Вампирша

Подруга у меня есть – Зинка. Видимся редко, зато каждый день звоним друг дружке. Ну, она звонит, так точнее будет. Позвонит и давай жалиться:

– Ой, я умирааюю, ой там закололо, там заскрипело, там жмет, а здесь щиплет.

Ну я, понятное дело, её жалею, успокаиваю, советы разные даю, то сё… Она и замурлыкает, а я… как трубку положу, и начинается – давление скачет, как ковбой по прериям, тошнит жутко, тряпку мочу холодной водой и на голову и так лежу пару часов, как тюлень на лежбище – ни рукой, ни ногой. Думаю – что со мной такое происходит, может, по врачам уже пора, возраст и всё такое, а как отлежусь и забываю сразу, дела затягивают. Сначала с Зинкой свои недомогания не связывала, на погоду сваливала – метеозависимость там всякая, озоновые дыры. А однажды приметила – вот как поговорю с ней, в тот день и штормит меня, как пьяную, прости Господи. А так – здорова и жизнерадостна, все дела переделаю и хоть бы что. Значит, проблему нашла – надо как-то решать! Ну, знамо как – погуглить, как мой сын Сашка любит говорить. Что ни спросишь у него – один ответ:

– Щас загуглю, мам. Иногда я ему говорю:

– Ты, Саш, голову то временами включай свою, а то вдруг электричества не будет, ведь пропадешь. А он улыбается мне как несмышленой и говорит:

– Ты чё, мам, это фантастика, – и снова в интернете пропадает.

Так вот, полезла гуглить. И узнала, что Зинуля-то моя – вампирша энергетическая, мать честная, а я-то распылялась. И советы там даны – бери и применяй, ну я выписала несколько, типа вооружилась знаниями супротив «закадыки» своей, оно мне надо – здоровье по каплям терять? Вот звонит вечером и ноет:

– Тамара, у меня родимое пятно темнее становится, это рак, точно, я по телевизору у Малышевой вчера видела дядьку с такими же симптомами, ой, Тамарушка, пожить-то хочется… А я ей выдаю:

– В Бурятии у одного жителя обнаружили двести алмазов в багажнике машины, представляешь?! В Монголию повёз, засранец…

А Зинка:

– Да ты что?! – и снова заныла – Вчера голова болела, думала уже скорую вызывать, три таблетки выпила, потом вроде бы полегчало, а сегодня – понос жуткий, только и бегаю, ох, не кишечник ли воспалился… А я невозмутимо так:

– У соседей пилу украли вчера из сарая, сегодня полицейские по всем квартирам ходили, выспрашивали.

А Зинка угукнула и попрощалась сразу, дескать, суп варится – помешивать нужно. А я трубку положила и прислушалась к себе: вроде нигде не давит, не прижимает, наоборот, легко так стало, даже танцевать захотелось. Музончик включила и давай вертеться перед зеркалом. Сашка аж от компьютера оторвался: – Мам, ты чего?

А меня прёт необыкновенно, я его подхватила и давай вальсировать, он смеется, я тоже. Какой вечер был чудесный!

Зинка потом ещё пару раз звонила, пробовала про болячки свои рассказать мнимые, но я уже была наготове и смело парировала разными выдуманными фразами. Потом звонки прекратились.

Встретила её на днях как-то, она меня увидела и шасть на другую сторону улицы. Я её догнала:

– Не поняла?! Зин, ты что это от меня бегать вздумала? Или я в чем провинилась, или обидела тебя чем? А она:

– А то ты не знаешь?! Да я недавно заметила – как с тобой поговорю, так мне всё хуже и хуже становится, колдовка ты, Тамара, и не подходи, чур меня!

Вот сижу и думаю, может, мне приём открыть платный, а что, лишняя копейка не помешает! Рекламу Зинка мне хорошую сделает, я в ней уверена на все 100 процентов. Фрейда только осилить придется, да этого… Эрика зазубрить, который про игры придумал. И всё, пожалуй.

Сказка про кота

В некотором царстве, в каком-то государстве стоял дуб. А к дубу этому кот был прикован цепями золотыми. Кот-то не простой был, а говорящий. Да и умён не по годам. Вот только не повезло ему, больно разговорчив оказался, выдал себя. Тогда время было такое – как только чудо увидят, попугая там говорящего, лягушку или другую живность – сразу или прибьют или в клетку посадят и изучают. Боялись. Вот кота и повязали, да, мало того, кормить стали, если только он мудрый совет даст. Гринписа тогда не было, спасти животину никто не отважился, а вдруг цапнет, что там у него на уме у ученого. Кот долго терпел, но голод не тетка, не пожрамши не споёшь! В конце концов взбунтовался, вредить начал. А сделал он это весьма остроумно – полезные советы стал переиначивать во вредные. К примеру, приходит к нему мужичок один и просит: «Научи, котик, как лучше рыбу чистить, с головы или с хвоста?». Оно и понятно, что с хвоста удобнее, а кот возьми, да и брякни: «С головы, конечно! Рыба же с головы гниёт». Мужик приходит домой и давай ножиком туда-сюда елозить. Нож соскальзывает, пальцы все изрезал, в конце концов плюнул и так изжарил. А вот было дело – пришла к коту деваха одна незамужняя. «Котик, дай совет, – говорит, – как жениха мне искать, на что внимание обращать?» А кот хитрыми глазами поводил и говорит: «А ты смотри, кто больше в день сигар выкуривает, да вина выпивает – того и бери». Ну, выбрала она, потом век кота поминала «хорошим» словом. Так и повелось – придут к коту за советом, а получают проблемы себе на голову. Но потом люди смекнули, что к чему, стали советы «мудрые» с ног на голову поворачивать. Смекалистые стали. Кот даст «совет» какому-нибудь горемыке, тот соберет друзей, и сидят, отгадывают. Еще и название придумали таким сборищам – «мозговой штурм».

А кот что? Да ничего! Малец один как-то расхрабрился, подкрался ночью к дубу, да цепь-то топором и перерубил, а кот шмыг – на свободу с чистой совестью. А мальцу от него – почет и уважение. Парнишку того Гриней звали. Животных любил шибко. Потом ребята долго ещё его дразнили – Гринкис, да гринкис, – пока не забылось всё. А кот??? Да что вы к коту-то привязались?! Бродит где-то… Весна!

Снежинка

Я – снежинка. Белая, пушистая, невесомая. Обычная. Но сначала я была слезой. Слеза намного тяжелее снежинки и когда падает – можно промахнуться. Поэтому я изменила форму. Я всегда мечтала научиться летать и сейчас наслаждаюсь полётом, ведь мне дали только один шанс. Я выполню своё предназначение и растаю. Мне не страшно, даже интересно – а что будет дальше, что там, после смерти? Что-то чУдное, не иначе.

А пока я лечу. Ветер кружит меня, как ему вздумается, я смеюсь от радости, и мой тонкий серебристый смех попадает в унисон со смехом моих сестёр. Я вижу огни большого города, потоки машин, дома в белых шапках, деревья в красивых, пушистых шубах. Вижу бородатого человека с лопатой. Он что-то сердито бормочет, раскидывая снег, но вдруг на мгновение замирает, счастливо улыбаясь, и достаёт из тайников памяти дорогое и светлое. Я вижу, как слеза скатывается по его щеке, значит, одна из нас выполнила своё задание и перешла на другой уровень. Счастливица!

А вот и мальчик! Он стоит и смотрит на меня, ждёт. Недавно он катался с горки, щеки его раскраснелись, шапка съехала на затылок, а варежки сплошь облеплены снегом. Он чувствует меня, ведь в этом возрасте все дети, как большое, не прикрытое бронёй недовольства и равнодушия, сердце. Он ловит меня ртом, но я уворачиваюсь и плавно приземляюсь ему на лоб, снова превратившись в каплю.

У мальчика рак первой стадии. Но он хочет жить. Он очень хочет жить! Кататься с горки зимой, а летом гонять с друзьями на велосипеде, собирать душистую землянику в баночку из-под майонеза, а потом с удовольствием есть бабушкины пироги, сочные, с хрустящей корочкой и земляничной начинкой. Ещё он любит землянику с молоком, любит плюшевую собаку с оторванным ухом. Любит, когда мама поёт колыбельную на ночь. Когда слегка касается его бровей и носа, приговаривая при этом смешную считалочку: «По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку – бух, а там сидит петух». А потом они весело смеются, заглядывая друг другу в душу. Мальчику нравится жить. И он не виноват в том, что давным-давно мама сказала в сердцах одному человеку: «Будь ты проклят, тварь! Рожу и воспитаю без тебя!». Тот человек сильно заболел через год, но мама об этом не знала. А мальчик всё знал. Ведь тогда он был внутри неё. И в тот день, когда мама бросила эти слова тяжелым камнем, он почувствовал, как что-то кольнуло под сердцем. Появилась маленькая черная точка. Но никто не заметил, пока ему не исполнилось пять лет.

Я счастлива! Так хорошо, что хочется петь, жаль, что снежинки не поют. И ангел, который отправил меня в это удивительное путешествие, тоже счастлив. Потому что добра в этом мире должно быть больше, хотя бы на вес слезы. Мальчик не делал выбор, у него нет кармических долгов, за которые он расплачивается. Болезнь досталась ему «в наследство». Из-за фразы, брошенной в гневе. Так бывает, но всё поправимо. Ведь скоро Рождество, и мальчик загадает самое сокровенное желание. И мама с папой тоже загадают. А желания под Рождество – исполняются. Если очень захотеть!

…Мальчик улыбнулся, шмыгнул носом и, махнув рукой неизвестно кому, побежал лепить снеговика с остальными ребятами. Дел было ещё невпроворот – снеговик, катание с горы, осада снежной крепости, да мало ли дел у пятилетнего мальчугана. А в воздухе, наполненном волшебством, носились миллиарды снежинок. Словно танцевали своеобразный, красивый танец. Танец жизни.

Судить нельзя помиловать

«Бомба» взорвалась. Под видом электриков в больницу проникли полицейские и установили в кабинетах «жучки». Папка с объяснениями допрошенных сотрудников на столе начальника ОБЭП росла, как тесто на дрожжах. В кабинетах главного врача и экономиста стоял сильный запах валерьянки и коньяка. Настолько сильный, что местные коты, гуляющие под окнами больницы, унюхав валерьянку, таращили глаза и жалобно орали. Заместитель главврача то и дело промокал салфеткой лоб и мелко трясся, читая уголовный кодекс с комментариями и подсчитывая срок наказания на калькуляторе. Главный бухгалтер в десятый раз писала заявление «по собственному желанию», не указывая дату. Сотрудники больницы роптали и надеялись на скорые перемены. Мучительное ожидание развязки давило всем на психику, даже пациенты, сидящие в очереди, вдруг ни с того ни с сего пререкались между собой и даже дрались. Ко всему прочему, гардеробщица зачем-то выкрасила волосы в сиреневый цвет. А ведь поначалу всё так хорошо начиналось…

В тот день главный экономист больницы №6 Мария Сергеевна влетела в кабинет главврача, как метеор. Глаза её лихорадочно блестели, волосы были слегка растрёпаны, а на щёках полыхал румянец. К груди она прижимала чёрную папку и калькулятор. Её появление было столь стремительным, что главный врач, по совместительству невролог, Казимир Петрович Перепутов, играющий в танки-онлайн под ником «Суслик – переросток», вздрогнул от неожиданности и с грохотом захлопнул крышку ноутбука. Убедившись, что ему ничего не угрожает, врач протяжно застонал, схватившись руками за голову – сражение было проиграно, что угрожало его рейтингу в игре. Его прокаченный, нашпигованный оружием танк, скорее всего уже разгромлен, и нужно снова начинать с нулевого уровня, покупать кристаллы и менять их на вооружение.

– Что с Вами, Казимир Петрович? – проворковала Мария Сергеевна, участливо поглядывая на огненно-рыжую шевелюру руководителя.

Врач хотел было разразиться гневной тирадой, но, увидев пышные формы экономиста, влажные губы и глаза, полные сочувствия, расслабился и сладострастно улыбнулся:

– Да так, голова слегка побаливает, наверное, к дождю. А что у Вас, срочное что-нибудь?

Мария Сергеевна, томно вздыхая, присела на краешек стула, раскрыла папку, положила рядом калькулятор и начала торопливо говорить:

– Вы знаете, я придумала одну интересную схему работы, совершенно легальную. Вы сами в прошлый раз сетовали про свою ипотеку, а мне хочется свой дом, соседи ужасно раздражают. И вот я что придумала…

Схема была просто гениальная – начислять сотрудникам завышенные премиальные, переводить им на карты, чтобы потом оговорённые заранее суммы сотрудники самостоятельно обналичивали и приносили в конвертах.

– И все будут рады, представляете! Кто же не любит деньги, особенно в кризис?! А деньги из конвертов будем делить поровну, как Вам идея?

Всё это время Казимир Петрович смотрел с вожделением на грудь экономиста, представляя себе невесть что и нисколько не вдумываясь в смысл сказанных ею слов. Его жена, работающая акушером-гинекологом, была женщиной умеренного телосложения и ничем примечательным не выделялась. Мария Сергеевна, заметив его пылающий взгляд, слегка зарделась и потупила глазки.

– Вы меня простите, не расслышал, – проговорил Казимир Петрович, пытаясь сосредоточиться. Отчасти ему это удалось.

Мария Сергеевна, оправившись от замешательства, повторила суть своей придумки и вопросительно посмотрела на шефа. На самом деле эту схему она придумала давно, но всё ждала случая. Был у неё один грешок – страх. С тех пор, как её мамашу, Глафиру Петровну Неумывакину, несколько раз судили за финансовые махинации, прошло уже немало времени. В самый последний момент адвокат выдавал какой-либо секретный финт, и до тюрьмы дело не доходило. Всё заканчивалось денежным штрафом. Уровень благосостояния семьи Неумывакиных был достаточным для того, чтобы оплатить услуги адвоката и выплатить штраф. Даже оставалось на несколько банок чёрной икры и бутылок коньяка – для снятия стресса. Все мамашины перипетии Мария Сергеевна сносила покорно, будучи уверенной в благоприятном исходе, но на самом дне её души копошился маленький паучок страха, который со временем подрастал. Хотя, нужно отдать должное этому паучку. Благодаря ему Мария Сергеевна проворачивала свои «дела» более аккуратно, так что комар носа не мог подточить, даже если бы очень захотел. На предыдущих рабочих местах всё обычно заканчивалось строгим выговором и заявлением «по собственному», но Марию Сергеевну это вполне устраивало. Поговорка «яблоко от яблони» прижилась в их семье крепко.

Казимир Петрович даже не догадывался о тёмном прошлом экономиста, ему было достаточно того, что она умела складывать, вычитать и умела разговаривать с людьми. К слову, под фразой «умела разговаривать» скрывался деспотичный и наглый характер Марии Сергеевны, привитый ей любимой мамочкой в детстве. Этот характер в нужное время умело скрывался под маской радушия и участливости, если бы только не холодный змеиный взгляд. Недаром коллектив больницы наградил её «ласковым» прозвищем – Бандерша.

– В принципе, нормальная схема, – сказал, немного подумав, Казимир Петрович. – Согласуйте с главным бухгалтером и вперёд!