Цитаты из книги «Желтая стрела (сборник)»

Прислушавшись к своим ощущениям, он вдруг заметил, что не испытывает никакого страха. Это его до такой степени напугало, что он вскочил на ноги и кинулся куда-то вслепую, пока со всего разгона не треснулся головой о невидимую в темноте Стену Мира.

Откуда я знаю. Тайна веков. От тебя, знаешь, свихнуться можно. – Это от тебя свихнуться можно. О чем ни заговори, у тебя все или закон жизни, или тайна веков.

А что, интересно, можно сделать в жизни? – спросил Затворник. – Как что? Чего глупые вопросы задавать – будто сам не знаешь. Каждый, как может, лезет к кормушке. Закон жизни. – Понятно. А зачем тогда все это? – Что «это»? – Ну, вселенная, небо, земля, светила – вообще, все. – Как зачем? Так уж мир устроен. – А как он устроен? – с интересом спросил Затворник. – Так и устроен. Движемся в пространстве и во времени. Согласно законам жизни.

– Не повезло мне в жизни, – прошептал Шестипалый. – Было б у меня пальцев сколько положено, спал бы сейчас со всеми. Господи, страх-то какой… Крысы…

Разумеется, Шестипалый, сколько себя помнил, знал все необходимое про ночь. «Это естественный процесс», – говорили одни. «Делом надо заниматься», – считали другие, и таких было большинство. Вообще, оттенков мнений было много, но происходило со всеми одно и то же: когда без всяких видимых причин свет гас, после короткой и безнадежной борьбы с судорогами страха все впадали в оцепенение, а придя в себя (когда светила опять загорались), помнили очень мало. То же самое происходило и с Шестипалым, пока он жил в социуме, а сейчас – потому, наверное, что страх перед наступившей тьмой наложился на равный ему по силе страх перед одиночеством и, следовательно, удвоился, – он не впал в обычную спасительную кому. Вот уже стих далекий народный стон, а он все сидел, съежась, возле холмика и тихо плакал. Видно вокруг ничего не было, и, когда в темноте раздался голос Затворника, Шестипалый от испуга нагадил прямо под себя.

По правде сказать, он и не особо старался, потому что ничуть не поверил Затворнику насчет наступления тьмы, – и, когда небесные огни дрогнули и стали медленно гаснуть, а со стороны социума донесся похожий на шум ветра в соломе всенародный вздох ужаса, в его сердце возникло одновременно два сильных чувства: обычный страх перед неожиданно надвинувшейся тьмой и незнакомое прежде преклонение перед кем-то, знающим о мире больше, чем он.

Скоро темно станет. – Да брось ты, – сказал Шестипалый, – никто не знает, когда темно станет. – А я вот знаю. Хочешь спать спокойно – делай как я.

Слушай, а тебя тоже прогнали? – нарушил его Шестипалый. – Нет. Это я их всех прогнал. – Так разве бывает? – По-всякому бывает, – сказал Затворник

Да я их уже штук пять видел, этих решительных этапов. Только называются по-разному. – Да ну, – сказал Шестипалый. – Он же впервые происходит. – Еще бы. Даже интересно было бы посмотреть, как он будет во второй раз происходить. Но мы немного о разном.

Они мне так и сказали – у нас сейчас самый, можно сказать, решительный этап приближается, а у тебя на ногах по шесть пальцев… Нашел, говорят, время…