахейских богов, узрев в них сходство с богами своего племени. Так дорийская Артемида соединилась своей ипостасью с ахейской Илитией, образовав с нею одно божество.

После обряда в святилище Артемиды Илитии Астидамия привела Меланфо к себе домой и уложила спать. Самой Астидамии не спалось. Подступившая печаль терзала ее. Вот повыходят замуж все ее вдовствующие подруги, и останется она одна незамужняя. Но как ей заставить сердце вновь воспылать любовью к кому-нибудь? Как ей вытеснить из памяти образ любимого мужа, безвременно покинувшего этот мир?

Утро нового дня Меланфо встретила с печальным сердцем. Вчерашнее пьяное веселье теперь показалось Меланфо каким-то жалким фарсом, в котором ей пришлось участвовать по вине хитрого гармосина Тимона. У Меланфо было такое чувство, что она оказалась во власти злого рока. Ее переполняла злость против гармосинов, старейшин и эфоров. Забота государственных мужей о личных судьбах спартанок казалась Меланфо тоже неким показным фарсом.

«Если бы женщины в Спарте имели доступ к высшей власти, тогда и вдов у нас было бы намного меньше, – сердито думала Меланфо. – Женщины не стали бы затевать бессмысленные войны с соседними государствами, поскольку всякая война отнимает у спартанок мужей, сыновей, отцов и братьев!»

Меланфо не стала будить спящую крепким сном Астидамию. Она тихонько оделась и вышла из спальни.

Борясь с непреодолимой зевотой, Меланфо вышла во внутренний дворик. Там она увидела Леарха, который, обнажившись до пояса, умывался дождевой водой, зачерпывая ее пригоршнями из большого глиняного пифоса.

Меланфо невольно загляделась на гибкий мускулистый торс юноши, загорелая кожа которого блестела в лучах утреннего солнца, покрытая множеством мелких капель. Леарх стоял спиной к Меланфо, поэтому он не заметил ее появление. Тесемки хитона, спущенного с плеч, свешивались до самых его колен.

Леарх слегка вздрогнул, ощутив на своей спине легкое прикосновение чьей-то руки. Он обернулся, полагая, что это мать. Увидев Меланфо, Леарх смутился, но не от ее прикосновения, а от взгляда, каким она на него смотрела, чуть улыбаясь. Вот руки Меланфо мягко легли к Леарху на плечи.

– Какой ты красивый, Леарх! – томно прошептала Меланфо, слегка прижимаясь к юноше. – Ты просто вылитый Аполлон! Давай поцелуемся, мой мальчик.

Леарх, завороженный этим шепотом и зовущим взглядом Меланфо, не стал сопротивляться.

Едва уста Меланфо соединились с губами Леарха, как дремавшая в ней страсть разом вспыхнула ярким пламенем. Не почувствовать этого Леарх не мог. В нем самом взыграл зов плоти.

Леарх схватил Меланфо за руку и увлек ее за собой. Затащив Меланфо в свою спальню, Леарх стал задирать на ней пеплос. Меланфо быстро разделась и сняла хитон с Леарха, всем своим видом говоря, что она жаждет соития.

Они повалились на постель и вновь соединили свои уста в долгом сладостном поцелуе, их нагие тела сплелись воедино. Меланфо отдавалась Леарху с таким диким неистовством, словно это было последнее наслаждение в ее жизни. Она едва не лишилась чувств от захвативших ее сладострастных ощущений. Неожиданно все закончилось так, будто песню оборвали на полуслове.

Леарх поднялся с постели и стал натягивать на себя хитон.

– Что случилось? – спросила Меланфо, приподнявшись на ложе. – Что-то не так? Скажи!

– Боюсь, сюда может кто-нибудь заглянуть, – ответил Леарх. – На этой двери нет запора. Извини!

Меланфо нехотя встала с ложа и оделась. Собираясь уходить, она заглянула в глаза сыну Астидамии.

– Приходи ко мне домой сегодня после полудня, – тихо промолвила Меланфо. – Придешь?

– Прилечу на крыльях! – так же тихо произнес Леарх.

Охваченные одним нестерпимым желанием, они еще раз обнялись и поцеловались.

* * *

Дом Меланфо был гораздо меньше, чем дом Астидамии. Этот дом достался Меланфо от отца после того, как пал в сражении с аркадянами ее старший брат и она стала единственной наследницей у своего родителя. Выйдя замуж, Меланфо переехала в дом мужа, а когда овдовела, то вернулась в отцовский дом, поскольку жилище ее умершего супруга прибрала к рукам алчная мужнина родня. В ту пору родителей Меланфо уже не было в живых. А вскоре и подросшие дочери Меланфо вышли замуж. Теперь Меланфо жила в отцовском доме совсем одна, если не считать глухую на одно ухо служанку, доставшуюся ей от умерших родителей.

Меланфо понимала, что объята непристойной страстью к сыну своей подруги. Ей, конечно, следовало бы убить в себе это чувство. Она должна сторониться этого юноши, к которому ее так влечет. Но тут же в голове Меланфо возникала мысль: «Жизнь дана, чтобы жить! Жизнь дана для любви, для счастья! Чем еще заниматься спартанкам, если нам законом запрещены всяческие рукоделия и умственные занятия!»

Близок тот день, когда Меланфо поневоле придется делить ложе с супругом с отвратительной внешностью. Так пусть ее нынешние ласки с Леархом станут для Меланфо чем-то вроде возмещения или дара богов, покровителей женщин.

Старая служанка, повинуясь Меланфо, прибралась в доме и ушла на агору, чтобы купить свежих фиг, вина и меда.

В ожидании Леарха Меланфо уложила свои рыжие волосы в красивую прическу, оделась понаряднее, обработала ногти маленькой медной пилочкой. При этом внутренний голос неустанно твердил Меланфо о недопустимости затеянного ею, ведь Леарх годится ей в сыновья! Эта мысль преследовала Меланфо, заливая краской ее щеки, когда она гляделась в круглое бронзовое зеркало на тонкой ручке.

Услышав уверенные мужские шаги возле своего дома, Меланфо выглянула в окно.

По узкой улице торопливо шел Леарх. Его золотистые кудри растрепались от быстрой ходьбы.

Замерев, Меланфо ожидала стука в дверь.

Этот негромкий настойчивый стук радостным эхом отозвался у нее в сердце!

Вот и он! Милое прелестное лицо, длинные вьющиеся волосы и эта застенчивая серьезность в его обворожительных синих глазах!

Леарх хотел было сразу же запереть дверь на засов. Меланфо остановила его, сказав, что ее служанка должна вот-вот вернуться с агоры.

– А то мне совсем нечем тебя угостить, – смущенно добавила Меланфо.

– Разве я пришел сюда за этим? – промолвил Леарх, нетерпеливо привлек к себе Меланфо и поцеловал.

Стыдливость Меланфо мигом была побеждена всепоглощающей страстью, как и ее благоразумие, когда она вновь оказалась в постели с Леархом. Ложе в доме Меланфо было гораздо шире. Здесь перебывало немало случайных любовников Меланфо. Однако ни с кем из них Меланфо не было так хорошо, как с неутомимым Леархом.

Увлеченные друг другом, любовники не услышали, как старая служанка пришла с агоры. Их страстные соития чередовались с упоительными лобзаниями. Выносливость Леарха и опытность Меланфо породили столь крепкий любовный напиток, о каком эти двое могли только мечтать до этой встречи. Отведав его, они вознеслись на высочайший пик чувственных наслаждений.

Испытав целую череду непередаваемых сладостных волн, Меланфо вдруг разрыдалась. Это изумило и немного испугало Леарха, решившего, что он ненароком причинил боль своей прекрасной рыжеволосой любовнице.

– О Леарх! Ты – бог! Ты есть сам Эрос! – прошептала Меланфо с нескрываемым восхищением. Ее зеленовато-серые глаза полные слез сияли, как драгоценные изумруды. – Поклянись мне, что ты не бросишь меня, даже когда я выйду замуж за Эвридама!

Похвалы Меланфо наполнили Леарха гордостью. Он и впрямь, обладая Меланфо, чувствовал себя неким титаном! Никакая другая женщина не распаляла Леарха до такой степени, как это удалось Меланфо. Леарх без колебаний поклялся быть возлюбленным Меланфо и после ее предстоящего замужества.