Соглашается Демо и вдруг чувствует дыхание за спиной. Оборачивается и после секундой паузы расплывается в улыбке. Лично не знакомы, но видел этого чудака с тряпичной сумкой здесь неоднократно. Можно сказать, как и Демо, постоянник. Следовательно, друг и брат. Фигурально выражаясь. Не пили вместе. Поэтому ничего пока, кроме улыбки. Пропустить вперед. Это да. Глядишь, что и завяжется. Хотя по лицу больше смахивает на травопоклонника. На худой конец, матемана.

Тогда чего торчит в пивной? Еще и бельгийской? С ее-то крепостью!

Нагружает себя вопросами Демо и бредет, не обращая внимания на хостес, на второй этаж. Должна бы уже за столько лет запомнить, а не спрашивать. Или стойка, или балкон. Балкон утром и днем. Стойка вечером.

Что тут непонятного?

Сокрушается про себя Демо и занимает место за двухместным столиком. Отличный обзор. Почти над стойкой. При обнаружении внизу знакомых переместиться можно быстро. Нет, не прыгать, конечно. До такого Демо еще не дошел. Мысли были. С пяти бокалов траппистского едва не ушел однажды. Но ограничился ими. Пивная – место для очень многого, но не для проверки способности летать.

Демо заказывает подошедшему официанту обычный для последнего времени бланш и осматривается. Новый «знакомый» здесь же, за спиной, на диванчике в углу. Ушел в планшет. Переносная клавиатура. Набирает не всеми пальцами, но быстро. Навык, однако.

Может, блогер?

Может. А может, и нет. Один такой знакомец турбинами торгует. Для ТЭЦ. Быстро торгует. Но пьет, кроме пива, только водку. И разговаривает преимущественно матом. Так что скорость набора текста не повод объявлять человека блогером.

Напротив Демо садится парень в демисезонной куртке цвета хаки. Недешевой, но и не первой свежести. Спокойный. Уверенный. У такого гопники в Бирюлево не спросят закурить, пропустят – себе дороже. И не то чтобы крупный, обычной комплекции, но на размеры только тинейджеры ведутся. И явно ни капли ни вчера, ни сегодня. Пустой для знакомства человек.

Зачем вообще суда приперся в такой день и час?

Демо возвращается к блогеру. Здесь есть виды на беседу. Не пить же молча. Тем более заочно как бы знакомы. Причем один раз даже сидели рядом. В банкетном зале на поэтическом вечере. Демо тогда решил разнообразить отдых. Не вышло. Поэт-то был. И стихи. И вечер. Но набрался Демо, как обычно. Блогеру на такой тусне самое место. Вот и повод…

Демо провожает взглядом прошедшего к блогеру официанта. Траппист. Дорогой.

Да, спасибо.

Бланш доставлен на том же подносе. Демо с наслаждением выпивает разом полбокала пшеничного. Очень в тему. Вот что значит чувствовать организм. Стаж. Еще корюшки с крупной солью и пом-фри, и норма. Как и не было вчера. Куда только кита деть?

Без него все было бы как всегда. А так нестыковочка. О как. Куртка-то пьет вишневый крик с утреца.

Не голубой ли случаем?

По виду нет. Впрочем, эта братия, вследствие особой любви к себе государства, в последнее время часто шифруется. Хрен поймешь, пока вдруг не начнется контакт. И все. Пиши пропало. Конец натуралу. Одного раза, вопреки известному принципу, достаточно. Не смыть. Не отмолить. И без срока давности. Лучше вообще на него не смотреть, не давать повода. А блогер свой человек, хоть и хмырь с виду.

Вы меня не узнаете?

Блогер отрывается от планшета.

Там. В банкетном. Поэт. Не помню фамилии. Еврей, понятно. Стихи читал.

Я не поэт.

Я говорю, я там был. И вы то же.

Возможно.

Точно.

Блогер, мельком посмотрев Демо за спину, прячется в планшет. Но Демо одним вопросом возвращает его на свет божий.

Скажите, а вы никогда не видели кита в Чистых прудах?

Только выйдя с Сытинского к Новопушкинскому скверу, Белла, к облегчению Марка, который к этому моменту успевает запыхаться, делает остановку, тут же ставя ему очевидный диагноз – не ходок.

Впрочем, и Беллу утомили райдеры. Ни секунды покоя. Ни больше пяти метров по прямой. Остановки, уклоны, выходы на проезжую часть и возвращения на тротуар. Но и бульвары не обещают в этом смысле легкой прогулки. Марк ловит общее настроение.

Может, все-таки метро?

Белла вдруг заметно меняется в лице.

Я не могу гарантировать. Пока не могу. Может, вернуться. Нельзя приказать. Хотя пытаюсь…

Ты была на станции или в вагоне?

В торце. На другом конце от…

Только метро?

Любой транспорт.

А как же…

Хожу.

Я раз в неделю бываю на Чистых. В Вышке. Одна пара.

Брат там. Прямо как ты.

Я?

Умный. Студент пока.

Не больно босиком?

Привыкаешь.

Пластырь?

Шрамы на спине и ногах. От щиколоток до шеи. Теперь юбка в пол как тренд… Я как раз повернулась и смотрела в следующий вагон… Стекло вперемешку с железками всякими. Шесть часов всю эту мелочь вытаскивали. Лицо и голову в целом почти не задело… Одна стекляшка. Но прошло. Едва заметно… Пластырь – это так…

Как макияж?

О, ты можешь шутить?

Извини, я не хотел…

Вернулся ботан.

Не без разочарования, но и без гнева ставит Белла еще один диагноз и направляется к Тверской. Марк идет следом, не дав даже толике вопросов «зачем и почему» возникнуть в сознании и помешать ему. Но не сделав и пяти шагов, он останавливается. Нельзя не остановиться. Тем более ему.

Белла, огибая группы райдеров и отдельных самокатеров, идет, не касаясь земли ногами, паря над ней не высоко, сантиметров пятнадцать-двадцать. Ее голые, грязные от пыли пятки, возникая из полы юбки, бьют Марку в глаза, так что он жмурится, защищаясь от наваждения, а когда открывает глаза, то теряет Беллу из вида. Ужас, охвативший Марка в эту секунду, срывает его с места, и к еще большему ужасу он через пару шагов отмечает, что и он, по-видимому, не касается земли ногами. И это не прыжки и приземления, а именно полет. Марк пытается по ходу опуститься на землю, но, не имея опыта полета, а, следовательно, прекращения его, он лишь отчаянно тянет носки туфель вниз, продолжая между тем движение. Но главное – Белла. Бог с ним, с полетом.

Где она? Куда пропала?

Марк замечает Беллу у перехода на Пушкинскую-Тверскую. Она стоит на земле и напряженно смотрит вниз, будто готовясь к чему-то важному и сложному. Марк ускоряется, за несколько метров до Беллы с облегчением ощутив твердую поверхность под ногами.

Что это было? Что? Что?

Некогда отвечать. Вопросы потом. Главное, он не потерял ее. Это главное.

Марк подбегает к Белле и замечает, что она тяжело дышит, но это не следствие движения, а попытка успокоиться. Он бросает взгляд в переход, и до него доходит очевидное. Метро, машины, подземный переход – одна цепочка. И если первые два пункта, пусть и со значительными потерями во времени, избегаются, с третьим в большом городе рано или поздно придется столкнуться. Но ведь можно было просто перелететь Тверскую.

Не получилось?

Предполагает Марк, тут же ловя себя на том, что он принял чудо за реальность и требует его продолжения.

А был ли этот полет? Был ли кит? Есть ли она? Может, все это не более чем помутнение рассудка?

Надо проверить. И Марк делает то, чего не делал ни разу в жизни. Он протягивает руку и дрожащими пальцами касается плеча Беллы.

Она поворачивается к нему. Взгляд растерянно-испуганного человека, пытающегося взять себя в руки. Но присутствие Марка как само собой разумеющееся. Ноль внимания на его руку на плече. Марк несколько секунд подбирает слова и решает-таки не ходить вокруг да около.

А как же… сюда?

Не помню.

Перелетела?

Чуть было не спрашивает Марк, но вопрос остается мыслью. Пальцы на плече горят как на углях. Спасаясь от ожога, Марк убирает руку, но только для того, чтобы через секунду совершить еще более невероятное для себя. Он берет Беллу за руку. Не все пальцы сразу, а только указательный и средний.

Пойдем.

Я могу идти, но… Я не могу видеть. Людей. Толпу. Там. Не могу.

Закрой глаза.

Марк предлагает очевидное и забирает оставшиеся пальцы в свою ладонь. Белла кивает, и они вместе делают недостающие пару шагов к первой ступени. Марк ждет, пока Белла закроет глаза, не обращая внимания на то, как обходящие их люди ругаются, мол, встали тут на проходе всякие. Белла делает несколько глубоких вздохов-выдохов и закрывает глаза.

Идем.

Марк делает первый шаг.

Первый раз в жизни выступая поводырем, он идет медленно, задерживая на мгновение ногу над каждой ступенью, глядя больше на Беллу, потом уже под ноги. На середине лестницы поняв, что можно идти быстрее, он ускоряется и вскоре предупреждает.

Спустились. Поворот. Направо. Теперь прямо.

Белла молча подчиняется его движению. Марк подстраивается под скорость потока едва ли километр в час. Идут спокойно, но Марк отмечает, что Белла сильнее, чем на ступенях сжимает его пальцы и чаще дышит, ничего не видя, но ощущая ранивший ее однажды морок подземки. Попытки ускориться тщетны. Поток сплошной. На выходе к «Известиям» Марк снова предупреждает.

Налево. Ступеньки вверх.

Белла ищет ногой первую. Задержка краткая, но вызывает очередную порцию шипения со стороны обгоняющих. Марку не до них. Он терпеливо ждет, когда Белла сделает первый шаг. Когда это происходит, Марк идет с ней нога в ногу наверх, с подступившей вдруг тоской понимая, что он, поводырь, скоро кончится, что держать Беллу за руку не будет больше повода и его снова и снова придется искать.

Кит Демо веселит Серафима. Приходится даже отвернуться, чтобы Фан не заметил улыбку на его лице. В том, что собеседник Фана шутит, у Серафима нет сомнения. Его жизнь с детства не выходит за рамки здравого смысла. Вот и расположившись прямо напротив Фана, он не действует ему вопреки. Вероятность, что Фан разорвет дистанцию и подойдет с претензией, ничтожно мала. Его смелость ограничивается сетью и словами. Он не человек дела. От реальности Фан прячется. И даже выходя в нее, старается касаться ее по минимуму. Одни и те же места, одни и те же маршруты. Обнаружить что-то новое в этом круге – мечта несбыточная. Пока что подопечный держится, но нотки беспокойства налицо. Серафиму уже в ресторане приходит извещение о новой публикации Фана. Вопреки обычному графику. Двух постов в первой половине дня на памяти Серафима не было никогда.

В Этой стране все и вся рано или поздно становится армией.

Его тема и стиль. И про Эту страну. И про ее единственного во все века и поколения друга. Кажется, что-то подобное уже было, но не столь кратко и емко. Второй за утро пост, конечно, выбивается из колеи, но при этом Фан не меняет привычное место. Серафим садится напротив. Попавшийся по случаю Демо, пытающийся разговорить Фана, придает разнообразия уже ставшей рутинной наружке. Кит на Чистых лишь на мгновение сбивает Серафима с толку. Предположив, что перед ним классический мажор-алкоголик, он припоминает цепкой профессиональной памятью, что сталкивался с ним раньше и здесь, на том самом вечере, и кажется, еще давным-давно в академии. Тогда еще предположил, а теперь уверен. Студент-первач, институт публичного права и управления. Научный попросил провести семинар вместо заболевшего аспиранта. Припоминает Серафим, пока Демо окучивает Фана подробностями.

Может, голубой, может горбатый. Кто его знает. Я в китах не разбираюсь Плавает себе. Фонтаны пускает. Я пруд кругом обошел. Ну, почти. Он так и плавал. И кроме меня никто… Повторите, пожалуйста. До рыбы. А к ней третий. Спасибо.

Демо отпускает официанта и переводит разговор в свою вотчину.

Траппистское предпочитаете?

Сегодня.

А в целом?

Фан бросает взгляд на Серафима.

Слушает?

Конечно. Для вида отвернулся и смотрит вниз с балкона в сторону стойки. Но уши греет. Куда без этого.

Раньше любил легкое чешское, светлое. Теперь крепкое. Типа этого.

Серафим хмыкает про себя. Фан зачем-то выдает легенду. Он не пил и не пьет пиво, кроме как в здесь. А здесь только и только Бельгия. И Фан наверняка понимает, что Серафим это знает, но зачем-то врет.

Не ради же разговора с первым встречным? А если не первым?

Здравый смысл не верит случайностям. Работа научила Серафима не доверять им еще больше. Меж тем Демо объясняет.

Бокалы меньше, градус крепче. Переход от Чехии к Бельгии – это бывает. Я это пережил. Да что там пережил. Переживаю. Все этот ресторан. Такой выбор. Лучший в Москве, в стране. Не оставляют шансов. Хотя и там, и там идея нации. Но Чехия в аут. Лузеры… А вы блогер?

Серафим удивленно приподнимает брови. Если эта пьянь вычислила Фана прямо здесь и сейчас, впору сообщить о нем в отдел кадров. Образование имеется. Если закончил, конечно. Если же в этом разговоре все-таки присутствует скрытый смысл, то к чему такие очевидные вопросы?

Вроде того.

Осторожничает Фан.

И ответы. Одно дело пиво, даже легенда о нем, другое – его сетевая жизнь, еще и в присутствии наружки. Это по первой версии. Чтобы прочитать вторую, нужно не раз прослушать диктофон, который в таких местах Серафим включает автоматически.

Может, и не пытаться?

Работать сразу на два смысла – потерять оба.

Но что если этот мажор-выпивоха – та самая часть цепи, что ведет к ее основанию?

О чем блог?

Уточняет Демо.

Философия.

Неосторожно усложняет Фан, либо рассчитывая на отсев Демо, забыв, что алкоголь – главный философ, либо задает новую тему вслед за китом и пивом. Серафим лихорадочно соображает.

Что если это география? Чистые, Чехия, Бельгия. Посольства? Послы? Что за Посольство на Чистых? Казахстан. Тоже ориентир. Но может… Может, все это мимо, дурь, вдруг пришедшая в голову. И эти двое действительно незнакомы и никак не связаны?

Удивили. И много последователей?

Около полумиллиона.

Нууу?

Без малого.

Здесь Фан не врет. Даже не преувеличивает, как это обычно бывает. Без малого, а не +500.

Но вдруг это гонорар? Требуемый гонорар. За что? И в чем?

Наши? Буржуи?

Наши. Преимущественно.

Валюта? Банки?

Вопрошает себя Серафим на минуту, забывая первую версию, столь заманчиво-головокружительной выглядит вторая.

А я поклонник дзен.

Заметно.

Просто живи. Делай что хочешь.

Это Рабле.

В каждом Будда. Нужно только извлечь. Я…

Демо прерывает официант, принесший пом-фри и вторую кружку. Очень вовремя. Меж фразами Демо не забывал делать весомые глотки. Фан снова прячется в планшете. И то, как он это делает, заставляет Серафима серьезно сомневаться в возникшей по ходу дела второй версии. Последний кусок диалога не дает сходу удобоваримых версий к расшифровке. Есть над чем задуматься.

Из этой задумчивости Серафима выводит Демо, вдруг поймавший его взгляд и направивший одним-единственным вопросом в следующую.

Извините, вот я смотрю… А вы не пи… р часом? А?

Несмотря на затянувшийся завтрак, Земля с сыном выходят из дома вовремя. Одна станция до Спортивной. Потом на МЦК до Ботанического. Немного дольше, чем просто на метро, но зато, как говорил Лун, «меньше метро». Нелюбовь к нему – семейное.

Уже выйдя на тротуар, Земля натыкается на незамеченные с утра многочисленные «отсылающие» надписи на заборе военного училища напротив дома. Испанский стыд высшей категории, хотя Иван не подает вида, что замечает пять букв, и ничего не спрашивает. Возможно, уже сосредоточен на контрольных тестах. Сегодня любимые им упражнения на скорость. Возможно, думает о девочке, партнере по сборной, с которой его связывает уже нечто большее, чем спорт. О тестах Земля знает наверняка, сам рассказал, о девочке догадывается. Видела как-то их общение на соревнованиях, находясь на трибуне. Не надо много опыта, дабы понять, что между ними. Леся на голову ниже сына, худенькая, остроносая, с забавными кудряшками. Как удерживает боевой пистолет при стрельбе – загадка. Спросила с утра, кто будет на тренировке. Упомянул и ее. Последней по очереди. Как можно нейтральнее. Не вышло. Как ни старался.

Ладно, пусть верит, что мама ничего не знает и даже не догадывается. Земля уже и сама думает пригласить ее домой. Не решается. Вдруг захочет остаться. А она пока не готова к четвертому в доме. Лун никуда пока не ушел, хоть и навсегда исчез по документам. Ему Леся тоже нравится. Спрашивала, знает. Земля до сих пор всегда его обо всем спрашивает.

Воскресенье. Но рабочий день. Сбитый от обычного самозанято-репетиторский график. Всего одно занятие-выезд на ВДНХ вместо обычных двух-трех. Почти выходной. Но почти. С сыном увязалась по пути. Он соглашается, не сильно протестуя, зная, что она не пойдет провожать до дверей клуба. Протесты против такого рода сопровождения начались задолго до Леси. Сейчас они, понятное дело, связаны прежде всего с ней, но и «я уже большой» никто не отменял. Ссора по этой теме – редкое дело. Графики не совпадают, и в большинстве случаев приходится отпускать Ивана одного. Но в эти полгода по воскресеньям у Земля появился «законный» способ настоять на своем. Ей действительно было пусть и отчасти, но по пути. Сослаться на работу вслух, про себя на схрон в Ботаническом саду. Перевалочный пункт для вооружений из наследства Луна. Свести все в горку под домом невозможно. Места под двумя камнями-хранителями у дома мало, да и незачем все тащить в центр города. Ботаничка примыкает к Ярославке и местами еще, несмотря на благоустройство, дичь дичью. Удобно хранить секреты.

У метро пробка. Не из желающих войти. Гранита и плитки вокруг МДМ вдоволь. И в обычные дни полно самокатов и досок, но сегодня что-то особенное. Спрашивать у сына, что случилось, без толку. Самокат у него, конечно, есть, и вокруг в основном ровесники, но тема не его. Да и тренер запретил. Лишние травмы. В основном слушается. Выезжает изредка. Но чисто для перемещения, без рамп и перил. По крайней мере, так говорит. Скорее всего, не врет. Дисциплина в связи со спортом – это то, на что Земля не может пожаловаться. Здесь он копия Луна. Правда, у мужа на месте спорта была война, которой он служил прилежно и до последнего дня, передав по наследству сыну пунктуальность и усердие.

Протискиваются в метро. Надписи и здесь. Их умудряются разместить даже на стенах вдоль эскалаторов. Коллективно. Разбивают надписи на черты и пишут в десять-пятнадцать рук. Одно и то же. Ничего другого. Отсыл непонятно для Земля в сторону кого, но в весьма точном для русского человека направлении. Уже здесь надписи привлекают внимание Ивана. Впрочем, судя по лицу и отсутствию комментариев вслух, заинтересовывает его скорее сам процесс, а не результат. Хотя надежды, что он не понимает смысл высказывания, нет никакой. И возраст, и спортсмен. Наверняка, слышал на соревнованиях и сборах что и похлеще этой бессмертной классики.