Цитаты из книг автора «Виктор Пелевин»

– Да ничего я не натворил. Смешно рассказывать. Я одно стихотворение напечатал – с их точки зрения, в какой-то не такой газете – так вот там рифма была, которая им не понравилась. «Броневик» – «лишь на миг». Ты себе можешь это представить? – А о чем было стихотворение? – О, совершенно абстрактное. Там было о потоке времени, который размывает стену настоящего, и на ней появляются все новые и новые узоры, часть которых мы называем прошлым. Память уверяет нас, что вчерашний день действительно был, но как знать, не появилась ли вся эта память с первым утренним лучом? – Не вполне понимаю, – сказал фон Эрнен. – Я тоже, – сказал я, – не в этом дело.

Древний поэт сказал, что любое повествование подобно ткани, растянутой на лезвиях точных прозрений

Священники говорят, что любое обращение к Сингулярному должно подробно излагать все обстоятельства дела. Злые языки уверяют – причина в накрутках за декламацию: чем длинее воззвание, тем дороже стоит зачитать его в храме.

– I always marvel at how an average American combines carrying all that crap inside his or her head with being brainwashed all the way down to her or his ass…[9]

– А счастье – вот: чего еще желать? Под мягким психотропным веществом В простом гробу с любимым существом Лежать, молчать и ничего не ждать…

– Смотри, – кротко и печально откликнулась Софи. – Это был твой свободный выбор. Я понял, что мне удалось подобрать нужный шифр к замку – и теперь она больше не будет сопротивляться. Как все-таки много на женщинах всяких крючков и застежек – даже на совершенно голых женщинах… И каждую нужно расстегнуть с заботой и вниманием, иначе ничего не выйдет… Но это тоже биология, думал я, пока мои руки скользили по ее телу, ведь женщина должна быть уверена, что самец готов ради нее переносить невзгоды. Все намертво отлито в граните, который был когда-то жидкой магмой – этим схемам больше лет, чем континентам. Как наивен человек, полагающий, что может обмануть природу…

Я с детства считал, что отношениям мужчины с женщиной не хватает той доверительной и легкомысленной простоты, которая существует между друзьями, решившими вместе принять на грудь. В конце концов, речь точно так же идет о кратком и практически бесследном удовольствии… Как было бы прекр

– Однако, – сказал Озирис, – эта проблема решается, если вместо того, чтобы делать счастливым себя, ты попытаешься сделать счастливым

– Хорошо. Как ты знаешь, проблемы человека связаны с тем, что он постоянно хочет сделать себя счастливым, не понимая, что в нем нет никакого субъекта, никакого «я», которое можно было бы осчастливить. Как говорил Дракула, это как с компасом, который тщится указать сам на себя и крутится как проп

– Не слишком ли большая плата… – Нет, не слишком. Русский ум именно в силу этой своей особенности породил величайшую в мире художественную культуру, которая по сути и есть реакция души на это крайне сильное и ни с чем не сравнимое по своей бессмысленности страдание. О чем вся великая русская классика? Об абсолютной невыносимости российской жизни в любом ее аспекте. И все. Ничего больше там нет. А мир хавает. И просит еще.