– Друг мой, – с горделивым достоинством промолвил Тимон, – забота о каждом из сограждан есть первейшее дело любого спартиата, облеченного властью. Ведь защита отечества целиком ложится на плечи граждан. Ты славно послужил Спарте на полях сражений. Поэтому, Эвридам, твое ограничение в гражданских правах совершенно недопустимо. Вот почему я здесь.

Эвридам криво усмехнулся. Было видно, что благое намерение гостя скорее уязвляет его, нежели радует.

– Сдается мне, Тимон, что ты вещаешь чужими устами! – Эвридам откинулся на спинку стула. – Тебя небось эфоры обязали пожаловать ко мне, вот ты и стараешься!

Уловив перемену в настроении Эвридама, Тимон как ни в чем не бывало предложил:

– Может, перекусим чего-нибудь? Я что-то проголодался. Полагаю, твоя рабыня уже приготовила обед. За едой и продолжим наш разговор.

Эвридам не стал возражать. Он молча встал и удалился в поварню.

Вскоре Эвридам вернулся в гостиную вместе с рабыней, которая несла на подносе румяные ячменные лепешки, нарезанный козий сыр, соленые оливки и две глиняные тарелки с горячим чечевичным супом.

От запаха свежей еды у Тимона потекли слюнки и засосало под ложечкой.

– Похоже, дружище, твоя рабыня умеет недурно готовить! – с довольной улыбкой сказал он.

– Поверь, она прекрасно справляется не только с этим делом, – ухмыльнулся Эвридам и похлопал рабыню, выставлявшую яства с подноса на стол, по округлому заду.

Молодая женщина слегка покраснела. В то же время она не могла скрыть того, что ей приятен такой отзыв о ней ее господина.

– Пардалиска, – бросил Эвридам рабыне, направлявшейся обратно в поварню, – принеси воды и полотенце.

Пардалиска принесла небольшой медный таз с водой и приблизилась к Эвридаму, но тот кивком головы указал ей на гостя. Рабыня, обойдя стол, подошла к Тимону, держа таз обеими руками. На плече у нее висело льняное полотенце.

Наскоро ополоснув руки, Тимон с жадностью принялся за еду. Краем глаза он заметил, что Эвридам, перед тем как вытереть руки полотенцем, игриво смахнул с кончиков пальцев несколько капель прямо в лицо Пардалиске. Это лишний раз подтверждало то, что Эвридам вовсе не тяготится своей участью вдовца.

– Если твоя рабыня родит от тебя сына, то у него не будет гражданских прав, – как бы между прочим заметил Тимон после того, как Пардалиска удалилась.

– Как ты догадался, что Пардалиска беременна? – удивился Эвридам. – Она всего-то на втором месяце.

– Я и не думал об этом, – Тимон пожал плечами. – Я просто предупредил тебя, что твой сын от рабыни не сможет стать полноправным спартиатом. Только и всего.

– Мне это известно, – мрачно буркнул Эвридам, отправляя в рот ложку с супом.

– И еще, друг мой, мне жаль, что твои ласки и твое семя достаются какой-то рабыне, а не спартанке, способной родить крепких и таких нужных Лакедемону детей. – Тимон с печальным вздохом отломил от лепешки большой кусок. – Это меня сильно огорчает. И не только меня.

– Значит, ты все-таки пришел ко мне по поручению эфоров! – проворчал Эвридам. – Как видно, кому-то из них не спится спокойно при мысли, что мой сон беззаботен и крепок.

– Не злись, друг мой, – сказал Тимон, жуя лепешку. – Разве плохо, что эфоры вспомнили о тебе?

– Что же эфоры не позаботились обо мне четыре года тому назад? – сердито проговорил Эвридам. – Тогда от меня все отвернулись! И вдруг – такая милость от Эгидов и Тиндаридов! Мне это непонятно, клянусь Зевсом.

– Да брось ты в самом деле! – с легким раздражением обронил Тимон. – Сам ведь знаешь, что спартанская знать невзлюбила тебя за твою дружбу с царем Клеоменом. Клеомен едва не осуществил переворот в Спарте, столкнув лбами знать и народ, а ты был на стороне царя. Когда Клеомен умер…

– Выражайся точнее, – перебил Тимона Эвридам. – Клеомена подло убили те же Эгиды, Тиндариды и Пелопиды. Они обманом завлекли Клеомена в ловушку и расправились с ним! Как это на них похоже – одолевать силу низостью и коварством!

– Так вот, – невозмутимо продолжил Тимон, – со смертью Клеомена изменилось и отношение знатных граждан к тебе, друг мой. Не сразу, конечно. Знать хотела посмотреть, как ты поведешь себя, оставшись без своего могучего покровителя. И хвала богам, что ты повел себя благоразумно, не кинулся мстить за Клеомена, как некоторые из его любимцев. Кстати, где они теперь?

– Одни в изгнании, другие мертвы, – хмуро ответил Эвридам.

– То-то! – Тимон с важностью поднял кверху указательный палец. – Гражданские распри до добра не доводят. Хорошо, друг мой, что твое благоразумие оказалось сильнее чувства мести.

Под конец трапезы Эвридам выпил много вина, отчего обрел благодушное настроение. Он больше не пытался язвить и попрекать своего собеседника его запоздалым благородством, не изливал свою неприязнь на высшую спартанскую знать, которая невзлюбила царя Клеомена за его намерение урезать привилегии спартиатов.

Оказалось, что Эвридам давно обратил внимание на рыжеволосую Меланфо, подругу красавицы Астидамии.

– Я знаю, у этой рыжей бестии привередливый нрав, сговорить ее выйти за меня замуж дело очень непростое, – сказал Эвридам.

– Ты сделал прекрасный выбор, дружище. – Тимон ободряюще улыбнулся Эвридаму. – Остальное – моя забота. Верь мне, Меланфо станет твоей женой.

* * *

Леарх не стал дожидаться полуночи. Он пришел к дому сестры, едва погасли последние отблески заката.

Высокие кипарисы возле каменной изгороди гнулись под напором сильного южного ветра. По темному небу, заслоняя звезды, плыли огромные тяжелые тучи.

В тишине ночи было слышно, как в домах тут и там со стуком закрываются деревянные оконные ставни. Надвигалась непогода, и ее приближение окутывало смутной тревогой большой город, раскинувшийся на холмах в излучине двух рек – Эврота и Тиасы.

Леарх постучал в дверь условным стуком. Подождав немного, он стал колотить кулаком уже сильнее, решив, что Дафна крепко спит.

Наконец дверь отворилась.

На пороге стояла Дафна в очень коротком хитоне, ее голова была обмотана полотенцем.

– Чего пришел так рано? – неприветливо бросила Дафна, переступая босыми ногами на холодном каменном полу.

– Я подумал… – Леарх запнулся, не зная, как продолжить.

– Ладно, входи! – посторонившись, сказала Дафна.

Леарх вошел в дом.

– Она еще не пришла, – сообщила Дафна брату, пройдя вместе с ним в центральную комнату с очагом. – Ты побудь здесь, а мне надо успеть домыться.

Леарх шутливо шлепнул сестру пониже спины, заметив при этом, что если у таинственной незнакомки эта часть тела столь же прелестна, как у Дафны, то, значит, он не зря пришел сюда.

– Могу тебя обрадовать, братец. С этой частью тела у моей подруги все в порядке, – промолвила Дафна, удаляясь в купальню. – Только не вздумай при первой же встрече с ней давать волю рукам. Эта женщина не выносит грубых мужчин.

– Ты, случаем, не богиню Артемиду пригласила в гости? – усмехнулся Леарх.

– Почти угадал, – ответила Дафна и скрылась за дверной занавеской.

Последняя фраза сестры произвела на Леарха двоякое впечатление. С одной стороны, ему льстило то, что некая знатная богоподобная женщина возжелала, чтобы он стал ее возлюбленным. Вместе с тем в Леархе вдруг поселилось какое-то непонятное беспокойство. Словно кто-то невидимый шепнул ему на ухо, что встреча с этой незнакомкой внесет разительные перемены в его жизнь. У Леарха даже мелькнула мысль, а не уйти ли домой?

И только боязнь стать посмешищем в глазах сестры и еще сильное желание увидеть таинственную незнакомку удержали Леарха от этого шага. Томимый ожиданием и внутренним волнением, Леарх обошел все помещения дома и вновь вернулся в мужской мегарон.

Дафна вышла из купальни с распущенными по плечам влажными растрепанными волосами. На ней была длинная линостолия с разрезами на бедрах.

Леарх спросил у сестры, куда она спровадила своих служанок.

– А ты уже все проверил! – усмехнулась Дафна. – Я отправила их к одной своей подруге. У нее семейное торжество, а повариха заболела, пусть-ка мои служанки потрудятся на славу. Они ведь у меня обе мастерицы в приготовлении яств. А нам здесь лишние глаза и уши ни к чему.

– Мне приятно, что ты так заботишься обо мне, сестричка. – Леарх погладил Дафну по обнаженной руке.

– Не о тебе, а о ней, – многозначительно произнесла Дафна.

– Ах вот как! – Леарх изумленно повел бровью. – Я заинтригован, сестра! Теперь ты можешь назвать имя этой женщины?

– Не могу.

– Почему?

– Она может передумать и не прийти. Я же из-за твоего любопытства не хочу прослыть излишне болтливой.

– Ну, вот что, сестра, – заявил Леарх, – долго ждать я не намерен. Жду еще полчаса и ухожу. Где у тебя клепсидра?

– Не задирай нос, братец, – сказала Дафна. – Лучше помоги развести огонь в очаге. Похоже, ночь будет прохладная.

По черепичной кровле дома дробно застучали крупные дождевые капли.

Леарх принес из внутреннего дворика сухих дров.

Вскоре в очаге затрещало веселое пламя, пожиравшее смолистые сосновые поленья.

Брат и сестра уже собрались было чем-нибудь подкрепиться, но внезапно в дверь дома негромко постучали.

Леарх вздрогнул, замерев с поленом в руке.

– Она! – радостно выдохнула Дафна и поспешила в прихожую.

Леарх швырнул полено в огонь, одернул на себе хитон и уселся на стул, на котором только что сидела Дафна. Сердце его было готово выскочить из груди. Томимый догадками, Леарх старательно вслушивался в голоса приближающихся подруг. Голос Дафны явно заглушал негромкий мягкий говор ее поздней гостьи. Голоса звучат все ближе, все явственнее. Вот колыхнулась широкая дверная занавеска, и в мегарон вступила улыбающаяся Дафна. За нею следом вошла жена царя Леонида, Горго.

Увидев царицу, Леарх решил было, что ее появление здесь никак не связано с ним. Он подумал, что Горго просто пришла навестить Дафну, с которой она сблизилась с той поры, как Дафна вышла замуж. Дело в том, что супруг Дафны Сперхий и царь Леонид были давними друзьями.

Однако улыбка сестры и ее взгляд, обращенный к брату, говорили совсем о другом. Это привело Леарха в полнейшую растерянность. По этой причине произнесенное Леархом приветствие прозвучало, как плохо заученный урок.

Горго сделала вид, что не замечает смущение и волнение Леарха. Ей было приятно, что юноша-олимпионик, сполна вкусивший почестей от властей, встречает ее без всякого зазнайства, с нескрываемой робостью и почтением.

– Здравствуй, Леарх! – сказала Горго, сбросив с головы намокшее под дождем покрывало. – К сожалению, на меня пролились слезы с небес. Ничего, что я пришла чуть раньше условленного срока? – Горго повернулась к Дафне: – Это из-за непогоды. Я хотела добежать до твоего дома в сухом виде, но все же угодила под дождь.

– Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть, – промолвила Дафна, обняв Горго за талию. – Садись к очагу, обсушись. Сейчас я принесу вино и фрукты.

Леарх придвинул стул царице.

– Подбрось-ка еще дров в очаг, – велела брату Дафна.

Леарх отправился во внутренний дворик за новой охапкой сухих поленьев.

Дафна выскочила следом за ним.

– Мне не нравится, как ты держишься, Леарх, – недовольно проговорила она, дернув брата за хитон. – Что с тобой? Встряхнись! Будь смелее!

– Если б я знал, что мне предстоит встреча с Горго, то ни за что не пришел бы сюда! – огрызнулся Леарх.

– Как ты труслив, братец! – скривилась Дафна. – Пойми, царица такая же женщина.

– У этой женщины есть супруг, и не кто-нибудь, а царь Леонид! – рявкнул Леарх прямо в лицо Дафне. – Если до Леонида дойдет, что я посягаю на его жену, знаешь, что со мной будет! Знаешь?..

– Не думала я, что ты так малодушен, Леарх, – разочарованно промолвила Дафна. – Тебе улыбнулась такая удача, а ты трясешься, как заяц! Если хочешь знать, братец, Горго по уши в тебя влюблена, а Леонид ей безразличен. Ведь Горго выдали замуж за Леонида против ее воли.

Леарх мрачно молчал, глядя на дождевые струи, стекающие с покатой крыши портика на мощенный плитами двор.

– Смелее, братец! – Дафна взяла Леарха за руку. – Леонида еще долго не будет в Спарте, поэтому нечего беспокоиться раньше времени. Умоляю, не огорчай Горго своим отказом. Она такая милая и добрая! Ей так плохо живется с Леонидом. Прояви же сострадание!

– Хорошо, – выдавил из себя Леарх, хмуря брови. – Я согласен быть любовником Горго, но только до возвращения Леонида в Спарту. Так и скажи об этом царице. Только не сегодня скажи, а как-нибудь при случае, – смущенно добавил Леарх.

– Ты прелесть! – Дафна чмокнула Леарха в щеку.

Затем Дафна поспешила в подвал за вином. Леарх же направился к дровам, сваленным в углу двора под навесом. В глубине души он сожалел, что не ушел домой, хотя внутренний голос толкал его к этому.